— А Корнилин-то еще зачем? — с долей удивления спросил Станислав. — Он же, не исключено, всего лишь псевдоним Пятырина. Что нам это даст, даже если какой-нибудь Иван Корнилин и найдется среди бывших или нынешних зэков?

— Видишь ли… — многозначительно усмехнулся Гуров. — Человеку свойственна лень и склонность к шаблонам. Как сказал один психолог, голодный, даже произнося слово «беда», обязательно оговорится и скажет «еда». Вот, исходя из этого, и возникла мысль… Что, если все так и было: Чупчугин решил для каких-то своих целей «замаскировать» Пятырина пластической операцией, да еще и сменой документов? А какое имя он вписал бы в фальшивый паспорт, чтобы оно выглядело достаточно естественным? Правильно, из числа подлинных, ранее слышанных им и желательно, принадлежавших тем, кого в живых уже нет.

— Ну, вроде бы логично… — на всякий случай согласился Крячко. — Но тогда у меня возникает другой вопрос: а что именно тебе это даст?

— Как это — что даст? Как только будут готовы фотороботы, разошлю их по тем зонам, где отбывали срок Иваны Корнилины. Если одновременно с кем-то из них сидел и Валентин Чупчугин, то это станет косвенным подтверждением того, что и в самом деле это тот самый Чупчугин, который нам нужен. Можно ведь допустить, что среди зоновского «населения» могло быть несколько Чупчугиных, в том числе и похожих друг на друга?

— Н-ну… Как бы — да.

— Да и информационщики с фотороботами пусть поработают, пробьют их через все базы данных. Уверен: где-то что-то да просочится. Нам бы только ниточку ухватить, а уж остальной клубочек как-нибудь вытянем… И еще… Надо обязательно изучить криминальные сводки по Челябинску за последние три дня. Ну, это я сам сейчас проработаю. Если есть что-то громкое — все, срочно выезжаем туда.

— «Срочно»… Дай хоть отоспаться после вчерашней поездки! — с обиженным возмущением возразил Станислав.

— Кстати, товарищ Крячко, — напомнил Лев, — ты, кажется, собирался что-то там уточнить по одному из нижегородских адресов. По улице Лесничной, если не ошибаюсь?

— О блин! — Стас хлопнул себя ладонью по лбу. — Чуть не забыл! — и мгновенно скрылся за дверью информационного отдела.

Войдя в свой кабинет, Гуров включил компьютер и зашел на министерский сайт объединенной информсистемы, отслеживающей и систематизирующей криминальные происшествия по всей территории России. Запросив информацию по Челябинску за последние три дня, он с головой ушел в прорву всевозможных дрязг, стычек, ссор, краж, ограблений, поножовщин и тому подобных «реалити-экшенов». Но все это было совершенно не то, что, как ему казалось, могла учинить некая темная компания. Не заинтересовало его даже задержание с боевой гранатой клиента одной из строительных фирм, который отчаялся выбить свои кровные из обманщиков-«короедов», «кинувших» его с жильем. Несмотря на всю экстремальность происшедшего, для Льва даже это не выглядело чем-то особенным и чрезвычайным. Пропустил он мимо своего внимания и ночную перестрелку у ресторана с двумя убитыми и тремя ранеными…

Вскоре появился Стас, который тоже расположился за своим ноутбуком и принялся клацать клавиатурой. Через некоторое время он спросил:

— Ну, что там у тебя по Челябинску?

— Пока ничего особенного. Обычная вульгарная уголовщина, без претензии на демонстративность.

— А ты считаешь, проделки чупчугинской группировки обязательно должны быть демонстративными? — с сомнением хмыкнул Крячко.

— Что-то мне подсказывает — да. Как я понял из того, что рассказывал Дробнов, у Чупчугина есть такая слабость, как тщеславие. Я бы это назвал синдромом Лягушки-путешественницы. Помнишь мультик: «Это — я, я, я придумала!!!» Он мнит себя в некотором смысле непризнанным Джеймсом Бондом. У него изрядные претензии на некую «великосветскость» и «международность». Или хотя бы на какую-то заумную «символичность»… Поэтому я и не исключаю того, что задуманные им криминальные выходки обязательно будут нацелены на некую «бессмертность». Ну, чтобы даже если он однажды и попадется, то при этом выглядел бы не примитивным гопником или «мокрушником», а эдаким «аристократом» преступного мира.

— Интересная версия… — одобрил Стас. — А я вот открыл карту Нижнего Новгорода и, пока информационщики копают свое, изучаю окрестности офисного центра «Антарес». Знаешь, какой интересный объект мне попался на глаза? На соседней улице, которая идет параллельно Лесничной, есть ювелирный магазин «Селена». Вот интересно будет, если вдруг окажется, что в прошлом году он был ограблен и налетчиков до сих пор не нашли?!

— Молоток! — вскинул вверх большой палец Лев. — И мне кажется, что, скорее всего, ты прав. «Ювелирка» — это как раз то, что подпадает под «аристократичность» с точки зрения уголовника с «джеймсбондовскими» закидонами. Будем ждать результатов из информотдела.

Крячко шмыгнул носом и скромно приподнял плечи, как бы желая сказать: «Чего уж там — могем, могем…» Взглянув на часы, он потянулся и вкрадчиво поинтересовался:

— А ты не хотел бы малость подкрепиться? Я, например, уже живу ожиданием встречи с нашей любимой харчевней…

— Эх, блин! — тоже взглянув на часы, удивился Гуров. — Уже почти час дня. Пора, брат, пора!..

— Туда, где за лесом белеет гора! — поднимаясь из-за стола, подхватил Станислав, давая понять, что и он тоже не чужд высокой поэзии Пушкина.

Менее чем через час, вернувшись назад, они застали у своей двери Жаворонкова, который пришел к ним с наработанными материалами и уже заносил руку, чтобы постучаться.

— Мы здесь! — окликнул его Гуров.

— А-а! — рассмеялся тот, протягивая ему стопку принтерных распечаток.

— Так, а по генетике уже готово? — отпирая дверь своим ключом, поинтересовался Станислав.

Ответом ему было остолбенелое молчание Жаворонкова. С трудом удержавшись от ироничной улыбки, майор пояснил, что вообще-то срок ДНК-экспертизы занимает никак не меньше трех недель.

— Что?! — теперь уже остолбенел Крячко. — Три недели?!! Е-п-р-с-т! Держите меня семеро! Так к той поре она, может быть, уже и не понадобится вовсе. Я охреневаю! А ускорить никак нельзя?

— Ну тебе же сказано: по нынешней методике срок исследования занимает не менее трех недель! Что неясного-то? — просматривая бумаги, покосился на него Лев.

— Вообще-то маленький шанс на этот счет все же имеется. — Жаворонков решил пролить бальзам участливости на разом воспалившуюся душу Стаса. — Я сейчас жду ответа из НИИ экспериментальной генетики при Академии наук. Вроде бы у них появилась экспресс-методика ДНК-анализа. Как я слышал, они могут провести экспертизу в течение суток. Но за точность не ручаются. Она где-то около семидесяти процентов, в лучшем случае — восьмидесяти пяти.

— Да-а?! — обрадовался Крячко. — Ну, это уже здорово! А они что, берутся?

— Нет, Станислав Васильевич, — сокрушенно развел руками майор. — Они всего лишь пообещали, что позвонят. А возьмутся или нет — еще неизвестно. Но если дадут «добро», то тогда я немедленно еду к ним, и завтра, ближе к вечеру, что-то уже должно бы быть.

— Давай, Валера, давай! Скажи им, что… Ну, ты сам знаешь, что нужно сказать! — Крячко изобразил жест рукой, который мог означать: «От начала веков не было дела важней!»

Утвердительно кивнув, Жаворонков поспешил обратно.

В доставленных им бумагах оказалась справка, подготовленная на запрос Гурова о зэках с фамилиями Чупчугин и Корнилин. Как оказалось, в местах заключения за десять лет (с двухтысячного по десятый год) побывало всего пятеро Чупчугиных. И среди них Валентин, шестьдесят пятого года рождения, отбывавший срок за мошенничество с две тысячи первого по две тысячи шестой год, имелся. Он соответствовал и антропометрическим и возрастным данным.

Как на заказ, одновременно с ним в ИТК общего режима из двадцати пяти выявленных Корнилиных (среди которых обнаружилось сразу три Ивана) отбывал срок Иван Корнилин, восьмидесятого года рождения, который погиб в две тысячи шестом в результате несчастного случая, за два года до своего освобождения. Еще раз пробежав глазами эту справку, Гуров задумался: его предположения во многом подтверждались этим материалом.