Гуров, вырвавшийся вперед, увидел, как из гущи зелени на поляну выскочил какой-то длинный тип в охотничьем камуфляже, с камуфляжной маской на лице, который подбежал к распростертому на земле Лекарю и, торопливо перевернув убитого на спину, попытался сорвать с него кожаную сумку на ремне. Однако сделать это быстро, учитывая то, что и сумка была притянута к телу Лекаря крепкими ремнями, да и Лев был уже совсем рядом, он никак не успевал. Поэтому неизвестный, как видно, в крайней досаде от своей неожиданной неудачи, резко развернувшись в сторону Гурова, быстро (причем, весьма натренированным, почти профессиональным жестом) вскинул руку с пистолетом. Казалось, еще мгновение, и вслед за Лекарем на землю, обливаясь кровью, повалится и опер. Однако тут же разом прозвучали сразу два выстрела, причем оба из-за спины Льва. Роняя пистолет, неизвестный в камуфляже, словно сломавшись, неуклюже кувыркнулся назад.

Когда Гуров подбежал к нему, он уже был совершенно недвижим. Из двух пулевых ран в его груди и из-под камуфляжной маски на траву стекала густая кровь. Сняв маску с лица убитого, Лев с удивлением узнал в неизвестном… Джереми Шэпли! Причем, его поразило не только то, что именно Шэпли оказался их конкурентом (причем весьма опасным!) в преследовании Ангирдо, но еще и то, как этому американцу удалось уйти от «наружки». Подбежавшие следом Стас и Вольнов, тяжело дыша, недоуменно воззрились на непонятного типа.

– Что за хмырь? – сунув пистолет в подмышечную кобуру, поинтересовался Станислав. – Ты не знаешь?

– Джереми Шэпли, американский якобы художник-неореалист… – пояснил Лев, продолжая рассматривать убитого. – В жизни не подумал бы, что мы с ним еще раз встретимся, причем при таких, в общем-то, не вполне обычных обстоятельствах. Честно говоря, не ожидал, что этот «фитиль» окажется таким жилистым – вон какой кросс выдал! Да и стрелять умеет классно. И что мы теперь имеем? Два трупа и… Сумку, в которой что-то лежит.

– Полюбопытствуем! – сказал Александр и, сняв сумку с плеча Лекаря, расстегнул закрывавшую ее «молнию».

В сумке оказался овальный футляр из какой-то очень крепкой, потемневшей от времени древесины. Все трое, затаив дыхание, смотрели на это вместилище бесценного артефакта.

– Ну, чего остановился? Открывай! – толкнул Стас Вольнова пальцем в плечо.

– Давай, давай! Чтобы уж наверняка знать – есть там что-нибудь или нет! – Гуров изобразил приглашающий жест рукой.

Александр бережно разъединил футляр, и все трое увидели в одной из его половин свернутое в трубку некое подобие тонкого картона серовато-желтоватого оттенка, сплошь исписанного весьма замысловатыми, черными, с синеватым оттенком, иероглифами.

– Есть! Есть! Есть! – потрясая кулаками, радостно провозгласил Крячко. – Ага-га! О-го-го! Завтра едем догуливать свои выходные, завтра на рыбалку!!! Саш, ты с нами?

– Если отпустит начальство… – вздохнув, тот неопределенно развел руками и, смеясь, добавил: – Стас, я полностью разделяю твой восторг, но, не обижайся, ты сейчас очень напомнил мультяшного кота Матроскина, у которого отелилась корова…

Лев тоже рассмеялся, затем, оглянувшись в сторону Шэпли, уже серьезно произнес:

– Похоже, он сумел прицепить к нашей машине сигнальный «маячок». Вот только вопрос – когда и где он мог это сделать и почему его не запеленговал мой телефон? Оч-чень интересно!

– Значит, изготовитель «маячка» – тот же, кто выпустил и твой телефон, – со значением в голосе рассудил Вольнов. – У многих производителей электроники есть такой негласный принцип: свой своего не «подставляет». Да и вообще, Лева, техника на месте не стоит, ее программное обеспечение обязательно надо периодически обновлять.

На даче профессора Дорынова давно уже не было так людно. В ознаменование возвращения бесценного исторического артефакта Аркадий Тимофеевич собрал не только тех, кто разделял его позицию в академической среде и отстаивал подлинность папируса, но и тех, кто, не жалея сил, не считаясь с личным временем, сделал все возможное и невозможное, чтобы раритет вновь вернулся в руки настоящих ученых. Хозяин дачи, сияя как именинник, собственноручно взялся накрывать стол. Ему помогали двое его учеников в ранге кандидатов исторических наук. Прочие гости (рангом до членкора и действительного академика), прогуливаясь по дорожкам сада, вели оживленные беседы, которые периодически перерастали в бурные дискуссии. Само собой разумеется, темы разговоров касались в основном папируса и содержания того, что на нем написано.

В этой «высоколобой» компании вполне естественным компонентом смотрелись и генерал Орлов, и сразу три полковника – Гуров, Вольнов и Крячко. Последний сразу же оказался в фокусе внимания аж трех ученых дам, которые даже немного поссорились из-за того, кто будет сидеть рядом с этим жизнерадостным и чрезвычайно обаятельным опером, да еще и, без преувеличения, настоящим полковником.

Впрочем, трио полковников, лишь прибыв на дачу, тут же отвоевало себе право готовить шашлыки («Что они понимают, эти академики, в тонкостях приготовления этого настоящего, истинно мужского деликатеса?!»). Но, не будучи пижонами и занудами, приятели не стали возражать против участия в этом культовом кулинарном процессе двоих представителей академической науки. А когда выяснилось, что академики тоже большие поклонники рыбалки, общение тут же стало на порядок интереснее и оживленнее. Гуров, в частности, рассказал про то, как на следующий же день после возвращения из Санкт-Петербурга он нашел теперь уже своих знакомых футболистов из «Пяти котов» и на ведомственном автобусе Главка свозил их на стрельбище, где показал, как там все устроено, и исполнил свое обещание – дал «стрельнуть» из настоящего боевого пистолета.

– Ну а что? Возможно, это наша будущая смена! – отметил Лев. – Кстати, мужики, Мария просила напомнить, что завтра нам на премьеру!

– Помним! Будем! – откликнулись Александр и Станислав.

Вот Петру Орлову выпала самая трудная миссия – отдуваться за всех четверых, повествуя любопытствующим научным работникам о перипетиях поисков папируса. Особенно много «ахов» и «охов» перепало рассказу о заключительной погоне оперов за Лекарем. Когда Петр прямым текстом (а что в этом особенного-то?!) сообщил, что в какой-то миг жизнь полковника Гурова, можно сказать, висела на волоске, и лишь меткие выстрелы Крячко и Вольнова, вовремя нейтрализовавшие Джереми Шэпли, позволили ему остаться в живых, слушатели (и особенно слушательницы!) не удержались от аплодисментов.

Услышав рукоплескания, Станислав недоуменно оглянулся.

– Чего это они там разаплодировались? – вполголоса спросил он у Льва.

– Да это наш Петро «вешает им лапшу» про наши бессмертные подвиги… – иронично усмехнулся Лев, невозмутимо орудуя у мангала.

– То есть на самом деле обошлось без стрельбы? – уточнил один из академиков.

– Да как же без нее обойдешься-то? – нанизывая мясо на шампуры, покачал головой Волынов. – Стреляли… Сначала Шэпли из «Глока» просадил навылет голову Бараби Ангирдо по кличке Лекарь, чтобы забрать себе футляр с папирусом. Потом, когда этот же Шэпли надумал нацелить в сторону Льва Ивановича свое оружие, тут уж мы со Станиславом Васильевичем были вынуждены выпустить в него по пуле. Обе – тоже навылет, правда, в грудь. Он, понятное дело, – наповал… Увы! Ну, как сказано у Блока? «И вечный бой, покой нам только снится…» Просто, понимаете, в устах генерала Орлова наша, в принципе, заурядная рабочая обыденность приобрела эпически-романтический оттенок.

Немного позеленев, академик растерянно переспросил, указывая рукой на Гурова:

– То есть надо понимать так, что тем днем вот он, Лев Иванович, мог быть убит вооруженным негодяем?!! Господи! Ну и рисковая же у вас работа! Наверное, я бы после этого месяц ходил бы сам не свой. А вам это даже кажется смешным… Снимаю шляпу!

Вскоре хозяин дачи позвал всех к столу. Но, не кривя душой, можно было сказать, что самым главным «блюдом» этого застолья был сделанный профессором Дорыновым перевод архидревнего текста, изложенного на папирусе. Еще раз выразив благодарность всем тем, кто помог его вернуть, профессор развернул лист бумаги с распечатанным на принтере текстом и, поправив очки, заговорил: