– Ты не юли! – ледяным тоном заявил Парфен. – Кто тебе сказал, что я имею отношение к машинам?

Вован вдруг испугался. Он только теперь понял, что Парфен не шутит, вопросы задает вполне серьезно. Выходило, что он, Вован, брякнул что-то совсем неуместное. Парень подбирал слова, вспомнил, что про машины говорили за столом в кафе, в присутствии самого Парфена. Тот вроде как намекал, что если кому надо иномарку поприличнее, то он может устроить, заодно помочь и с документами. Тут Вован увидел, что глаза Парфена снова смеются.

– Ты чего, парень? – весело спросил Парфен. – Я же шучу. Какую тебе тачку? Есть у меня пацаны, которые занимаются вторичным рынком, могут подогнать неплохую иностранку, даже очень приличную, если, конечно, доходы позволяют. Я ведь почему тебе говорю это, Вовик?.. Если у тебя разовый доход, это одно, а если он у тебя постоянный, то можно и в рассрочку устроить. Хочешь «Лексус»? Хотя нет, на нем ты будешь привлекать внимание. Тебе бы «бэху» черную! А?.. Ты какой суммой располагаешь?

Вован вдруг почувствовал себя неуютно на слишком мягком диване, в этой богатой квартире. Парфен сидел напротив, закинув одну волосатую ногу на другую, потягивал пиво и весело поглядывал на гостя, которому было как-то не совсем по себе. Когда Вован шел сюда, он представлял все, в том числе и разговор, по-другому. А тут!.. Он собирался кидать понты, хвалиться деньгами, которые сумел добыть. А вышло все совсем по-другому.

Надо ли назвать сумму, сказать, что у него есть почти пятьсот тысяч? Ведь Парфен никогда Вована всерьез не принимал. Поверит? Поднимет на смех? Это не самое страшное. Куда хуже будет, если он начнет серьезно спрашивать, а откуда у Вована вдруг столько бабла.

– Я подумаю, Парфен. – Вован поправил рубашку, схватил сумку, лежавшую рядом на диване. – Я это… спешу. Пацаны ждут на улице. Я про тачку потом скажу, как прикину, на сколько потяну. Ладно?

– Ладно! – неожиданно весело согласился Парфен. – Потом и скажешь.

Вован торопливо выскочил из квартиры, и с облегчением услышал, как за его спиной захлопнулась сперва одна, потом вторая дверь. Уф! Черт дернул идти к Парфену с сумкой, набитой деньгами. Дурак! Сбегая по лестнице, Вован вдруг подумал, что ему еще через весь город придется тащиться с этой ношей. Теперь он будет думать, что все встречные-поперечные смотрят на эту сумку и догадываются, что у него в ней.

Вован испугался бы по-настоящему, если бы слышал, что после его ухода Парфен взял мобильник, позвонил кому-то и сказал:

– У меня сейчас Вован был. Да-да, тот самый. Из этой гоп-кампании. Должок мне вернул пятисотками. Бумажки потрепанные, как будто только из кассы магазина. Судя по его довольной тупой роже, сдается мне, что это не все деньги. Бабла у него сегодня до хрена и больше!..

Поезда метро в это позднее время на радиальных линиях были почти пустым. Вован, набычившись, глядя прямо перед собой, сидел в вагоне и думал, куда ему теперь ехать. Собственно, домой. Но деньги?.. Тащить в квартиру пол-лимона. Нет, бабки лучше где-то спрятать. Но мысль о том, что он где-то закопает, засунет в трубу, завалит кирпичами такую невероятную сумму денег, потом уйдет и будет спокойно спать дома, казалась Вовану дикой уже сама по себе. Он просто не мог расстаться с ними. Черт, угораздило!

Парень почему-то вдруг подумал, что зря он так разговаривал с Конрадом. Ведь Леха отдал им с Максом свои деньги. Он же сказал, что его подвинули как раз на эту сумму. Ну и дела! Так легко отдал и ничего себе не оставил. А как было бы спокойно, если бы рядом был Конрад, как все эти годы. Он всегда мог что-то придумать, организовать, разрулить любую проблему. С ним пацаны чувствовали себя в безопасности. Как было бы спокойно, если бы эти деньги сейчас лежали у Конрада.

Вован решительно поднялся. Если он сейчас выйдет, то сможет перейти на другую ветку и быстро доехать до улицы, где живет Конрад. Поговорить с ним надо, вот что!

От этой мысли на душе у парня стало намного легче, напряжение отпустило. Вован выскочил из вагона и поспешил к эскалатору. Ему так не терпелось, что он стал перешагивать через ступеньки, подниматься вверх. Там символично и призывно светили люстры.

В вестибюле пусто, безлюдно. Даже как-то непривычно. Вован толкнул дверь с тугой пружиной, преодолел ее сопротивление и вывалился в ночной воздух улицы. Так, сейчас, кажется, направо. Давненько он отсюда к Конраду не ходил. Еще с тех времен, когда они вместе учились.

Укол под лопатку был не столько болезненным, сколько неуместным и непонятным. Комар, оса? Откуда в центре Москвы?.. В глазах Вована сразу помутилось. Рука уже не поднималась, чтобы почесать место укуса или укола. Сумка с деньгами вывалилась из ослабевших пальцев.

– Эй, парень, тебе плохо? Ну-ка, давай в сторонку!.. Вот-вот, к стене прислонись. Эка тебя развезло-то!

Галка Ложкова сегодня устроила себе выходной. Она с детства любила оставаться дома одна, да, собственно, так и жила. Можно никуда не спешить, утром валяться в постели сколько угодно, а потом с распущенными волосами в пеньюаре и распахнутом халате шататься от кофе-машины к дивану, включить телевизор и смотреть все подряд. Убрать постель часов в двенадцать дня и чего-нибудь перекусить. К примеру, мюсли с молоком.

Такой день кончался очень быстро, но оставлял ощущения какой-то светлой грусти. Как в детстве побывала, в старой родительской квартире.

Звонок мобильного телефона стал закономерным завершением этого погружения в детство. Галка откинула волосы со лба и уже взрослым шагом подошла к книжной полке. Она мельком глянула на номер абонента и сразу поняла, что пора возвращаться во взрослую жизнь. В ту самую, которую она себе выбрала.

– Да, слушаю, – деловито ответила женщина.

– Спишь? Дома, что ли?

– Чего тебе?

– Чего-чего, – насмешливо отозвался ее собеседник. – Бабки готовь. Несчастный случай с твоим парнем приключился. Прямо не знаю, как и жить дальше. Горе-то какое!

– Не паясничай! – Галка чуть побледнела.

Мужской голос стал серьезным:

– Проблема решена, можешь спать спокойно. Главное, с кем угодно.

– Пошел ты!.. – злобно прошипела Галка, но быстро взяла себя в руки. – Ты мне про бабки не говори, я тебя не нанимала. Ты и сам заинтересован в том, чтобы он… того.

– Ладно, я вот чего тебе звоню. Ты в этом деле должна быть чистая. Про дурь эту забудь, что ты с ним переспала, что он где-то деньги нашел, чтобы с тобой расплатиться. Треп все это, и ничего не было. Поняла?

– Поняла, – тихо ответила женщина.

Входя под своды гулкого вестибюля, Гуров вспомнил сюжет из фильма «Москва слезам не верит». Две девушки-лимитчицы восхищенно и немного испуганно таращатся по сторонам, вот так же заходя в подъезд одной из знаменитых сталинских высоток. Кстати, в фильме они ведь тоже приходили к знаменитому профессору.

Наверное, это хорошо, что даже тогда – может, даже только тогда! – власть жаловала ведущих ученых, создавала им хорошие бытовые условия в виде вот таких квартир, государственных дач. В наше время профессор тоже может себе позволить роскошную огромную квартиру и дачу, даже дом на Рублевке, если он хорошо зарабатывает. Но напомним, что зарплата у профессора не особенно большая, несмотря на ученую степень доктора наук. По-настоящему серьезными могут быть только доходы по полученным грантам, договорным, заказным темам. Профессор, лишь преподающий, скажем, в университете и имеющий только академические часы, живет не так уж и сытно. Не сравнить, конечно, с ассистентом, но все же не роскошно.

Гуров часто думал на эту тему, как, собственно, и о том, что аналогичная ситуация у нас в армии да и в полиции. Генералов много, а зарплаты у них далеко не те, которые следовало бы платить высшим офицерам, людям, у которых зачастую просто заоблачный уровень ответственности. А все почему?

«Потому, – предполагал Гуров, – что у нас очень уж много генеральских должностей как в силовых ведомствах, так и в гражданских. Может, следовало бы сделать так, чтобы очень сложно было стать доктором наук и профессором? А то куда ни посмотри, кругом тьма-тьмущая докторов и профессоров. Среди всяких депутатов, бизнесменов, чиновников. Просто мода какая-то, поветрие. Пусть их водилось бы поменьше, зато это были бы в самом деле выдающиеся умы. Государство платило бы им зарплату в соответствии с их интеллектуальными заслугами».