— Подарок Ньёрда! Слышишь меня, а? — негромко окликнул новгородца Гуннар.

— Слышу!

— Слазь с дерева и к нам! Живо! Только подальше этих обходи — понятие о чести у них как у бешеных псов.

Скафти забурчал, будто у него в животе каменные жернова зашевелились, но Модольв вновь окоротил воина:

— Стоять, сказал!

Вратко в последний раз бросил взгляд на Скардаборг, полыхающий уже вовсю. Над городом стоял толстый столб густого черного дыма, подсвеченный снизу багровым пламенем. Головни, перебрасываемые викингами Харальда, разожгли пожар сразу в десятке мест, и защитники попросту не успели затушить их все и сразу. Сильный ветер, разносящий искры и огонь, способствовал успеху замысла конунга. Вряд ли кто останется живым в огненном аду. Жители Скардаборга предпочли умереть, но не сдаться — не очень-то добрый знак в самом начале войны. Хоть и победа, но какая-то мрачная… Но кто его знает, как урманы приметы оценивают? Может быть, для них и в самый раз.

— Эй, ты живой там?

— Живой! — Вратко соскользнул по стволу вниз, сразу отбежал на несколько шагов от невольно дернувшегося к нему Эйрика. Прошел по кругу и оказался за спинами Гуннара и его товарищей.

— Ну что? Получили? — усмехнулся кормщик.

— Надо будет — возьмем, что сами захотим, — отозвался Модольв.

— Это вряд ли, — покачал головой Гуннар. Сказал своим: — Отходим медленно. Глаз не спускать с них. Особенно с берсерка. А ты, Подарок, ох и получишь по шее… Но после.

«Да сколько угодно!» — хотел ответить Вратко, однако смолчал. Он только сейчас, оказавшись на земле, за спинами людей, готовых сражаться за него, понял, как близко был от смерти. И зачем нужно было задирать Белоголового? Хотя, с другой стороны, если бы он молчаливо сидел на дереве, кротко выслушивая обвинения в колдовстве, что-то изменилось бы? Он мешает отцу Бернару, а значит, почему-то мешает и Модольву. И они не успокоятся, пока не сживут словена со свету.

Размазанной тенью, едва не сбив Вратко с ног, к Марии подбежала Рианна. Вцепилась переодетой королевне в рукав и, поднимаясь на цыпочки, что-то зашептала на ухо.

— Отходим, — напомнил Гуннар. — После поговорите.

— Странные гости плывут на корабле Хродгейра Черного Скальда, — проговорил вдруг монах. — Ой, странные…

— Не тебе, святоша… — начала Мария Харальдовна… и осеклась. Замолчала, втянув голову в плечи. Наверное, поняла, что погорячилась, а горячность может дорого обойтись.

— Думаю, конунгу будет интересно узнать, как нарушаются его приказы. И, главное, кто их нарушает, — продолжал Бернар.

Светлобородый викинг из окружения Модольва подобострастно засмеялся. Скафти непонимающе смотрел на спутников. А губы Кетильсона под белыми усами уже дрогнули в злорадной улыбке. Быстро же он соображает!

Гуннар в сердцах крякнул. Он не понаслышке представлял себе гнев конунга, прозванного Суровым. Если Харальд дознается, что Мария вопреки его приказу отправилась в Англию, Хродгейру не поздоровится. Изгнание — самое мягкое наказание для ослушника. Кормщик сбросил копье с плеча и взял его двумя руками. Видимо, всерьез прикидывал, не придется ли драться. Мертвые проболтаться не смогут.

Но королевна не растерялась. Она гордо вскинула подбородок, сжимая запястье Рианны — пикта, казалось, готова была броситься с кулаками на викингов Модольва. С чего бы это?

— Когда конунгу придет время узнать истину, он узнает ее, не сомневайтесь! — звонко проговорила Мария. — Я ослушалась его, желая добра и удачи. А почему вы ослушались его? Зачем рылись под холмом в Скара Бра? По какому праву убили хранителей знания о Чаше? Что замыслили?

— Что ты говоришь такое, дроттинг? — старательно изобразил недоумение Белоголовый. — Мне странно слышать твои обвинения. Уж не украл ли я вдобавок молот Тора, подобно йотуну Трюму? Или ожерелье Фрейи? Или…

— Довольно! — перебила его королевна. — Сейчас не время и не место для шуток. Ты хотел убить всех пиктов, живших в Скара Бра. Не знаю зачем, но хотел. Только ты просчитался, Модольв Кетильсон! Наследница правительницы клана пиктов выжила и готова свидетельствовать против тебя.

— Да что за ерунда! — зарычал Белоголовый.

— Погоди, сын мой, — мягко остановил его отец Бернар. — Ее высочество хочет сказать, что эта девочка может каким-то образом доказать причастность моего близкого друга и духовного ученика, хевдинга Модольва Кетильсона, к убийству дикарей-варваров, слухи о котором доносились до нас перед отплытием с островов?

— Да! — кивнула Мария. — Она слышала голоса Модольва и его подручного Скафти в подземелье, когда убивали ее семью. Запомнила их и сейчас узнала.

— Не очень веское доказательство. Не думаю, что Харальд Суровый примет слова какой-то чумазой девчонки на веру.

— Да, я — девчонка! Но мой род древностью не уступит никому! — воскликнула Рианна, порываясь броситься на обидчиков.

Мария не без труда удержала ее и продолжила:

— Отец знает, зачем я ездила в Скара Бра и что там искала. А что искали вы?

— Я не был там! — поднял кулак, словно давал клятву, хевдинг.

— А Рианна утверждает, что был!

— Мое слово против слова девчонки…

— Харальд может вновь назначить суд Господа. — В голосе королевны зазвенела сталь, напомнившая нрав ее отца. — А Хродгейр во второй раз может не быть так мягкосердечен.

Модольв скрипнул зубами, шагнул вперед.

Игни рывком натянул тетиву до щеки.

Хрольв присел, выставляя перед собой меч, а Свен занес над головой секиру.

— Pax vobiscum! — вскинул руки Бернар. — Остановитесь, люди!

Белоголовый тяжело дышал, втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Скафти лениво ворочал шеей, поглядывая то на соратников, то на дружинников Черного Скальда.

Плечи Игни дрожали от напряжения — нелегко удерживать в натянутом положении боевой лук, — но стрела по-прежнему смотрела в грудь Кетильсона.

— Худой мир лучше доброй ссоры, — продолжал монах. — В этой народной мудрости есть свой резон. Мы уйдем. Мы не расскажем королю Харальду о том, как повстречали его дочь. Я не буду просить вас молчать, отвечая услугой на услугу, ваше высочество. Но я много слышал о вашем тонком уме и сообразительности. Думаю, вы сами решите, выгодно ли вам давать огласку делу. Мы уходим. — Отец Бернар окликнул хевдинга. — Модольв Кетильсон! Мы уходим!

Белоголовый кивнул.

— Хорошо. Но с тобой, змееныш, мы еще встретимся. И с тобой, Гуннар-кормщик.

— Если бы я всего боялся, кто поставил бы меня к прави́лу? — ответил Гуннар. — Я не стану прятаться. И ты знаешь, где меня найти.

— Я тоже буду искать тебя, — растягивая слова, видимо, чтобы придать им большую весомость, проговорил Скафти. — Ты обидел меня. Пообещал поединок и обманул.

— Тебя я тоже буду ждать, Медвежья Шкура. Приходи.

Вместо ответа Скафти оскалился и повернулся спиной. Вскоре отряд хевдинга по прозвищу Белоголовый скрылся в сумерках, все еще по-летнему стремительных.

Возвращаясь на «Слейпнир», Вратко старался заставить себя думать о предстоящей взбучке, но мысли возвращались к участию Модольва и Бернара в разграблении подземного жилища пиктов.

Расправа с непокорным Скардаборгом смирила саксов Кливленда. Города и деревни сдавались без боя, таны наперебой присягали норвежскому конунгу, соперничая не в воинском искусстве, а в хитрости и пронырливости. Каждый, прибежавший к Харальду первым, рассчитывал получить больше выгоды, нежели его припозднившийся земляк.

Полных пять суток понадобилось урманскому войску, чтобы покорить весь Кливленд, пополнить припасы и отдохнуть.

На четырнадцатый день вересня с юга пришла, отчаянно лавируя против ветра, рыбацкая лодка. Управляли ею трое одетых в грязные лохмотья мужчин, но когда они проходили к шатру Харальда мимо приткнувшегося к берегу «Слейпнира», Вратко успел заметить вороненую кольчугу, выглядывающую сквозь прореху долгополой рубахи.