Харчевни, гостиницы и постоялые дворы… Если не половина жизни Ланса альт Грегора, то третья часть точно прошла в этих заведениях. Жизнь менестреля связана со странствиями и путешествиями, а далеко не всегда тебя приглашают богатые праны, готовые предложить стол и кров. Зачастую приходилось колесить по материку на свой страх и риск, пользуясь громки именем для сбора платы за выступления. Когда же Лансу случалось вступать на военную службу, то жизнь в походных палатках приедалась настолько быстро, что ночёвка в каком-нибудь захудалом постоялом дворе на задворках Кевинала начинала казаться счастьем. Поспать на настоящем тюфяке, а не на свёрнутом плаще. Съесть чего-нибудь, приготовленного не на костре, где варево с одной стороны котелка может обуглиться, а с другой — оставаться сырым. Посидеть за столом под крышей, а не на семи ветрах вокруг барабана.

Одно время Ланс собирал названия харчевен и гостиниц, как иной богатый пран из древнего Дома собирает разные типы клинков, увешивая в родовом замке все стены. Но богачам приходится платить звонкую монету за своё увлечение, а менестрелю он не стоило ни гроша. Знай себе читай вывески и запоминай. В последние годы, отягощённый грузом совсем иных забот, он как-то забросил прелюбопытнейшее занятие. Да и память стала подводить. Всё же не мальчик уже. Но когда-то ему удавалось даже выделить особенности наименований в различных державах северного материка.

К примеру, в Кевинале любили использовать слова и сочетания слов, обозначающие части кораблей или просто взятые из мореходного дела. «Пушечное ядро», «Нок рея», «Грота марсель», «Полтора брасе» (там, где аркайлец сказал бы — семь локтей), «Пороховой погреб», «Тихая бухта», «На всех парусах», «Морская пучина». В Тагере часто попадались гостиницы и трактиры с названиями, словно позаимствованными у церковников. «Святое пристанище», «Усталый путник», «Обитель Вседержителя», «Приют Всех Святых», «Добрый Беда», «Святой Игг», «Стигматы Трентильяна». А вот на родине Ланса альт Грегора каждую вторую харчевню украшала надпись «Винная бочка» или «Добрый пекарь». Нередки были «Пальчики оближешь», «Яичница и окорок» или «Кружка пива». Унсальцы тяготели к ярко раскрашенным вывескам с позолотой и соответствующими словами «Корона», «Рука короля», «Трон и честь», «Королевская милость», «Добрый король», «Верный рыцарь». Из вирулийских гостиниц менестрель запомнил две — «Зелёный пёс» и «Кот и флейта». Почему бедная собака была зелёного цвета и какое отношение кошки имеют к музыкальным инструментам, история умалчивала. Зато лоддеры перещеголяли всех. Совет епископов принял закон, согласно которому все харчевни именовались попросту «Харчевня», а все гостиницы «Гостиница». Очень мудрое решение, сразу избавившее десятки хозяев заведений от необходимости мучиться и ломать голову.

За воспоминаниями и размышлениями Ланс сам не заметил, как оказался на главной — и единственной площади — Эр-Кабеча. Да, он нисколько не ошибся. Она предстала именно такой, какой и должна была быть. Жёлтая пыль, утоптанная босыми ногами черни. Сложенный из белёсого камня колодец и журавель с рассохшейся бадейкой, которую уже давно пора заменить. Одноэтажная ратуша, с неизменными собаками на крыльце, и башенками по углам. Церковь с высокой звонницей, где маленький колокол слегка покачивался на ветру. Рядом с ней — деревянное питейное заведений с широкой верандой под навесом, куда по прохладе можно выносить столы. У крыльца — коновязь. Пустая. Ну, кто же будет издеваться над лошадьми, оставляя их в полдень под солнцем? Над входом висела широкая доска, разрисованная некогда яркими, а нынче выцветшими до неузнаваемости красками. С трудом угадывалась надпись — «Благочестивый Беда». Но изображение самого святого превратилось в зеленовато-коричневое пятно неопределённых очертаний.

Поднявшись по трём ступенькам, менестрель решительно толкнул дверь.

Как и положено, внутри царил полумрак. Не до конца прикрытые ставни не пропускали солнечный свет, но позволяли гулять сквозняку, напоённому всё теми же рыбными ароматами. Правда, запах жаренной баранины и чесночного соуса боролся с ними довольно успешно. За стойкой скучал хозяин заведения, бородатый и крючконосый, из-за повязанного на голову цветастого платка похожий на разбойника с большой дороги или пирата. Он задумчиво наблюдал за перелетающими с места на место мухами, словно в их беспорядочном движении был заложен какой-то смысл, который нужно обязательно разгадать. За одним из столов сидели четверо мужчин в чёрных камзолах и светлых рубахах. Все при шпагах, усы и бородки по трагерской моде. Возможно, офицеры здешнего гарнизона. Ведь не могла же Эр-Кабеча обходиться без гарнизона! Но не исключено, что просто путешествующие по своим делам праны. Они лениво трясли кожаный стаканчик и выбрасывали на столешницу кости. Игра «по маленькой» — любимая забава благородного сословия, не принадлежащего к Высоким Домам. Ничего сложного. Делается ставка, потом каждый бросает кости. Выигрыш забирает тот, у кого окажется самая большая сумма выпавших «очков». В Роте Стальных Котов офицеры предпочитали игры сложнее, с большим количеством правил и ограничений, хотя обычные наёмники довольствовались упрощённой разновидностью забавы.

В дальнем углу, спиной к стене сидел одинокий посетитель. Высокий, слегка располневший в камзоле из бархата, явно дорогого. Взгляд Ланса сперва скользнул по нему, отметив три кувшина на столе и ни одной тарелке, а потом вернулся. Быть этого не может! Здесь? В забытом Вседержителем уголке Трагеры?

Менестрель решительно прошагал через зал и, отодвинув тяжёлый табурет, уселся напротив.

— Ну, здравствуй, Регнар. Откуда ты? Какими судьбами?

Придворный маг-музыкант аркайлских герцогов поднял тяжёлый взгляд. Вполне осмысленный — видимо, к вину он только приступил. Ланс успел заметить, что его друг детства постарел и осунулся. Появились морщины на лбу, скорбные складки в уголка рта, мешки под глазами. Прибавилось седины в неровно подстриженной бороде и в волосах, расчёсанных явно пятернёй. Одежда Регнара альт Варды, если рассмотреть вблизи, тоже говорила о том, что хозяин её переживает не лучшие времена. Воротник рубашки мятый, один его уголок «заломился» под камзол. На рукавах пятна, кружева на левом манжете надорваны и свисают, вызывая жалость своей нелепостью. На камзоле, дорогом и сшитом на заказ, оторваны две «зербинки». Жирное пятно на груди приходилось как раз на вышитое изображение огненной саламандры, из-за чего гадина казалась скользкой и лоснящейся.

В глазах Регнара промелькнуло узнавание, а потом они округлились, будто он увидел привидение.

— Ланс? — просипел он. Поспешно отхлебнул вина из глиняной кружки, откашлялся, прочищая горло. — Ланс? Ты… живой?

— Живой, — усмехнулся альт Грегор. — Живее всех живых, я бы сказал. Вином угостишь?

Регнар ошалело кивнул, поманил пальцем хозяина харчевни. А тот уже и сам всё понял и спешил к столу с кружкой. Ланс оценил чистый передник, свежевыстиранное полотенце, которым трагерец стёр капельки воды с донышка и боков кружки. Всё-таки в этих краях проживал народ более чистоплотный, чем в Аркайле или Унсале. Глубинка, можно сказать, медвежий угол, а не придерёшься. Возможно потому, что трагерские праны вспыльчивы и, обнаружив плавающую в похлёбке муху, могут вогнать повару кинжал в живот?

Трясущимися руками, расплёскивая вино на столешницу, Регнар наполнил две кружки.

— За нашу случайную встречу? — подмигнул менестрель.

— За возвращение Ланса альт Грегора из Преисподней! — Громче, чем следовало, воскликнул маг-музыкант. Он всегда отличался рассеянностью и совершенно не думал об осторожности.

Залпом опрокинул кислое и терпковатое вино в горло. Вытер губы рукавом рубашки. Стало понятно, откуда на них столько пятен.

— Я очень удивлён, Регнар… — Альт Грегор пил мелкими глотками, не уподобляясь другу. — Ты здесь. Так далеко от родины. Один. И в таком виде…