— Так вы поэтому вытащили меня? Рассчитываете сделать сильного учёного?

— Увы, буду с вами предельно честен…

— Насколько это возможно для браккарца?

— Пусть так. Но я играю с вами в открытую. Вы не представляете для обучения ни малейшего интереса.

— Почему это? — Возмутился Ланс, чьё самолюбие уязвил этот нескладный старик с покрытым коричневыми пятнами черепом.

— Вы стары. Увы, это правда. Обучение следует начинать лет в девять-десять, самое большее в двенадцать.

— Тогда зачем?

— Мы просто хотим беседовать с вами, узнать подробности обучения, выяснить отличия в применении магии… Ну, и так далее.

— По-моему, это унизительно. Я — дворянин, который может перечислить благородных предков до…

— Я тоже могу. И я предвидел вашу щепетильность, пран Ланс.

— И, тем не менее, сделали мне предложение?

— У меня есть нечто, что может сделать вас более сговорчивым. Ну, по крайней мере, мне так кажется.

— Что?! — фыркнул менестрель. — Чем вы можете меня шантажировать?

— Почему сразу шантажировать? Я хочу сделать вам небольшой подарок.

— А взамен?

— Взамен вы согласитесь помогать нам и дадите честное слово дворянина, что не попытаетесь сбежать.

— Сбежать? Да как я могу сбежать с острова?

— Вот видите, как всё просто. Вам не придётся даже прилагать особых усилий, чтобы сдержать слово. Ну? Решайтесь. Неторопливые беседы раз в два-три дня. Разве вам трудно?

— Не трудно. Просто мне кажется, что меня обводят вокруг пальца, как простофилю на рыночной площади. Браккарские учёные превзошли множество наук и выдать кусочек стекла за самоцвет им не составит ни малейшего труда.

Ланса, в самом деле не отпускало ощущение, что его водят за нос. Но в чём именно, он не мог догадаться. И ещё… Менестрель всегда бесился, когда им пытались манипулировать. Даже для его собственного блага, но чего-чего, а уж такой заботы он от браккарцев не ждал. Уж этот народ шагу не ступит без того, чтобы получить выгоду.

— Иной кусочек стекла дороже иного самоцвета, — ворчливо заметил Нор-Лисс. — Иной набросок углём на жёлтой бумаге дороже написанной маслом картины.

— Красиво сказано. Образно, — кивнул Ланс. — Только я…

— Взгляните для начала на набросок. — Бесцеремонно перебил его старик, засовывая ладонь за пазуху. — Вот. Полюбуйтесь. Уголь. Бумага. Работа покойного Ак-Карра тер Верона из Дома Жемчужного Нарвала. — Он вынул сложенный вчетверо лист. Протянул альт Грегору. — Разверните.

Удивившись — чем таким рассчитывает увлечь его браккарец? — менестрель принял бумагу из его рук, попутно отметив, что она плотнее, крепче и белее, чем та, которую делали в Унсале, не говоря уже о шероховатых, рыхлых листках, привозимых из Лодда, которые часто разваливались раньше, чем ты успевал сложить письмо и запечатать конверт.

Развернул. И позабыл обо всём на свете.

Всё-таки сумел его поймать на крючок старый пран Нор-Лисс, поторопился менестрель, заявляя, что не струнах его души сыграть никому не под силу. Не зря же, не зря говорят, что у каждого человека есть больное место, в которое, при случае, умелый интриган всегда может ткнуть кривым ногтем.

С бумажного листа на него глядела Реналла.

Чёрные росчерки уголька, которым пользовался художник, не могли передать цвет волос, глаз и губ, но скупость линий лишь подчёркивала красоту девушки. Только лицо, причёска с упавшим на глаза локоном и кисти рук, подпиравшие подбородок.

Когда Ак-Карр успел её нарисовать? В ночь перед дуэлью или они были знакомы раньше?

— Нет, он не был в Аркайле до того злополучного осеннего бала. — Словно подслушал его мысли Нор-Лисс. — Так же как и прана Реналла из Дома Жёлтой Луны никогда не покидала материк. Скажу больше, она не покидала даже родового замка отца до той осени.

— Тогда как же… — Ланс потряс головой. Неужели, ему привиделся рисунок?

— Ак-Карр обладал магическим даром, но его отец отказался отдавать его в учёбу. Даже влияния его величества не хватило, чтобы убедить главу Дома Жемчужного Нарвала. Я полагаю, что Ак-Карра мог предвидеть будущее. Все его картины — какие-то кусочки будущего. Но вряд ли кому-то дано их увидеть.

— Почему?

— Я не совсем точно выразился. Вряд ли тот, кто видел картины, узнает изображённое на них будущее, а тот, кто не видел, тот и не догадается.

— Трудно возразить.

— Мне вообще трудно возражать. — В голосе Нор-Лисса зазвенел металл. — Итак, пран Ланс, вы согласны помогать нам?

Менестрель ответил не сразу, а когда заговорил, в его голосе звучала дрожь, как у пропойцы, которому налили стакан вина.

— А я могу оставить рисунок себе?

— А вы будете нам помогать?

— Отвечать вопросом на вопрос это так…

— По-браккарски?

— Да.

— А что остаётся делать. Я всю жизнь прожил в Бракке.

— Это чувствуется. Вы отлично торгуетесь. Как лучший купец.

— Так вы согласны?

— Согласен, — кивнул Ланс, кляня себя в глубине души за глупую доверчивость. Ведь браккарцам доверять нельзя. Они всегда получат от тебя больше, чем просили, а дадут меньше, чем обещали.

— Тогда рисунок можете оставить себе. — Старик наконец-то позволил себе улыбнуться уголками губ. Впервые за весь разговор. Кончики усов дрогнули, как у принюхивающегося кота. — Очень красивая девушка, пран Ланс. Я вас понимаю. И сочувствую.

— Благодарю, — дурашливо поклонился альт Грегор. — Но предпочёл бы обойтись без сочувствия.

— Как вам будет угодно, — пожал плечами Нор-Лисс. — На этом вынужден вас покинуть. Оставляю вас наедине с праной Реналлой. Полагаю, вы найдёте дорогу обратно. Если нет, то готов прислать вам слугу-проводника.

— Найду. Не такой уж запутанный у вас дворец.

— Как сказать. Недавно посланник с Айа-Багаана заблудился, угодил в подвал и очень испугался.

— Смею вас заверить, во мне нет ничего айа-багаанского.

— Тогда откланиваюсь.

— Всего наилучшего, — снова поклонился Ланс, а когда старик отошёл на добрый десяток шагов, спросил. — А как вы догадались, пран Нор-Лисс, что мне нужно предложить именно рисунок, а не, скажем, деньги?

Главный учёный Браккары обернулся, смерил менестреля цепким взглядом и ответил:

— А как думаете вы?

[1] Морион — шлем с высоким гребнем и сильно загнутыми спереди и сзади полями. Распространён в Трагере и Кевинале.

[2] Куртина — крепостной вал.

[3] Равелин — фортификационное сооружение треугольной формы, расположенное впереди основных укреплений.

[4] Редюит — центральное крепостное сооружение, аналог цитадели.

[5] Фидула — народный (трёх- или четырёхструнный) музыкальный инструмент, имеющий деревянный выдолбленный кузов, как правило овальной или грушевидной формы, а также плоскую деку с резонаторными отверстиями.

Рота Стальных Котов под командованием славного капитана Жерона альт Деррена из Дома Черного Медведя миновала Эрьельский перевал в горах Монжера ближе к полдню. Быки, запряжённые в телеги с амуницией, провиантом и порохом, кряхтели и отказывались преодолевать последние полторы лиги. Людям пришлось упираться наравне с ними, облепляя повозки, как муравьи дохлого жука. Окованные железом колёса грохотали на камнях и грозили отвалиться. Всадники спешились и вели коней в поводу, по возможности облегчая работу животным.

В весеннем небе ослепительно сияло солнце. И ни единого облачка.

Лейтенант Сергио альт Табаска смахнул с бровей пот и поправил перевязь.

— Ещё чуть-чуть! Поднажмём, парни! — прикрикнул он на «младших сыновей», командовать которыми на марше выпало ему. — Осталось немного!

Ближайшие к нему дворяне, отчаянно сражавшиеся с телегой, в которой возвышались бочки с водой, запасённой на предыдущем привале, захохотали. И тут же груз качнулся, хрустнуло ярмо, надетое на шею правого быка.

— Держи! — отчаянно выкрикнул пран Дрога альт Рисс, уроженец Трагеры, стрелявший из аркебузы с непревзойдённой меткостью. И первым подставил спину под тележный борт.