[1] «Орёл» — золотая кевинальская монета, по номиналу чуть меньше аркайлской «лошадки».

Лейтенант Сергио намеревался пройти мимо — он уже пожелал её милости доброго дня, а смешиваться с толпой не имел ни малейшего желания, — но ему помахал рукой Пьетро, стоявший чуть в стороне, но всё же неподалёку. Ну, как не поболтать с приятелем? Оба лейтенанта служили в Роте Стальных Котов больше семи лет, пару раз спасали друг другу жизнь, ещё будучи «младшими сыновьями» и часто держались рядом не только в бою, но и развлекаясь. В отличие от Марцеля, который всегда был, по меткому определению прана Жерона, себе на уме. Он и сейчас блуждал в отдалении, задумавшись о чём-то своём и теребя в пальцах образок святой Маркитты, которую считал покровительницей.

— Давай я тебе бурдильонского плесну, — подмигнул Пьетро товарищу, когда тот протолкался к небольшому столику с полудюжиной серебряных кубков и кувшином, покрытым паутиной.

— Не откажусь! — Сергио схватил первый попавшийся ему кубок, пригубил. — Чудо как хорошо. — Добавил, понизив голос до полушёпота. — Баронесса не скупится на угощение, так ведь?

— Скорее, её папаша, — в тон ему негромко ответил Пьетро, подкрутил рыжеватый ус. Для кевинальца он был удивительно светлокож и светловолос, напоминая, скорее, уроженца Аркайла или Трагеры. — Я не знаю, кто у них главный, но мне почему-то кажется, что Клеан альт Баррас шёл к успеху давно, а вот его доченька только пару лет назад сообразила, как именно лучше пробиваться к власти и богатству…

— Ты отказываешь красивым женщинам в уме? — Сергио вновь отпил из кубка, наслаждаясь самым дорогим вином не только на северном метрике, но и во всём мире.

— Я? Отказываю? Спаси и сохрани меня Вседержитель! Когда я отказывал хорошеньким женщинам? — Пран Пьетро приосанился, положил ладонь на рукоять шпаги.

В отличие от коренастого и ширококостного Сергио, которого часто принимали за выбившегося в верха благодаря безупречной службе простолюдина, он выглядел истинным дворянином. Тонкая кость, гордая посадка головы, осанка, которой позавидовал бы и великий князь. Он пользовался немалым успехом среди прекрасных пран, но, благодаря исключительной переборчивости, мог похвастать значительно меньшим числом интрижек, чем любой другой наёмник из Роты. Все знали — чтобы увлечь лейтенанта Пьетро, женщина должна не уступать героиням с картин кисти самого Заминелли, который писал святых и великомучениц так, что люди проникались пониманием, почему же злодеи и гонители Веры прошлого так часто насиловали несчастных.

— Да ладно, брось, — подмигнул Сергио. — Все знают, что увлечь тебя на конюшню гораздо проще, чем в бордель.

— Только давай без намёков, — с каменным лицом ответил Пьетро.

— Да какие намёки. Копыта и бабки гнедого ты вспоминаешь чаще, чем Ланс — глаза и улыбку своей недоступной праны.

— Вот если бы Ланс не пропал вместе с моим гнедым! — Пьетро сверкнул глазами. — Хочешь ещё бурдильонского?

— Когда я от бурдильонского отказывался? Только лей незаметно, пока капитан отвернулся.

— Неужели капитан откажет нам в глоточке сладкого вина?

— А ты забыл разве? Он приказывал соблюдать осторожность, не напиваться.

— Да что тут пить? — Пьетро встряхнул кувшин, на дне которого слабо всплеснулись остатки вина. — Ух, ты! Неужели это я сам?

— Я же тебе говорю, не переусердствуй.

— Я меру знаю.

— Да я и не сомневался, но всё-таки… — Сергио вдруг схватил приятеля за рукав. — Гляди!

Пьетро обернулся и выпучил глаза.

В толпу поклонников, окружавших баронессу, бесцеремонно втиснулся Толбо альт Кузанн, знаменщик Роты. Отвесил Кларине изысканный, но слегка неуверенный, поклон.

— Ты ему наливал? — сердито прошипел Сергио.

— Ты что? — Звенящим шёпотом возмутился Пьетро. — Всего один кубок.

Толбо что-то сказал хозяйке здешних земель. Подкрутил ус. Вернее, сделал вид, что подкрутил, поскольку два десятка волосков, росших у него под носом, усами можно было назвать с большой натяжкой.

Сергио ясно видел, как нахмурился и закусил губу Этуан альт Рутена, кузен баронессы.

Знаменщик продолжал говорить, размахивая левой рукой. Кларина улыбалась и играла сложенным веером.

— Что он делает? — удивился Сергио.

— Думаю, читает стихи, — вздохнул Пьетро. — Надеюсь, что не собственного сочинения, иначе нам откажут в оплате за месяц, самое малое.

Альт Кузанн, как истинный кевинальский придворный, полагал, что умеет сочинять стихи. Ну, модно это было последние пятьдесят лет, что поделать? Вот только молодой человек не подозревал, что выходят у него строки очень уж нескладные. То рифму сикось-накось подберёт, то слог «потеряет» да так что ритм сбивается и летит кувырком, как споткнувшийся на галопе жеребец. Но на шутливые замечания товарищей по Роте он только отворачивался и делал вид, что не расслышал их. А однажды высокомерно бросил, что не собирается обращать внимание на выпады завистников. Лейтенанты даже повздорили слегка между собой. Сергио доказывал, что мальчишку следует отшлёпать ножнами пониже спины, а Марцель и Пьетро убеждали не ущемлять самолюбие юного дворянина. Таким образом, большинством голосов знаменщику позволили терзать соседей по палатке и дальше. Но благородные праны Вожерона могли не знать об этом голосовании и не проявить снисходительность к настырному поэту.

— Пойдём, заберём его, — решительно шепнул Сергио, поглаживая ножны. Может всё-таки пришла пора пустить их в ход?

— Непременно. Я даже допивать не буду.

Лейтенанты стояли в десятке шагов от стайки поклонников баронессы, поэтому, когда они поравнялись с ближайшими пранами, голос знаменщика ещё звучал.

— Когда б я мог упасть пред вами,

Желаньем дерзостным томим,

И к следу вашему губами

Припасть, несчастный…

— Тамбурин, — прошипел в ухо Толбо лейтенант Сергио, крепко сжимая локоть. — Нам пора. Приказ капитана.

— Прекрасная баронесса, прошу простить нас! — Тем временем Пьетро отвесил самый изысканный поклон, на какой был способен, учитывая количество выпитого бурдильонского. — Мы были счастливы лицезреть вас весь этот незабываемый вечер, но… увы… служба призывает военных людей даже тогда, когда сердца их жаждут общества прекрасных пран. Служба не щадит ничьих чувств. Такова жизнь военного…

Он ещё раз поклонился.

— Мне тоже было радостно видеть вас, лейтенанты, — улыбнулась Кларина, раскрыв веер, и слегка кивнула.

«Случайность или она знает «язык веера?»[1], — подумал Пьетро. — Никогда не слышал, чтобы им пользовались в Аркайле, но, с другой стороны, от Вожерона рукой подать до границы с Кевиналом».

— Надеюсь, что вижу вас не в последний раз. — Кларина медленно сложила веер в ладонь левой руки.

«Этого мне только не хватало, — забеспокоился лейтенант. — Потом хлопот не оберёшься. Скольких же задир придётся заколоть? Где их хоронить-то будут всех?»

— Буду счастлив вновь увидеть вашу милость. — Пьетро попятился, прижимая к груди шляпу. Позади Сергио боролся со знаменщиком. — Как только дела службы позволят…

— Как вам будет угодно. — Баронесса опустила руку с веером, похлопав себя по колену. — Любой офицер из Роты прана Жерона — желанный гость в моём замке.

«Час от часу не легче…»

Чего-чего, а столь прямых намёков Пьетро не ожидал. Он уже пожалел, что решил помешать декламации знаменщика, но в это мгновение молодой главнокомандующий Этуан альт Рутена надменно произнёс, глядя в сторону.

— Если, конечно, офицеры не будут терзать слух присутствующих жалкой подделкой под стихи знаменитого Вальдоне.

Позади охнул Сергио.

Расплывчатой тенью вперёд прянул юный Толбо, вывернувшись из цепких пальцев лейтенанта. Пьетро попытался придержать мальчишку, но тот поднырнул под его рукой, согнувшись и вытаскивая перчатку из-за пояса. Мгновением позже она шлёпнула Этуана по губам.

— Вы подлец! — звучно выкрикнул Толбо.