— Да нет… Ветер с севера налетит, так и сгонит туман, вышвырнет в море, — пояснил Сигурд. — Но ежели не переменится… Не знаю, как быть.

— Зато я знаю! — решительно выпрямился Хродгейр. — Олаф! Бери рог и на нос. Труби что есть мочи! До залива совсем недалеко. Услышат, ответят. Вот мы на звук и пойдем.

— Сделаем… — Здоровяк подхватил огромный рог — непонятно даже с головы какого быка его сняли? — и, подойдя к переднему штевню, затрубил во всю силу легких.

Низкий гул поплыл над водой, смешиваясь с туманом.

Гуннар приложил ладонь к уху. Прислушался.

— Что там слушать! Дудеть надо! — крякнул Сигурд.

Хродгейр подумал и кивнул.

— Помалу-помалу! — скомандовал он. — Асмунд — на нос! Щупай камни.

«Как это он будет камни щупать? — удивился Вратко, хотя и смолчал. — Руками, что ли? Да и где он камни возьмет? И зачем?»

Асмунд, уступавший Олафу ростом, но не шириной плеч, легко, как хворостину, вытащил длинное весло и, удерживая его повыше, чтобы никого не ударить, прошагал к форштевню.

— А ну-ка подвинься! — толкнул он плечом Олафа. — Ишь, дударь нашелся…

— Чего это дударь? — пробурчал здоровяк, отодвигаясь. — И не дударь вовсе…

— Знамо дело не дударь он! — тут же нашелся Сигурд. — Он — дудун!

Викинги попадали под скамейки от хохота. Не сдержался и словен.

Олаф буркнул что-то совсем уж невнятное и поднес к губам рог. Снова тяжелый низкий звук поплыл, продираясь сквозь туман, как человек сквозь колючие заросли.

Асмунд наклонился, свешиваясь за борт, и опустил в воду весло. Короткими, острожными толчками он шевелил воду перед носом корабля. В самом деле будто щупал.

— Не спать, ротозеи! — прикрикнул на хирдманов Гуннар. — Совсем разленились?

Норвежцы взялись за весла. «Слейпнир» осторожно пошел вперед. Так человек, оказавшийся в темноте в незнакомом месте, пробирался бы на ощупь, ожидая подвоха каждое мгновение.

Олаф трубил, Асмунд щупал, Хродгейр прислушивался, настороженно всматриваясь в сырую, стылую мглу.

Для Вратко время остановилось. Казалось, дреки стоит на месте, а викинги шевелят веслами без всякой пользы. Только липкие струи, словно щупальца морского чудовища кракена, протискивались меж людей, невзначай касались щек, лба, шеи… Оставляли капельки воды на волосах.

— Хорошо бы еще факел запалить… — задумчиво проговорил Сигурд. — Туман, он огня не любит. Огонь через туман завсегда пробьется и дорогу верную укажет…

— А ну, тише! — вдруг рыкнул на него Хродгейр. — И все потише!

Дружинники, и без того загребавшие воду, по мнению Вратко, совершенно бесшумно, застыли, не дыша. Только Олаф набрал побольше воздуха и выдал очередной гул.

Скальд слушал. Внимательно слушал.

— Показалось… — вздохнул он, разочарованно махнув рукой, и тут откуда-то из далека-далека донесся слабый, похожий на стон, голос сигнального рога. — Нет! Не показалось! Давай еще, Олаф!

Силач не заставил себя уговаривать.

Ответный зов не замедлил.

— Туда! — после недолгого раздумья указал рукой Хродгейр.

— Чего-то малость не туда… — себе под нос проговорил Сигурд.

И правда, если из объяснений кормщика и вождя следовало, что бухта, куда стремились все корабли норвежцев, должна быть в северной части Лошадиного острова, за длинным мысом, и поэтому дреки нужно забирать левее — на юго-запад, то звук чужого рога доносился, скорее, с северо-запада.

Вратко поразмыслил и решил, что их могло развернуть течением. Тогда нельзя руководствоваться направлением хода, с которым дреки входил в туман. Да и вообще, можно ли доверять хоть какому-то чувству в этой обманчивой белизне?

«Слейпнир» неторопливо скользил по водной глади — чего-чего, а волнения в проливе между островами не ощущалось вовсе. Асмунд не переставал прощупывать воду перед кораблем. Кому охота напороться на камень?

Олаф трубил. И как только голова не закружится?

Впрочем, у здоровяка викинга легкие что твои меха. Наверное, он мог бы ртом раздувать кузнечный горн. Новгородец представил себе эту картину и хихикнул.

Хродгейр покосился на него и не сумел сдержать улыбку. Только Сигурд, вопреки обыкновению, не поддержал веселья, а, напротив, с осуждением покачал головой.

Ответный сигнал приближался. Значит, они продвигались в верном направлении.

Все громче и громче.

Казалось, Олаф и неизвестный трубач играют в веселую игру. Или аукаются, как детвора, собирающая в лесу землянику.

— Вождь! Что там? — крикнул Гуннар с кормы. Ему у прави́ла совсем ничего не было видно.

— Ничего пока! — ответил Хродгейр. И наконец согласился с Сигурдом. — Подарок Ньёрда, живо под палубу, доставай факелы!

Вратко с радостью повиновался. Ему уже порядком наскучило сидеть, сложа руки, когда все вокруг при деле, у каждого своя работа. Он вытащил тяжелую вязанку сосновых веток, каждая из которых была обмотана просмоленной холстиной.

— Зажигай пару! — приказал Черный Скальд.

Парень умело высек искру, зажег первый факел, второй…

Голос рога, звучащий из-за пелены тумана, на самой басовитой ноте вдруг захрипел, сорвался на жалкий визг и смолк.

— Ох, не нравится мне это! — крякнул Сигурд.

— Молчи, старый, накаркаешь! — зыкнул на него Хродгейр, но сам уже вытаскивал меч из ножен. — Быстро, за оружием!

Сигурд опрометью — и не скажешь, что самый старый в хирде, — бросился к сундуку с оружием, стоявшему тоже под палубой в тесном закутке, где и выпрямиться-то невозможно, а приходилось ходить, согнувшись крючком. Быстро и ловко старик передавал наверх мечи, топоры и секиры. Появилось на свет и тяжелое, окованное железом копье с широким наконечником, которым можно не только колоть, но и рубить. Оказалось, копье — любимое оружие Гуннара. Вытащил старик и несколько — пять или шесть — мощных луков, обмотанных промасленными тряпками, чтобы не напитались влагой в морском путешествии и не рассохлись. Теперь те из викингов, которые считались лучшими стрелками, сгибали их и цепляли тетиву. Вратко тоже достался топор. Не слишком тяжелый, как раз по руке. С мечом, сказал Хродгейр, новгородца в бой пускать пока нельзя — он там для своих будет опаснее, чем для врагов.

— Хоть бы чуток развеялся турсов туман! — удерживая под мышкой правой руки рулевое весло, а в левой сжимая оскепище копья, в сердцах проговорил Гуннар.

Словно в ответ на его слова набежал порыв ветра, разорвал завесу, разметал туман в крупные клочья. Открылось пространство в половину стрелища шириной. На дальнем его краю торчала темная, угловатая скала, выглядывающая из тумана лишь самую малость. У ее подножия лениво шевелил веслами дреки, который Вратко сразу узнал, хоть и видел недолго.

«Жрущий ветер».

Датчане, дружинники Лосси Точильного Камня, сгрудились у левого, ближнего к норвежцам борта. Все они были обряжены как для боя — кольчуги, щиты, шлемы, в руках мечи и топоры.

В первый миг Вратко подумал, что это засада и датчане явились по их души, но тут же понял свою ошибку. Хирдманы Лосси стояли, оборотившись к «Слейпниру» спинами, и пялились на скалу.

«Жрущий ветер» плавно покачивался на волнах. Скалилась драконья голова.

Датчане не спускали взглядов с серой громадины. Увидев то, что приковало их внимание, Вратко почувствовал, как мороз побежал у него между лопаток. Он и представить не мог подобных чудовищ.

Огромная голова с широким ртом без губ, зато с двумя рядами длинных, крючкообразных зубов. Вместо носа — две дырки, над которыми горел багровым пламенем единственный глаз. Круглый, навыкате. Костистое туловище покрывали багровые и сизые разводы и прожилки — казалось, оно лишено кожи и ты видишь жилы и внутренности. Когтистые лапы с перепонками между пальцами. Передние цеплялись за неровности камня, а задние напряглись, готовые послать тело в полет.

Чудовище шипело и высовывало синюшный, будто у висельника, язык.

Викинги Лосси смотрели на него как завороженные. А может, и правда тварь заколдовала их, лишила бдительности и осторожности? Они не видели, что из воды торчат головы еще троих таких же существ, которые бесшумно подплывали к «Жрущему ветер» и явно примеривались, как бы вскарабкаться по борту и наброситься на людей сзади.