— А? — странно хрюкнул Регнар. А потом усиленно закивал, роняя капли пота на столешницу. — Да, да! Конечно! Я бы хотел помочь пране альт Грегор.

— Так сильно хотите помочь, что готовы расстаться с внушительной суммой денег? — прищурился пран Гвен.

— Пятьдесят «лошадок».

— Ого! Почему я в своё время не учился музыке?

— Но зачем вам музыка? Вы — мастер своего дела. — Регнар, вроде бы, взял себя в руки, даже нашёл силы улыбнуться. — И вам нет равных в вашем деле.

— Боюсь, мне придётся согласиться, — альт Раст откинулся на спинку кресла. — А вам придётся согласиться, что Анне интересует вас вовсе не как супруга прана Ланса. И не надо возражать! — Жёстко добавил он, глядя на округлившиеся глаза мага.

Тот кивнул, но всё-таки вдавил хрипло:

— Но откуда вы узнали?

— Вы пришли к главному сыщику Аркайла или к уличному жонглёру? Я догадывался, что вас вот-вот свяжут нежные чувства с прибиральщицей из «Трёх мётел», ещё когда явился расспросить вас раненного, но выздоравливающего.

— А… Этот удар шпагой. Анне тогда выходила меня.

— Вот именно. Та что, пран Регнар, я берусь вам помочь. Только не знаю, как вы будете разбираться с Лансом? Ведь она теперь его жена перед людьми и Вседержителем.

— Мне главное, чтобы она была жива, здорова и ни в чём не нуждалась.

— Но и в служанки к парне Жермине вы её не определите, я так понимаю. Да не дёргайтесь вы, пран Регнар! Я прекрасно знаю, что вы сняли для вдовы Коэла альт Террила и его детей домик за городом. И ничего страшного. Даже очень хорошо, я бы сказал. Дом в городе обходился бы гораздо дороже. Правда, мне совершенно непонятно, почему вы боитесь меня? Или не меня? Опасаетесь мести Дома Лазоревого Кота? Но пран Коэл честно убил прана Деррика. Дуэль при свидетелях. Разумнее, по-моему, опасаться гнева пранов из Дома Охряного Змея. Если мне не изменяет память, пран Коэл здорово нагрубил одному из них…

— От вас, в самом деле, ничего не скроешь! — развёл руками Регнар. Выглядел он растеряно.

— Ну, я же не только главный сыщик Аркайла, но и пожилой человек. За моими плечами немалый опыт. Я помогу вам. Половину суммы вперёд!

Музыкант будто ждал этого предложения. Сунул руку за пазуху, впопыхах вытащил кошелёк, оторвав одну «зербинку».

— Здесь все пятьдесят.

— Пятьдесят не надо. Я же сказал — половину.

Пока Регнар, пыхтя и сбиваясь, отсчитал нужное количество монет, пран Гвен напоказ смотрел в окно. Девчонку он найдёт без труда. Это от мага-простака она может спрятаться, но не от его людей, умеющих смотреть, слушать и выхватывать полунамёки и обрывки фраз. Таким образом, к его отложенным на «чёрный» день «лошадкам» добавится ещё славная сумма, а это немаловажно, если рано или поздно придётся уходить в отставку. Пран Гвен привык к хорошей жизни, а дохода с его имения едва-едва хватает, чтобы прокормить сестру с десятком слуг. И, кроме того, Регнар альт Варда будет навеки его должником. Зачем? Сыщик пока не знал, но чувствовал, что влияние на придворного музыканта не помешает.

Так что прощался с гостем он, испытывая глубокое удовлетворение. Вечер начался не так плохо. Как он завершится после визита к регентше?

Несмотря на довольно поздний час — клепсидральные колокола давно пробили начало первой дневной стражи, в коридорах дворца было полно народу. Пран Гвен то и дело раскланивался с кем-то из знакомых пранов, а с учётом того, что знал его едва ли весь Аркайл, путь в покои герцогини-матери отнял очень много времени. Кто-то заговаривал с главным сыщиком, рассчитывая узнать кое-какие новости, кто-то пытался завести дружбу, некоторые заискивали, находились и те, кто желал прихвастнуть знакомством перед другими. Но пран Гвен не отличался склонностью к пустопорожней болтовне, ещё больше не любил разглашать известные ему тайны, даже если они не имели государственного значения, очень придирчиво относился к выбору друзей (злые языки поговаривали, что он вообще никогда и ни с кем не дружил), а льстецов ненавидел давней нутряной ненавистью. Хотя не избегал ни тех, ни других, ни третьих. А что поделать? Служба такая. Начальник тайного сыска должен знать все новости, следить за настроениями и прикидывать заранее, от какого из Домов ожидать злоумышления против короны. Так что он улыбался, раскланивался, отвечал междометиями, поддерживал ничего не значащие разговоры в две-три фразы и продолжал свой путь.

При этом альт Раст слушал в оба уха и смотрел по сторонам в оба глаза. Ловил обрывки разговоров, жесты, ужимки, позы пранов и их спутниц. Кто знает, что именно пригодится ему для дела?

Он узнал, что цены на зерно продолжают расти и виной тому ухудшившиеся отношения с Унсалой, что количество разбойничьих шаек увеличилось, что чернь недовольна, что у прана Тиля альт Перрена новая любовница — жена его вассала. Что к северу от Аркайлской бухты пропадают корабли — либо браккарские пираты взялись за своё, либо проснулся гигантский кракен. Истории об это чудовище всплывали (как и сама морская тварь в них) раз в десять-пятнадцать лет. Чего в них только не было — и разломленные напополам каракки, и отскакивающие от толстенной шкуры ядра, и бестолковые моряки, принявшие задремавшего на водной глади кракена за остров и вздумавшие развести на его спине огонь и приготовить обед. Самым удивительным и, на взгляд прана Гвена, дурацким был рассказ о рыбаке, который мог песней выманивать чудище из глубин морских. Ну, ладно уж, выдумали бы знаменитого менестреля, наподобие Ланса альт Грегора, а то — рыбак, песня…

— Добрый вечер, пран Гвен, — послышался мелодичный голос с лёгкой картавинкой.

— Добрый вечер, пран Эйлия, — ответил сыщик, а потом только обернулся.

Не узнать наследника Дома Серебряного Барса и капитана гвардии он не мог. Даже с завязанными глазами.

Несмотря на то, что обычай позволял гвардейцам при дворе его светлости не ходить в цветах Дома Чёрного Единорога — ну, разве что на торжественные церемонии надевать накидки, пран Эйлия щеголял в жёлтом камзоле из тонкого сукна, стоившего баснословных денег за локоть, с вышитым рогатым, вставшим на дыбы зверем на левой стороне груди. На правой скалился, изготовившись к прыжку, серебряный барс. Вольность вполне допустимая для наследника третьего по могуществу из Великих Домов Аркайла.

Пран Эйлия улыбнулся одним уголками губ — его тщательно подкрученные усы едва-едва шевельнулись.

— Как вам мой новый мундир, пран Гвен?

— Неплох, неплох. — Пожалуй, вопросы моды и одежды были единственными, которые могли озадачить главу тайного сыска. Но не признаваться же в этом? — Быть может, шитьё не слишком выразительно?

Капитан гвардии провёл пальцами по вышитому бронзовой нитью воротнику. Дубовые листья и жёлуди.

— Нет, почему же? Серебро и золото сейчас не слишком приветствуются законодателями моды… Их считают безвкусицей. Вот в Кевинале, например… Кстати, пран Гвен! А вы слышали?

— О чём? О Кевинале? Кажется, стоит на месте, в море не обрушился.

— Нет, не о Кевинале, — пран Эйлия понизил голос до шёпота. — Просто вспомнилось. Это всё приграничные дела. Дома Сапфирного Солнца и Бирюзовой Черепахи заявляют о независимости.

— От кого?

— От Аркайла.

— Зачем им это? И откуда вы узнали? — Письмо, написанное на тончайшей бумаге и доставленное голубиной почтой, с докладом о том, что баронесса Кларина возникла в собственном замке после спешного бегства из столицы и начинает заявлять какие-то свои права, лежало в окованном железом сундучке, который, в свою очередь, стоял в укромном месте под половицей. Но не надо раскрывать сразу все карты. Особенно перед Домом Серебряного Барса.

— О! — Теперь улыбка альт Ставоса стала донельзя самодовольной. — Видите, пран Гвен, не только у вас есть осведомители во всех уголках материка.

— Увы… Должно быть, мои осведомители не такие расторопные, как ваши. И что вам доносят?

— Баронесса, как глава Дома Сапфирного Солнца, провозгласила притязания на корону Аркайла. Она утверждает, что ей сын от покойного герцога Лазаля.