— Да что вы говорите?! — Пран Гвен изобразил живейшее удивление.

— Именно так. Не больше и не меньше. Она ведь уже устраивала заговор здесь, под самым носом у вашей службы.

— Это верно. И заговор был раскрыт. Правда, баронессе и её отцу, прану Клеану альт Баррасу из Дома Бирюзовой Черепахи, удалось сбежать. Но остальные-то заговорщики были уничтожены.

— Верно. Но главных зачинщиков вы всё же упустили.

— Да. Старею, наверное. Раньше со мной такого не случалось. — Пран Гвен ни за что в жизни не признался бы, что не собирался раскрывать заговор, хотя и знал о его существовании. В то время ему казалось, что горный демон с Карросских гор в короне Аркайла будет смотреться лучше, чем Айден из Дома Чёрного Единорога. Впрочем, почему «в то время»? Сейчас он рассуждал точно так же. А как же хотелось сказать, глядя прямо в синие, безмятежные, как у младенца глаза прана Эйлии: «Я и твой заговор вижу, напомаженный ты хлыщ, но лучше уж терпеть тебя с Маризой, чем братьев альт Кайнов». Только пран Гвен знал, что никогда этого не скажет. — Чего же сейчас требует прана Кларина?

— Это мне не ведомо, — пожал плечами капитан гвардии. — Слухи весьма противоречивы.

— Ох, уж эти слухи, — улыбнулся Гвен.

— И не говорите! — Эйлия щелчком пальцев сбил с обшлага несуществующую пылинку. — Говорят, что они срочно вооружаются. Мол, заявили, что не признают власть Дома Чёрного Единорога. Хотят отделиться от Аркайла.

— Отделиться от Аркайла? — Ничего подобного прану Гвену не доносили. Да и сама идея отсоединить земли двух домов от герцогства казалась ему дурацкой. Это юго-запад державы. Там поблизости и Трагера, и Кевинал. Проглотят и не икнут. Но кого-кого, а баронессу Кларину назвать дурой не мог никто. Властной, расчётливой, жёсткой — да. Но не дурой. — Зачем это им?

— Ходят разные слухи. Например, о том, что они вывесили знамёна правящего Дома Кевинала.

— И что по этому поводу думает великий герцог?

— Не знаю. Не слышал.

— Вот в том-то и всё дело. Без поддержки великого герцога любая попытка отделиться от Аркайла и присоединиться к Кевиналу — фарс.

— А вы думаете великий герцог Валлио не захочет прирастить державу?

— Захочет или не захочет — не правильная формулировка. Сможет или не сможет — говорить нужно так. Усиление Кевинала за счёт территорий Аркайла вызовет протест со стороны Трагеры. Ведь Трагера и Кевинал соперничают уже много лет. Дерутся за каждый лужок, за каждый клин пахотной земли. И вдруг такая пощёчина. Как думаете, великий князь Пьюзо альт Ортега стерпит?

— Думаю, нет, — покачал головой пран Эйлия.

— Вот и мне так кажется. Я не говорю уже о нашей державе. Это плевок в лицо, такое не прощают. И уж совершенно очевидно, что Вирулия не поддержит притязания Кевинала. Чем сильнее их северный сосед, тем выше вероятность вооружённого вторжения с его стороны.

— Но Унсала может поддержать кевинальцев. Они с нами в ссоре.

— Может. Но Унсала не имеет с Кевиналом общих границ. Тем более, Браккара сейчас на нашей стороне, как ни крути. Островитяне обеспечат подавляющее превосходство на море.

— Браккара с нами? А как же барккарский след в заговоре Клаирны?

— Это всего лишь слухи. Для меня бесспорным является только то, что браккарка Дар-Вилла тер Нериза гостила в Аркайле в это время и была замешана в побеге менестреля Ланса альт Грегора. Остальное — домыслы.

Капитан гвардии в задумчивости подёргал себя за бородку. Прану Гвену захотелось поздравить себя. Так умело заморочить голову собеседнику удавалось ему не часто. Но не так часто случалось, что поэт и женский угодник, каким без всяких сомнений был, есть и будет пран Эйлия альт Ставом, лезет в политику. Нет, это не победа. Это как отнять у ребёнка леденец.

— Признаться, вы меня почти убедили, — протянул наконец гвардеец. — Вряд ли знамя с Белым Орлом Кевинала поднимется над замком Дома Сапфирного Солнца.

— Я рад, что сумел подобрать веские доводы. А тепреь прошу простить — меня ждут советники его светлости.

— О, да! Моя сиятельная тёща и её братья. Знаете, пран Гвен, что я скажу… Только между нами, как пран прану.

— Разумеется, пран Эйлия, я буду нем, как рыба.

Они раскланялись, и сыщик продолжил путь с малый зал совета. Эта уютная комната ещё в бытность на троне Лазаля использовалась для решения тех вопросов государственной важности, которые старались не выносить за пределы дворца. Толстые стены, двойные двери, охрана из двух гвардейцев в кирасах у порога. По замыслу предков герцога Лазаля всё это должно было воспрепятствовать подслушиванию. Хотя пран Гвен полагал, исходя из своего жизненного опыта, что самый надёжный способ утаить что-то от шпионов — беседовать на плоту посреди Аркайлской бухты. Ну, так, чтобы на десяток кабельтовых во все стороны просматривалась морская гладь. А здесь, в богато задрапированной комнате — портьеры, гобелены, мягкие кресла, обитые бархатом, — слишком много возможностей проделать дырочку в стене и подслушивать. Да хоть карлика-шпиона зашли, он затеряется среди богатого интерьера.

За небольшим столом, на котором Лазаль обычно держал бумаги и чернильный прибор, сидели оба альт Кайна, Шэн и Льюк, и их сестра-регентша прана Леаха. Они ели. Точнее, если по меркам обычного аркайлца, они предавались разнузданному чревоугодию — блюда, тарелки, вазочки и кувшины стояли плотным строем, словно пикинеры в ожидании атаки тяжеловооружённой конницы. Но, пран Гвен готов был биться об заклад на сколько угодно большую сумму, что они просто слегка перекусывали, коротая время перед вторым ужином. Как раз когда он вошёл, пран Льюк присосался к горлышку кувшина, проливая на светло-зелёный камзол багряные капли, а пран Шэн уложил на кусок ветчины ломтик лоддского сыра, накрыл сверху ещё одним пластом ветчины в палец толщиной и отправил в рот. Вдова Гворра наблюдала за ними, меланхолично отправляя в рот пирожные с заварным кремом. Одно за другим, не забывая при этом облизывать жирные пальцы.

При виде Гвена Шэн альт Кайн невнятно замычал, пытаясь проглотить пищу заполнившую рот. Льюк сунул в руки брата кувшин с вином.

— О! Главный сыщик Аркайла! — поприветствовал он гостя.

— Моё почтение благородным пранам. Моё почтение её вдовствующей светлости, — поклонился пран Гвен.

Леаха задумчиво кивнула, сунула палец в рот.

— Присаживайтесь, пран Гвен, — милостиво позволил Льюк, пока Шэн жадными глотками запивал плохо пережёванные яства. — Угощайтесь!

— Благодарю, ваша милость, — сыщик пододвинул единственный в комнате жёсткий табурет, устроился на краешке с выпрямленной спиной. Именно так полагалось сидеть небогатому прану на государственной службе в присутствии правителей.

Барон Шэн наконец-то освободил рот.

— Чем порадуете нас? Что нового в Аркайле? Что неладно в нашем герцогстве?

«В нашем? — С неожиданной злостью подумал пран Гвен. — Быстро же оно стало вашим!»

Но вслух сказал.

— Очевидно, вы уже слышали о беспорядках в ленных землях Домов Сапфирного Солнца и Бирюзовой черепахи?

— Конечно. И очень жаль, что приходится слышать это не от вас.

— Я занимаюсь преступлениями против людей и государства, но не крестьянскими бунтами и восстаниями дворян.

— Но, тем не менее, вы слышали о притязаниях баронессы Кларины? — нахмурился Шэн.

— Слышал. Мне, волей неволей, приходится держать палец на пульсе Аркайла.

— И не сообщили нам? — братья переглянулись.

— Возмутительно! — добавила прана Леаха, хватая очередное пирожное.

— Я собирался, — невозмутимо пояснил пран Гвен. — Но совершенно неожиданно для себя выяснил, что в Аркайле об этом знает каждая кухарка. Тогда я счёл, что не следует тревожить слух управляющих державой пранов. Виноват? Накажите…

Но самом деле, всё обстояло совершенно не так, но об это не обязательно говорить вслух.

— Знает каждая кухарка, а нам приходится выслушивать осведомителей, — покачал головой Шэн. — Я ждал от вас большего рвения, пран Гвен.