Бейона фыркнула:

– Это я приказала его привезти в Фан-Белл. Чуток поторопился бы и спасал бы его от меня.

– Вот как? – Сотника очень трудно было чем-либо смутить. И на сей раз, кажется, шпилька пригорянки не достигла цели.

– Хотя… – прибавила Бейона. – Знаю тебя. Спасал бы и от меня.

– Верно, – кивнул пригорянин. – Только скажи мне, зачем тебе Молчун понадобился? Или напутали что твои головорезы?

– Значит, понадобился, – твердо ответила женщина, а Вейтар, отвернувшись, фыркнул:

– Короля ей уже мало…

Похоже, кроме меня никто его реплики не расслышал. Да и ладно. Не слишком-то уважительно мальчишка разговаривает. Все-таки она ему в матери годится.

– А, ладно! Сгорел сарай, гори и хата! – махнула рукой Бейона. – Не он мне понадобился, а та вещица, что вы с собой везли.

– Вот как?

– Да! Сила в ней великая. Издалека чувствуется.

– То-то и она, что сила, – согласился Сотник. – Вот и сиды за ней тоже приплыли. Говорят, позарез нужна.

И эти туда же! Нет, мало им той каши, которую тысячу лет назад заварили, добавки просят!

– А Мак Кехта? – вырвалось у меня. – Она что? Что им сказала?

Эх, как они вскинулись!

– Мак Кехта?!! – в один голос закричали Кейлин, Вейтар и Бейона. Вышибала, тот просто глаза выпучил от удивления. Слов не нашел.

– А что Мак Кехта? – ответил Сотник. – Она им растолковала, что к чему. Я надеюсь, что растолковала. Мак Тетба верит ей. Но верит и своему королю. Я думаю, он захочет проверить, так ли важен артефакт, как ему малюют.

– А где сейчас Мак Кехта? – с дрожью в голосе вмешался трегетренский принц. Вот горячие парни эти трейги! Валлан через полмира мчался, чтобы отомстить феанни за отстреленное ухо. Этот вот…

– Далеко, – сурово глянул на него Глан. Видно, подумал о том же, о чем и я. – На корабле.

– Тебе не достать, – добавил я. Не удержался.

Бейона едва не расхохоталась, несмотря на мрачную обстановку:

– Эк, они остроухую защищают!

На удивление, Кейлин смутился. Кажется, даже покраснел.

– Не так вы меня поняли, – развел он руками. – Я ей зла не желаю.

– Вот как?

– Ну… – замялся трейг.

– Ладно, хорош болтать, – Бейона прервала нашу беседу. – Пора убираться.

Ну наконец хоть кто-то сообразил, что чем быстрее мы отсюда уйдем, тем целее будем.

Я принял из ее рук узел со снедью.

– А как мы из города теперь?.. – озадаченно проговорил Кейлин.

– По дороге объясню, – отрезала пригорянка и кивнула почему-то на меня: – С такой-то силищей…

С какой силищей? Это она о моих способностях чародейских? Я сам в себе не слишком уверен, а она рассуждает, словно с Примулом ее судьба свела.

По-моему, нужно тихонечко, как мышки, проскочить. Если доведется, так и через стену перелезть – не такая она уже в Фан-Белле и высокая. А на рожон переть через ворота, рассчитывая на мое с Бейоной чародейство или на клинки Сотника с Кейлином, несусветная глупость. Ничего путного из подобной наглости выйти не может, и не стоит меня даже пытаться убедить в обратном. Наш успех в быстроте и скрытности. Вот выберемся из «Каменной курочки»…

Да, не удалось нам даже такую малость без шума провернуть, как из игорного дома удрать. Видно, судьба меня за что-то наказывает. Едва Кейлин успел подойти к двери, чтобы поднять засов, створка содрогнулась от нахальных ударов. Так ломятся среди ночи в дом лишь уверенные в полной безнаказанности. Стража, например.

– Верес! – воскликнула Бейона. – Успел накапать!

– Надеюсь, он не продешевил? – хмыкнул Сотник, за что был удостоен яростного взгляда.

– Наверх? – спросил я.

– А толку? – В руке Глана уже поблескивала отточенная полоса стали. Кейлин и Вейтар тоже обнажили клинки. Трейг – стиснул рукоять длинного меча двумя руками. Оружие ардана я уже, кажется, описывал.

– Что, будем прорываться? – принц повел плечами, разминаясь перед схваткой.

Я почувствовал, как в мою ладонь легли холодные пальцы Гелки.

Сила!

Мощный поток. Сравнивать его с любым, самым лучшим амулетом – все равно, что сравнивать ручеек, через который можно перешагнуть, с Ауд Мором.

– Не бойся, белочка, – шепнул я, наклоняясь к ее уху. – Как-нибудь выкрутимся.

– А я и не боюсь, – неожиданно ответила она.

– Счастливая. А я вот – боюсь. Трус я, белочка.

– Ты не трус, Молчун. Ты храбрее всех, кого я видела. И с тобой я ничего не боюсь.

Вот это да! Мало того, что я – не трус, так мое присутствие может в кого-то вселять смелость. Эх, Гелка, Гелка, мне бы твою уверенность…

Но делать нечего. Доверие нужно оправдывать. Я осторожно, но быстро начал сплетать Щит Воздуха. Сотник замер в расслабленно-выжидательной стойке напротив дверей. Кейлин, подняв меч до уровня плеч, встал у правого косяка. Кивнул Вейтару на засов. Ардан левой рукой медленно взялся за скобу, а потом рванул изо всех сил.

Гитон проснулся до рассвета. Он частенько просыпался рано и любил встречать зарю за работой. Как говорится, поздняя птичка клюв прочищает, а ранняя – червячка доедает. Гитон постоянно приводил ее в назидание сыновьям. Мальчишки уродились не в отца. Любили по утрам поваляться в кроватях, понежиться.

Сыновей, способных помогать в мастерской, у Гитона было двое. Четырнадцатилетний Ордо и одиннадцатилетний Ставрос. А кроме них – еще два мальчишки помладше и две дочери. Одна, старшая, уже невеста. Шестнадцать весен. Красавица и умница. И по хозяйству хлопочет – матери ни за что взяться не дает. Мастер улыбнулся. Скоро от женихов отбоя не будет. Вот придет первый весенний месяц. Вывесим, согласно старинного обычая, венок из белых и розовых ленточек на ворота, и побегут один за другим.

Эх, породниться бы с работящей, зажиточной семьей…

У горшечника Койнала, соседа его, вроде бы сын в подходящий возраст вошел. Видел Гитон парня как-то. Высокий, широкоплечий парень. И не в пример Ордо и Ставросу, серьезный и трудолюбивый. А сам Койнал, хоть и зовется по старинке горшечником, такие вазы выделывает, что богатейшие нобили Приозерной не чинятся лично заглянуть к нему в мастерскую, сделать заказ. Тончайший фарфор, звенящий от одного только прикосновения ногтя. Правда, глазурь у него получалась не очень. Нет, на взгляд обывателя вполне нормально. И даже тонкий ценитель из Вальоны вряд ли придерется. Но Гитон был знатоком стекла. И отец его, и дед, и прадед. Потому даже мелкие огрехи на творениях знакомца и, по большому счету, приятеля больно ранили душу.

Обычно каждая семья ремесленников в Соль-Эльрине, да и во всей Империи, ревниво хранила тонкости занятия, которое их кормило. Даже не всякий подмастерье оказывался посвященным в родовые секреты. Вот и сейчас помогающий Гитону рыжий веснушчатый Акмей не знал, из чего составляет мастер смесь, которая потом превращается в прозрачный, искрящийся материал для его изделий.

Но по-семейному можно подсказать Койналу кое-какие секреты… Но это лишь в том случае, если сладится помолвка, а затем и свадьба. Иначе не дождутся.

Гитон помедлил. Темно. В мастерской наверняка холодина. Да и в кухне печь остыла. А в спальной тепло – надышали за ночь. Под боком посапывает Макария.

Мастер никогда не обижался и не пенял жене, что та изо дня в день встает позже него. Так повелось. Ничего страшного. Даже наоборот. Хоть какую-то часть дня можно провести в тишине и покое. А то – вначале детский гам во время завтрака, ворчание Макарии, – дескать, опять нужны обновки кому-то из малышей, что она сама превращается в старуху, медленно и неуклонно. А кто ей виноват? Конечно, шесть родов не украшают женщину. Но разве не в продолжении рода и в заботе о подрастающем поколении предназначение супруги и матери семейства? Чего тогда ворчать? Да, Макария раздалась вширь, и вряд ли Гитон смог бы поднять ее на руки, как семнадцать лет назад, когда он был молодым, полным надежд подмастерьем, а она – скромной девушкой из предместья, восьмой дочерью сухого, сморщенного красильщика кож. Но это не значит, что мастер стал любить ее меньше. И нужно быть круглой дурой, чтобы не понимать это и попрекать его недостаточной заботой…