— Ты сказал заклинание? — удивилась пикта. — Ты колдун?

— Это стих, — смущенно попытался оправдаться Вратко.

Черный Скальд хлопнул его по плечу, а до сих пор молча сидевший Сигурд ухмыльнулся:

— Кое-кто в этом войске тоже считает парня ворлоком.

— А мне кажется, колдунов стоит в другом месте поискать, — сказал Хродгейр. — Ведь Скара Бра защищали чары? Так ведь?

— Да, — кивнула Рианна. — Волшба хранителей должна была скрывать наше убежище…

— Но не скрыла?

— Не скрыла.

— Ты думаешь, среди нападавших был чародей? — внимательно посмотрела на скальда Мария.

— Ничего не поделаешь, приходится так думать. Не зря они нападали на Скара Бра, не зря.

Хродгейр задумался на миг и сказал вису:

— Найдем врага и выдавим из него все, что он знает о Чаше! — Мария Харальдовна расправила плечи. В ее глазах появился решительный блеск, напоминающий суровый нрав самого норвежского конунга.

Вратко подумал, что все-таки лучше числить ее в друзьях, чем во врагах.

Он оглянулся на расположившихся на почтительном расстоянии викингов. Они старались делать вид, что не слышат разговора своего вождя, королевны и смуглянки-найденыша. Но на лицах воинов цвели такие улыбки, что словен понял — все они слышали и согласны с каждым словом. Не приходилось сомневаться — любой из дружины Хродгейра жизнь положит, лишь бы угодить обожаемой Харальдсдоттир. Что ж, значит, их не так уж и мало. Не поздоровится таинственному злоумышленнику. Или злоумышленникам, сколько бы этих предателей ни было.

Погожим, по-летнему теплым днем вересня норвежский флот приблизился вплотную к берегами Англии. Здесь холмы, укрытые начавшими желтеть лесами, полого сбегали к морю. В устье небольшой речушки — морским дреки ни за что не подняться вверх по течению — стоял город, обнесенный частоколом. Город, на взгляд Вратко, маленький — куда ему до Новгорода либо Ладоги, но Хродгейр сказал, что это главная крепость здешнего края.

Отсюда, с самого севера графства Нортумбрия (урманы называли его — Нортимбраланд), Харальд Суровый решил начать завоевание Английского королевства.

Войску было приказано высаживаться на берег, вытаскивать корабли подальше, чтобы не смыло приливом, вооружаться и готовиться к сражению.

Хродгейр строго-настрого запретил Марии и Рианне покидать «Слейпнир». Черный Скальд очень не хотел нарваться на гнев конунга. Никто из его дружины не делал секрета из того, что с ними плывет найденная в подземельях Скара Бра девочка. Сигурд пустил слух, что ученик скальда, русич по кличке Подарок Ньёрда, учится у нее древней речи и заодно выслушивает и запоминает старинные сказания. К чудачествам скальдов относились с пониманием. А тем более к чудачествам такого бойца, как Хродгейр. Да и Вратко после королевского суда на Оркнеях, когда сам Харальд признал его невиновность, пользовался всеобщим… если не уважением, то уж снисхождением точно. Что возьмешь с сочинителя? Им нужно и легенды знать, и случаи всякие интересные запоминать, чтобы висы выходили красивыми и за душу брали.

А вот присутствие королевны тщательно скрывалось. Каждый из хирдманов Хродгейра готов был скорее откусить себе язык, нежели проболтаться. Ее нарядили в мужскую одежду: сапоги с мягкими голенищами, крашенные ежевикой порты, полотняную рубаху, а поверх меховую безрукавку. Косу Мария убрала под мохнатый треух — несмотря на теплое лето, многие викинги ходили в шапках и не видели в том ничего зазорного. Так что парнишка, на которого теперь походила конунгова дочь, не должен был привлекать излишнего внимания. Правда, тот, кто знал всех воинов Хродгейровой дружины, мог бы удивиться — что это Черный Скальд безусую детвору на боевом корабле приваживает? От удивления поползли бы разговоры и слухи. Глядишь, и докатится отголосок до недоброжелателя. Вот потому и запретил Хродгейр Марии Харальдовне на берег выбираться. А чтобы не заскучала, оставил пикту и новгородца.

Вратко не сильно расстроился, что не примет участия в сражении. Пускай урманы в бой рвутся. А он — словен. Нет, нельзя, конечно, сказать, что в округе Новгорода одни лишь пахари, мастеровые и купцы обретаются. Воинов там тоже хватает. Еще князь Рюрик в незапамятные времена свеев бил, а его воевода, Олег, на данов такого страха нагнал, что они навсегда зареклись в русские земли ходить. И нынешний князь, Владимир Ярославич, воин серьезный. Пожалуй, как водитель оружных тысяч не уступит никому из западных королей. Ну, разве что таким матерым волкам, как Харальд Суровый или Вильгельм Нормандский… Так они и не идут на Новгородское княжество с мечом — своих забот полон рот с английской короной. А налезут какие-нибудь поляки или германцы, живо получат хороших. Да и не будет Новгород в одиночку сражаться — и Киев поддержит, и Переяслав, где тоже дети Ярослава Мудрого княжат. А что? Брат брату всегда помогать должен. На том и мир стоит.

Убедил себя таким образом, что русичу лучше за викингами не гнаться, а наблюдать за боем со стороны. Это если бой будет — на месте жителей городишка Вратко сдался бы не задумываясь. Мария объясняла — Харальд Суровый идет не в набег. В прежние годы, при Харальде Синезубом или Эйрике Кровавая Секира, урманы налетали пограбить, рабов захватить и возвращались на родину, в суровые фьорды. Сейчас норвежский конунг собирается править новой землей. Там, где можно обойтись без кровопролития, обойдется. Танов и эрлов саксонских, которые принесут ему клятву верности, обижать не станет, а примет наравне со своими ярлами и херсирами, на пиру посадит за столом рядом со всеми, выделяя только по заслугам, но никак не по месту рождения. И мирных жителей никто просто так, за здорово живешь, убивать и грабить не станет. Нет, обложат, конечно, оброком. Тут деваться некуда — войско кормить надо. Но умный хозяин не будет морить голодом дойную корову и без нужды не загонит насмерть доброго коня.

Вот так они и остались на дреки вместе с четверкой охранников, которым на сей раз выпал жребий оставаться вне боя. Игни, Хрольв, Свен и Гуннар-кормщик. Викинги очень переживали, что пропустят забаву. И сожалели они не о добыче, которую наверняка упустят, а о воинской славе, проходящей мимо.

Особенно грустил Гуннар, баюкая свое любимое копье, имевшее собственное имя — Злое Жало.

— Даже Сигурд, из которого песок на палубу сыплется, — возмущался кормщик, — и тот идет! А я не при делах, словно женщина или ребенок…

— А будешь ныть, — ответил ему Хродгейр, — станешь похож на глупую женщину или маленького ребенка, которым не купили безделушку на торге в Хедебю.

Гуннар нахохлился и замолчал.

Викинги отправлялись к городу (саксы называли его Скарборо, а урманы — Скардаборг), подбадривая друг друга и отпуская шуточки, к которым за время путешествия Вратко уже настолько привык, что жизни без них не мыслил. Дружинники, как могли, поднимали себе настроение.

Неизвестно, расползся ли слух о предсказании Марии Харальдовны или просто беда не ходит одна, а дурные пророчества являются к разным людям одновременно, но черных воронов и злую великаншу видели — или утверждали, что видели, — многие.

Хирдману конунга по имени Гюрд приснилась сидящая на камне бабища, которая кормила человечьим мясом орлов и воронов, а потом сказала такую вису: