— Думаю, секреты Унсалы, за которые вам пытались всадить сталь под ребро, гораздо важнее шкуры какого-то мага-музыканта. Не говоря уже о сведениях, которые вы могли раздобыть в Аркайле.

— Ну, посмотрим… Что-то мне подсказывает, пран Ланс, что вы сильно недооцениваете себя.

Они шагали по длинной анфиладе. Кругом толпились дворяне — мужчины в уже знакомых альт Грегору дублетах и высоких сапогах, а женщины в платьях непривычного, но не уродливого покроя. Широкие верхние юбки из шерсти, вытканной золотой и серебряной нитью. Сквозь длинные разрезы виднелись исподние юбки — яркие, шёлковые, отливающие в свете стенных ламп и бронзовых светильников, расставленных то здесь, то там, которые испускали довольно вонючий дым. Или китовый, или тюлений жир, предположил менестрель. Но огонь, кроме яркого света, давал ещё и тепло, которым вовсю пользовались браккарские праны. Их платья открывали плечи, а вырезы на груди опускались так низко, что дух захватывало. При этом Ланс обратил внимание, что худышек среди придворных короля Ак-Орра нет. Женщины были даже излишне полными на взыскательный взгляд аркайлца. Из украшений пользовались успехом жемчужные нити и неогранённые сапфиры, края соблазнительных вырезов были обшиты полосками меха и чёрных карросских соболей, и снежной куницы, и голлоанского барса. У одной-двух пран альт Грегор заметил пояски из странной кожи, переливавшиеся всем цветами радуги, и решил, что это какая-то морская тварь, названия которой он не знает. И кстати, если женщины на материке носили юбки, из под которых едва-едва мог выглянуть носок туфельки, то здешние открывали щиколотки. Как понял Ланс, разнообразные туфли, сработанные из блестящей кожи и украшенные золотыми, серебряными, бронзовыми заклёпками, являли собой такой предмет соперничества среди браккарских пран, как и украшения на шее, в ушах и на пальцах.

Дар-Вилла поймала за рукав слугу в тёмно-синей ливрее с неизменной белой акулой на груди как раз, когда тот, поправим фитиль лампы, намеревался взять под мышку складную лесенку. Притянула к себе, что-то прошептала на ухо. Седоватый, начавший лысеть челядинец выронил лестницу и рысью умчался в глубину дворца.

Шпионка, не говоря ни слов, продолжала неспешно шагать по гранитным плитам — похоже, из той же каменоломни, что и на набережной. Раскланивалась со знакомыми придворными. Кому-то даже улыбнулась и помахала рукой. Ланс следовал за ней, поглядывая по сторонам. На стенах продолговатых комнат висели искусно вытканные гобелены, вышивки крестиком и картины. Некоторые из них даже на искушенный взгляд Ланса были подлинными произведениями искусства. Как и следовало ожидать, преобладала морская тематика. Окутанные белым пороховым дымом каракки, морские закаты и рассветы, корабли, мчащие вдаль под всем парусами, абордажные бои, охота на морских тварей — огромных китов, которые менестрель никогда не видел, но доверял слухам об их существовании, и морских змеев, в которых не верил никогда — слишком уж выдуманными казались истории о них. Одно полотно произвело на него сильное впечатление — на нём огромный кракен атаковал трёхмачтовую каракку. Толстые багровые щупальца взметнулись выше клотика, бледные, опалесцирующие присоски усеивали их по все длине. Картина прекрасно передавала движение, даже капельки воды разлетались так, что хотелось подставить под них ладонь, а позы моряков выдавали охвативший их ужас и растерянность. Странно… Кракены в Аркайле тоже считались досужим вымыслом, годным лишь для того, чтобы, вернувшись из морского похода, пугать юных пран ужасными историями. Но здесь многоногое чудовище выглядело, как живое. Казалось, художник не придумал сюжет для картины, а был очевидцем трагических событий. Может и взаправду кракены обитают в холодных морских глубинах? Ланс покачал головой и пошёл дальше. И вдруг…

У этой картины он застыл, словно громом поражённый.

Ошибки быть не могло.

Сражение в проливе Бригасир.

Огромный, с кричаще раскрашенными надстройками, сорокашестипушечный флагман браккарской эскадры затянуло дымом. Обвисли изодранные ядрами в клочья паруса. Торчал, словно перебитое крыло, обломок фока-рея. А вокруг, словно псы, подступавшие к затравленному медведю, сгрудились галеры трагерцев. Одну из них альт Грегор узнал. Жёлтые борта и ярко-белый релинг, штандарт с чёрным богомолом капитана Васко альт Мантисса. Разве это можно забыть? Ведь именно на «Медовой» он возглавлял абордажную команду. Этот бой никогда не сотрётся из памяти, перебитая кость чуть выше щиколотки, сквозная рана от укола шпагой в левое плечо, не счесть синяков и ссадин, но они победили. В тот день белая рубаха менестреля стала алой от своей и чужой крови, а шпагу к концу сражения пришлось привязывать платком к руке — пальцы отказывались удерживать скользкую рукоять.

Ланс с замиранием сердца всматривался в картину, опасаясь увидеть на борту галеры маленького человечка с длинным хвостом русых волос, которые выглядывали из-под чёрного платка, повязанного на голову. Заныла щиколотка, защемило сердце… Ах, как он дрался в этом бою! Такого азарта альт Грегор не испытывал ни до того, ни после. Он не чувствовал боли, не замечал ран. Ну, достаточно сказать, что не замечая сломанной ноги, рубил и колол браккарцев, положив не меньше дюжины. В Трагере сражение в проливе Бригасир почитали, как одну из величайших морских побед великого княжества. По всегдашней своей наивности Ланс полагал, что на островах поражения должны стыдиться и скрывать его. Оказывается, нет. Помнят. И даже картины пишут…

Чувствительный толчок в левое плечо развернул его и едва не бросил на отшатнувшуюся прану в платье с серебряным шитьём по лифу и рукавам. Ланс устоял на ногах, рука сама собой потянулась к эфесу шпаги… Только оружия-то у него не было.

— Думал, не узнаю, тина подкильная?! — прозвучал знакомый голос.

Прямо перед менестрелем, перекатываясь с пятки на носок, стоял посланник Ак-Нарт тер Веррон из Дома Жемчужного Нарвала. Вернее, бывший посланник, ибо браккарская шпионка упоминала, что после дуэли его сына с менестрелем, его величество Ак-Орр отозвал своего кузена по материнской линии на острова. Но не узнать его Ланс не мог — худое вытянутое лицо, седые усы и серые глаза Ак-Нарта намертво впечатались в его память. А равно как хитрость и подлость.

— Я знал, что мы встретимся. Рано или поздно. Сколько море не борозди, а всё равно к причалу придёшь. — Браккарец говорил, слегка коверкая слова, к тому же от него ощутимо разило вином. — Теперь-то ты не отвертишься.

— Да я никогда от вашего брата и не бегал, — ответил Ланс, ощущая, как горячей волной поднимается гнев. — Мне, чтобы вас успокоить, нужно всех «жемчужных нарвалов» на тот свет спровадить? Один уже там…

Пальцы Ак-Нарта вцепились в шпагу, вытащив её из ножен на одну треть.

— Ты, медуза склизкая!

— О! Как это по-браккарски, — оскалился, словно волк альт Грегор. — Вначале на дуэль в кольчуге, потом на безоружного со шпагой! Браво, посланник! Кстати, вас ещё не назначили в Райхем, милейший пран? Говорят, тамошние скотоводы столь же разбираются в дворянской чести, как и ваша семья.

— Да я тебя!

— Прекратите, пран Ак-Нарт! — Откуда ни возьмись, рядом с «жемчужным нарвалом» появилась Дар-Вилла. — Вы теряете лицо!

— Давно уже потерял, — добавил Ланс. — Вынужден извиниться перед всем райхемцами — и оседлыми, и кочевыми. Он по сравнению с праном Ак-Нартом — образец чести и благородства.

— Арестовать его! — закричал бывший посланник, оглядываясь на проходивших мимо, но заинтересовавшихся разговором гвардейцев. — В цепи и в подземелье!

— Пран Ак-Нарт, — скороговоркой, сквозь сжатые зубы заговорила шпионка. — Вы забываетесь и берёте на себя слишком много. Пран Ланс альт Грегор прибыл в Бракку по личному распоряжению его величества.

—Вы морозите чушь, сухопутный капитан!

— Вам показать предписания?

— Да плевать мне на ваши предписания! — рычал Ак-Нарт всё громче и громче.