— Это весьма похвально. Вы позволите задать вам вопрос?

— Вы монарх и я у вас в гостях — спрашивайте, сколько вам заблагорассудится.

— Благодарю. Вы в своих странствиях по миру когда-нибудь встречали менестреля-браккарца? Ну, или хотя бы что-то слышали о таком?

— Нет, ничего и ни о ком… — Озадаченно протянул альт Грегор.

— Вот видите. На Браккаре не принято играть на музыкальных инструментах. Поэтому моим детским мечтам не суждено было воплотиться в жизнь.

Ланс потряс головой, стараясь осознать услышанное.

— В Браккаре нет музыкантов?

— Совсем. Мы приглашаем заезжих исполнителей, если хотим украсить бал.

— А как же у вас танцуют праны?

— Барабанщики задают ритм. Дуют в рожки и окарины.

— Дуют?

— Да. Ртом.

— Немыслимо… — Альт Грегор не верил своим ушам. В Аркайле даже самый последний простолюдин, который вздумал бы развлечь подружку игрой на пастушьем рожке, прибегнул бы к магии. Пусть к слабенькой, плохенькой, лишённой всяческого мастерства, но к магии. А как иначе? Пальцы слишком грубы для извлечения звуков из струн, губы и лёгкие невозможно заставить давать столько воздуха в ту же окарину, сколько надо. А магия — тонкое и чувствительное приспособление, позволяющее улавливать и с тонкостью воспроизводить все переливы чувств и изменения души музыканта, интерпретируя их в прихотливую мелодию. Как можно то же самое сделать пальцами, кулаками или губами? — Я и подумать не мог, что на островах столкнусь с таким… — Он вовремя замолчал, прикусив язык.

— С чем столкнётесь, пран Ланс? С варварством?

— Ну, скажем так, с отсталостью.

— Да? А я думал, вы уже возгордились, насколько просвещённый Аркайл с Трагерой превосходят дикую и тёмную Браккару.

— Ваше величество, — вздохнул менестрель. — Буду откровенен. Ваши слова стали для меня полной неожиданностью. Но я много попутешествовал по свету, видел разные державы и разные народы. Мой давний друг из Кранала ходит в юбке и гордится ею, как символом настоящего воина. Имею ли я право осуждать его привычки? Имею ли я право осуждать кого-то, чьи жизненные правила отличаются от моих собственных? Если вам докладывали обо мне, ваше величество, то вы должны знать — я никому не навязываю своих убеждений и жду того же от других людей. Пусть принимают меня таким, каков я есть.

— Само собой, пран Ланс, я знаю о ваших жизненных принципах, — улыбнулся король. — Именно потому обратился к вам.

— Но я никогда никого не учил.

— Ничего страшного. Вы — мастер своего дела. Признанный мастер. Вам по силам всё.

— Совсем недавно и я так думал. Но… Ваше величество, а вы уверены, что у вас есть способности к магии?

— Уверен. Не волнуйтесь на этот счёт.

— Да?

— Ну, конечно. Я же король. И, должен заметить, я придерживаюсь ваших принципов — я не лезу в чужую жизнь, рассчитывая, что и другие не будут лезть в мою.

— Понял, ваше величество. Выяснять, каким образом вы узнали о своих магических способностях, я не буду, памятуя о садке с миногами.

— Это очень правильно, — улыбнулся Ак-Орр тер Шейл и встал из-за стола, показывая, что аудиенция окончена. — До завтра, пран Ланс. Ведь мы начнём упражнения прямо завтра, не так ли?

— Конечно, ваше величество, — в свою очередь поднялся и отвесил поклон менестрель. — Ваша воля — закон на Браккаре, а я — всего лишь ваш гость.

Король невесело улыбнулся в усы и, покачав головой, вышел.

— Сейчас вам нужно отдохнуть, — сказал Дар-Пенн. — Для вас приготовлена комната. Вашему слуге уже отданы соответствующие распоряжения,

— Какому слуге? — удивился Ланс. С Бато и Бето, близнецами, которые помогали управляться многочисленными инструментами, он расстался довольно давно. С тех пор так постоянной прислугой и не обзавёлся. В Роте Стальных Котов обходился помощью ординарца лейтенанта Сергио.

— Ну, мальчишке этому с «Лунного гонщика».

— Ах, да! — Менестрель едва не стукнул себя по лбу. Шкипер Тер-Ган ведь выделил ему юнгу, чтобы благородный пран не выглядел совершеннейшим нищебродом в глазах придворных и челяди, которая в своих суждениях о приезжих зачастую бывает гораздо злее и острее на язык, чем гербовые праны. — Снарр!

— Не знаю, как его зовут, да и знать не хочу. Но он дожидается за дверью и приведёт вас…

— В мою спальню?

— Нет, вначале в оружейную.

— Зачем это?

— Подберёте себе шпагу. Мы не можем допустить сплетен, что учитель музыки его величества не дворянин.

— Вот как… — пробормотал Ланс. — Но, я надеюсь, вы понимаете, что если я обзаведусь шпагой, то рано или поздно придёт такое мгновение, когда я захочу ею воспользоваться?

— Понимаю. И много наслышан о вашем пристрастии к дуэлям.

— И что?

— Препятствовать прану из старинного Дома защищать свою честь я не могу. Но и просто так подставить грудь под чужой клинок не позволю. Вам придётся смириться с негласным надзором.

— Собственно, и не сомневался! — развёл руками менестрель.

— Или дать честное благородное слово ни с кем не ввязываться в стычки, — добавил глава сыска.

— Ну, как я могу дать такое слово, если не далее, как полстражи назад меня порывались заколоть? Или мне кротко терпеть оскорбления? Хорош же я буду в глазах всех местных пранов и пран.

— Я знал, что вы предпочтёте надзор.

— А выпустить кишки Ак-Нарту из Дома Жемчужного Нарвала никак нельзя? — Ланс скорчил невинную и слегка жалобную физиономию.

— Очень боюсь, что он вам не по зубам! — Отрезал Дар-Пенн. — Но зная несносный нрав кузена его величества, я готов установить надзор за ним. С вас же мне будет достаточно слова, что вы не станете ввязываться в ссоры со всеми остальными пранами, а уж за Ак-Нартом приглядят мои люди.

Альт Грегор задумался.

— Могу попытаться, конечно… А давайте так — я вам даю честное слово дворянина, что не буду первым затевать ссоры. Но уж если кто-то из ваших местных бретёров вздумает меня оскорбить, я не буду попеременно подставлять то правую, то левую щёки. Я что, конечно, заповеди Вседержителя, но не до такой степени, чтобы вытирать ноги о собственную гордость и честь.

— Ну, пожалуй, как компромисс, могу принять ваше предложение, — улыбнулся Дар-Пенн. — Но будьте осторожны. Наши праны шпагой владеют очень хорошо. На метерике их часто недооценивают.

«И этот туда же, — думал Ланс, покидая «яйцеобразный кабинет». — Уж лучше напрямую заявил мне, что я шпагу не умею в руках держать, а мои победы на дуэлях не больше — чем показуха подстроенная толпой поклонников. И вообще — я ничего не представляю из себя… Ну, так… Какой-то затрапезный маг-музыкант, который по прихоти монарха оказался на их островах».

Ведомый Снарром он посетил оружейную комнату стражи, где выбрал на удивление хорошую шпагу с новыми, почти не потёртыми, ножнами и добротной перевязью из бычьей кожи. Хотя ему пытались подсунуть из моржовой. Но при этом так хитро улыбались и переглядывались, что менестрель заподозрил подвох и, вежливо отказавшись, ограничился привычной. По пути в комнату он пытался выяснить у юнги, что же весёлого в амуниции из шкуры клыкастого морского зверя, но не преуспел. То ли Снарр не умел объяснять, то ли Ланс не понимал загадочный браккарский юмор.

Потом была широкая постель и сон, на удивление, без сновидений. Но, не исключено, менестрель просто не вспомнил о них, проснувшись поутру. Как ему объясняли ещё в детстве, так бывает.

Он очередной раз взмахнул шпагой. Принял третью позицию, изобразил выпад по несуществующему противнику, «защитился» квартой… Да, легковата.

— Умываться будете? — послышался от дверей голос Снарра.

Новоиспечённый слуга переминался с ноги на ногу на пороге.

— Буду! — Обрадовался Ланс. Ведь здорово, когда тебе прислуживают, можно рассчитывать, что твои сапоги всегда будут вычищены, «зербинки» на камзоле пришиты, а на штанах не найдётся ни капельки грязи.

— Я мигом! — воскликнул Снарр. — Сейчас тёплой принесу! — И убежал.