— Ну, как… — растерявшись, пробормотал менестрель. — Насколько я понимаю, покойный Ак-Кар был вашим родичем… Кузен или племянник?

— Троюродный племянник, если быть точным.

— Ну, вот об этом я и говорю.

Король вздохнул, забавным движением потёр курносый нос. Пригубил пива.

— Знаете, пран Ланс, — сказал он после недолгого молчания. — Я ведь вам благодарен, на самом деле. Понимаете ли, у меня три дочери. Ак-Нарт так хотел, чтобы одна из них обвенчалась с его сыном. И мальчишка имел надежду на успех. Могу сказать, он нравился всем троим.

— А зачем это Ак-Нарту?

— Я не вечен, хотя и рассчитываю ещё лет на двадцать.

— Но ведь короля в Браккаре выбирают!

— А вы поверили? — рассмеялся Ак-Орр. — Как же легко сыграть на вашей доверчивости, пран Ланс! Выбирали, да. Но лет двести назад. Теперь корона передаётся по наследству. Как же Ак-Нарту хотелось, чтобы его заносчивый, хотя и не бесталанный сынок, унаследовал престол Бракки.

Менестрель ощутил, как ярость сжала горло. Нет, этим браккарцам верить нельзя! Что за народ такой — сплошь лжецы и хитрецы. Мать родную продадут, если почуют выгоду, а уж человека вокруг пальца обвести и вовсе раз плюнуть. И король тоже хорош! Разливался соловьём, лез в душу, а потом взял и соврал. И как теперь узнать — в остальном Ак-Орр был честен или играл с ним, как кошка с мышкой? Сейчас бы запустить кружкой в лоб королю, перехватить рукоять кинжала, который висит на поясе у главного сыщика, и…

Ещё года два назад Ланс так бы и поступил, не раздумывая.

Тогда он бросался, очертя голову, в любую схватку, отвечал на каждый вызова, кто бы ни бросал его — человек или судьба. Не пускал в сердце страх и не отступал перед трудностями. И ведь побеждал! Одерживал верх благодаря стремительному натиску тогда, когда, казалось, нет ни малейшей надежды на успех. С тех пор он изменился. Нет, не стал трусом — смерти он не боялся. Ни когда хватался за шпагу, ни когда всходил на эшафот в Аркайле, ни сейчас. Просто в сердце поселилось равнодушие. Будто выгорело что-то изнутри. Желание ломать судьбу, играть с нею, побеждать и чувствовать радость от свершений сменилось безразличием. И хотя иной раз в душе вспыхивали порывы, подобные нынешнему, какой-то второй Ланс, уютно обосновавшийся рядом с первым, прежним — решительным и неукротимым, шептал: «Пусть всё идёт своим путём, как получится, так и получится…»

Он стиснул зубы до хруста. На щеках заиграли желваки, которые не мог не заметить Ак-Орр.

— Не зря говорят, что браккарцам верить нельзя, — глухо проговорил менестрель. — Что ж… Сегодня я убедился в этом лишний раз. — Он положил нож и вилку, отодвинул от себя тарелку. — Готов выслушать ваше величество. Наверняка у вас есть ко мне дело, коль прана Дар-Вилла везла меня через два моря и терпела мой несносный нрав больше месяца.

Король нахмурился.

— Не думал, что моя шутка так вас расстроит, пран Ланс. Я хотел, чтобы наша беседа и дальше шла в доброжелательном русле. — Он снова потёр нос. — Поскольку, следует заметить, в чём-то вы правы.

— И в чём же, ваше величество, если мне будет позволено спросить?

— В том, что вы мне нужны.

— Но не для мести за Ак-Карра тер Верона, насколько я понимаю?

— Вот дался вам этот мальчишка, пран Ланс! Я терпеть его не мог, если быть предельно честным. Художник неплохой. Завтра я покажу вам его картины… Или пран Дар-Пенн покажет. Но заносчивый, наглый, глуповатый. Я не мог отдать королевство в его руки, как бы Ак-Нарт этого не хотел. На самом деле, вы сослужили мне услугу. Я ваш должник. Поэтому приказал Дар-Вилле привезти вас в Бракку.

Ланс хотел возразить, мол, не слишком велика услуга, но… Во-первых, постоянно перебивать королей не только неприлично, но и чревато какой-нибудь изысканной казнью — тут уж усекновением головы или расстрелом из аркебуз не отделаешься. Во-вторых, он, в самом деле, ничего не потерял из-за того, что Дар-Вилла вытащила его из тюремной кареты и затащила на «Лунный гонщик». Ну, почти ничего, если не считать Коэла, который — вполне возможно — остался бы жить. Перевешивает ли это преимущества, полученные менестрелем от побега из Аркайла? Вряд ли… Может, потому и обрушились на него вселенская усталость вкупе с непреодолимым равнодушием? Да, вероятнее всего, именно потеря друга сыграла с ним злую шутку, а вовсе не тоска по утерянной родине или, скажем, страдания из-за разлуки с Реналлой.

Родина — это, конечно, здорово, хорошо бы увидеть поля, рощи, сады храмы, городские стены, порт Аркайла, но путь к нему не заказан. Пройдёт время и можно вернуться, прибыть инкогнито и, если не совершать необдуманных поступков, пожить какое-то время в знакомом с детства городе.

Любовь? Рано или поздно она пройдёт, зарубцуется сердце, оставив только воспоминания, по большей части светлые. Ведь, сколько ни копался Ланс в собственной душе, не смог там найти обиды по отношению к волшебной девушке с глазами цвета морской волны. Она ничем не виновата, что встретилась на его пути. Напротив, он должен быть только благодарен, за всколыхнувшиеся чувства, за мечтания, томление, даже за страдание.

Недалёкие люди вечно пытаются пересматривать жизнь со словами, а что было бы, если бы… Глупее занятие трудно придумать. Менять прошлое не дано никому. Святые не могут этого сделать и даже Вседержитель, а что уже говорить о людях, о простых смертных? Ошибки прошлого следует принимать, как наказание свыше за какие-то свои слабости, а достижения — как награду, за проявленные смелость, ум, доброту. Так полагал альт Грегор. Давно. Ну, не с детства конечно, но последние десять-пятнадцать лет точно. И не просто принимать, а стараться вести себя в настоящем так, чтобы промахи не повторялись, а успех всё чаще и чаще шёл рука об руку с тобой. Ну, может быть, здесь на Браккаре удастся начать новую жизнь? Или, по крайней мере, не опозориться, оставшись в памяти людей великим менестрелем, а не жалкой тряпкой и нытиком.

— Я благодарен за тёплые слова, ваше величество, — ответил Ланс, склонив голову. — Полагаю, никакого долга не существует. Он отдан с избытком. Во-первых, когда прана Дар-Вилла отвела от меня кинжал наёмника на «верхней дороге». Во-вторых, когда корабельный лекарь извёл на меня запас снадобий, которыми месяц напролёт мог пользовать целую флотилию.

— Ну, если так и вы считаете долг уплаченным, то мне хотелось бы попросить вас о маленьком одолжении, — прищурился Ак-Орр.

— Всё, что вам будет угодно, — кивнул Ланс. — Если это не затрагивает честь Дома Багряной Розы.

— Надеюсь, что не затрагивает. — Король многозначительно помолчал, отхлебнул пива, вытер пену с усов кружевной салфеткой. — Пран Ланс, я хочу, чтобы вы научили меня играть.

— Во что? — опешил менестрель.

— Не во что, а на чём! — улыбнулся владыка Браккары. — Скрипка. Виола. Цистра. Клавикорд. Ксилофон. Свирель. Флейта. Я могу предоставить любой инструмент. Разных мастеров. На ваше усмотрение.

— Погодите! — Ланс схватился за голову. — Вы хотите научиться играть? Зачем?

— Каприз монарха. Вы же не откажете мне в такой малости?

— Сказать по чести, ваше величество, я просто не понимаю, зачем это вам?

— С детства мечтал.

— Но почему вы не поехали в Трагерскую академию? Вы всего лишь чуть-чуть старше меня. В те годы там учил клавикорду сам великий Ливарелло!

— Принц, наследник престола Браккары и, вдруг, в Трагерскую академию? Как вы себе это представляете?

— Ну, тогда вам могли выписать лучших учителей прямо сюда в Бракку. Никогда не поверю, что ваш отец мог пожалеть денег на каприз наследника.

— Денег он не пожалел бы, но видеть сына, пиликающим на скрипке, отказался наотрез. — Ак-Орр потянулся к носу, но передумал, опустил обе ладони ан столешницу. — Вы почти ничего не знаете о Браккаре, пран Ланс. Надеюсь, в этом вас не надо переубеждать?

— Не надо, ваше величество, это действительно так. Я ничего не знаю о Браккаре. Надеюсь, пожив здесь какое-то время, устранить сей досадный пробел.