— И на голове?

— Смею вас заверить, раза в два меньше, чем должен был бы.

— Спасибо. Я надеюсь… Я надеюсь, мне позволено вставать с кровати?

— Позволено, — кивнула Дар-Вилла.

— Но советую вам воздержаться нагрузок и не искушать судьбу, — добавил Тер-Реус. — Сердечный ритм у вас не самый лучший.

— Я думаю, вам лучше попробовать пройтись завтра, — добавила шпионка. — Тем более, пран Махтун высказывал желание навестить вас. Говорил, что вам есть о чём поговорить.

— Вполне возможно. Я провёл на Айа-Багаане не самые худшие месяцы своей жизни.

— Я знаю. Собирала сведения о ваших похождениях.

— Такая честь!

— Должна заметить, что большая часть историй мне не пригодилась.

— Может, потому, что они оказались выдуманными?

— Нет. Потому, их главный герой выступает безвольной личностью, склонной потакать самым низменным желаниям.

— По-моему, для шпионов — самое то. Вы же всегда стараетесь ловить людей на их слабости, разве нет?

— О, вы столь осведомлены в методах, которыми действуют шпионы…

— Долгое общение с яркими представителями, знаете ли… — Ланс попытался покачать головой и не сдержал стон. — Тысяча болотных демонов…

— Вам вредно шевелиться, того и гляди швы разойдутся! — Немедленно вмешался Тер-Реус. — Сейчас я дам вам настой трав, который уменьшит боль. Полчашки сейчас и полчашки по глотку можете пить ночью, если станет совсем невмоготу.

— Да как-то раньше я обходился без отваров и настоев. Мне бы вина.

— Вина нельзя. Если бы сердце было совсем здоровым, я бы поду мал ещё, а так…

— Ладно, давай свою отраву. То есть свои отвары.

Лекарь безошибочно выбрал одну из чашек. Когда жидкость едва не коснулась усов, менестрель насторожился. Уж очень знакомый запах.

— Что там?

— Мелисса, девясил, душица…

— А ещё?

— Первоцвет, пустырник…

— Я так и знал!

— Что же я могу поделать, если пустырник незаменим при лечении болезней сердца?

— Лечить разбитое сердце позволительно только бурдильонским!

— Так! — Возмутилась Дар-Вилла. — Прекратили оба! Мастер Тер-Реус, поите уже скорее больного своим настоем. И уходите. А вы, пран Ланс, выпивайте лекарство и постарайтесь уснуть.

Альт Грегор вздохнул и осушил чашку до дна. Лекарь заботливо промокнул ему усы и бороду льняным полотенцем. Поклонился и ушёл.

Дар-Вилла осталась. Поправила одеяло, которым был укрыт менестрель, проявляя совершенно несвойственную ей заботливость.

— Вы получите выговор от прана Дар-Пенна за то, что не уберегли меня? — улыбнулся Ланс.

— От Дар-Пенна? Берите выше.

— От Нор-Лисса?

— Да. Он возлагает на вас большие надежды.

— До сих пор не могу понять, что его заинтересовало во мне?

— Пран Нор-Лисс не из тех людей, что распространяется направо и налево о своих замыслах. Единственное, что я могу сказать вам — его потряс рассказ капитана Бра-Донна о том, как вы подчинили себе «Лунный гонщик». Пусть на несколько мгновений, но всё же…

— Я подчинил «Лунный гонщик»?

— Ещё бы! А вы не заметили? Это произошло, когда вы чуть не отправились к праотцам во второй раз.

— А… Когда я почувствовал каракку, как музыкальный инструмент.

— Наверное. Не знаю, каким образом вам это удалось, пран Ланс. Но корабль начал вам подчиняться. Первым это заметил шкипер Тер-Ган. Потом и другие моряки. Наши маги умеют многое. Но подобное никому не под силу. Если бы только…

— Я не уверен, что смогу повторить. А ещё больше не уверен, что захочу.

— Никто вас не собирается заставлять насильно.

— Не сомневаюсь. Просто пран Нор-Лисс придумает очередную наживку для менестреля, излишне подверженного мирским страстям.

— Ну, как оказалось, вы тоже не из тех, кто легко даёт себя в обиду.

— Это вы о дуэли с Ак-Нартом?

— Именно.

— Вы что, думали — я проглочу оскорбление?

— Ну… — Дар-Вилла неопределённо взмахнула рукой. — Не то чтобы…

— Продолжайте, продолжайте!

— Я думала, вы будете настаивать на соблюдении каких-то условностей, тонкостей дуэльного кодекса.

— Плохо же вы собирали сведения о моих похождениях! — Менестрель рассмеялся, но тут же сморщился — вспоротая кожа на рёбрах не слишком располагала к веселью.

— Зато теперь получила возможность убедиться воочию. Вы — опасный противник, пран Ланс.

— Почему?

— Вы не умеете сдаваться. Даже израненный, поверженный на землю, вы нашли силы контратаковать и убить противника.

— А я его убил?

— А вы как думали? Восемнадцать колотых ран. От печени и почек прана Ак-Нарта почти ничего не осталось. Хозяйки так укроп крошат для жаркого.

— Покрошил «жемчужного нарвала», как укроп… — задумчиво протянул альт Грегор. — У него остались наследники?

— Боитесь мести?

— Ну, не то чтобы… Понимаю, Браккара — не Райхем. И я убил его честно. Переживаю — не зачахнет ли Дом Жемчужного Нарвала?

— Не зачахнет. Кроме Ак-Карра у него остались ещё двое сыновей. Правда, совсем ещё детвора — шесть и девять лет. Но над ним, я полагаю, с великой радостью возьмёт опеку младший брат прана Ак-Нарта.

— А его дружки? Например, Дар-Тан тер Везил?

— Боюсь, они будут обходить вас десятой дорогой. Будучи в здравом уме и трезвой памяти ни один не рискнёт скрестить с вами клинки.

— Клянусь святым Кельвецием, вы предлагаете мне ужасно скучную жизнь.

— Ваша жизнь, пран Ланс, скучной не бывает. — Шпионка поднялась, поправила перевязь с кинжалами. — Залечите ухо для начала. Вас ждёт много интересного в Браккаре. А сейчас отдыхайте. Кстати, вы знаете почему Ак-Нарт хромал?

— Нет. И почему же?

— Он получил пулю в колено в сражении в проливе Бригасир. Долго думали, что ногу отрезать придётся, но, хвала Вседержителю, кости срослись. Кривовато. Ладно, больше не отвлекаю. Спите, пран Ланс.

Дар-Вилла задула свечу и растворилась в темноте.

Менестрель остался наедине с собой и со своими мыслями. Правда, через какое-то время появился Снарр. Ступая по возможности тише, мальчишка устроился на тюфячке около двери, где он ночевал всегда.

Ланс принялся размышлять о превратностях судьбы. Они могли запросто сойтись с Ак-Нартом в одной из абордажных схваток, но получилось так, что столкнулись через много лет. Не на войне, не исполняя волю правителя, а на дуэли. И что в итоге? Той осенью в Аркайле отец потерял сына, а теперь — двое сыновей остались без отца. Жалел ли менестрель о том, что убил главу Дома Жемчужного Нарвала? Скорее, нет, чем да. Ведь тот сам вызвал его на дуэль, отказаться от поединка означало лишиться чести. А честь для последнего мужчины из Дома Багряной Розы — превыше всего. Но почему же так мерзко на душе? Может, это старость подкралась? Никогда раньше после дуэли он не задумывался о родных и близких побеждённого. И был уверен, что, напорись он на чей-то клинок, о нём тоже не будут переживать…

С этими мыслями менестрель уснул.

[1] Ремиз — повторный укол в фехтовании.

Реналла и сама не ожидала, что так быстро привыкнет к жизни в родовом замке Дома Ониксовой Змеи. Но прошло каких-то две недели, а она уже чувствовала себя здесь как дома. Возможно, сказалось то, что первые шестнадцать лет своей жизни она безвыездно провела в отцовском замке и жизнь вдали от шумных городов и человеческого столпотворения была ей не в диковинку. А здесь же всё казалось родным и привычным, несмотря на то, что её родная провинция располагалась на севере Аркайла, а горы Монжера — на юге, на расстоянии нескольких дней пути от мятежного ныне Вожерона. Ранние пробуждения — с первыми петухами, как говорят в народе. Простая деревенская пища. Прогулки по окрестностям замка. Неторопливые и тихие вечера. Чинные беседы за столом.

Даже безумие хозяйки замка не доставляло неудобств.

Как пояснил Бардок, задержавшийся на несколько дней в усадьбе, разум покинул её ещё в подростковом возрасте.