Ланс топал по улице в сторону Тележных Ворот.

Помимо желания мысли его возвращались к Реналле, ну как, во имя Вседержителя, его угораздило влюбиться в такую… в такое… Нет, он не мог заставить себя даже мысленно оскорбить ее. Не мог перешагнуть некую черту, которую сам для себя провел наискось через сердце. Осознавал лишь одно – попыток встретиться и объясниться больше не будет. Никогда. Как совершенно справедливо начертано на гербе Дома Багряной Розы. Сейчас в его душе живет не хитрая женщина, использующая собственную привлекательность, чтобы заручиться поддержкой власть имущих и получить выгоду для себя ли, для своего супруга, который служит герцогу или даже для всего Дома Лазоревого Кота. Нет, там навеки поселилась юная, робкая девушка, которая шептала когда-то: «Прошу вас, пран Ланс, не умирайте. Останьтесь жить. Ваша музыка… Нельзя лишать мир такого волшебства». Конечно, она никогда его не любила и не могла полюбить. Восхищалась музыкой? Возможно… Воспользовалась предложенной Коэлом попыткой стать спасительницей великого менестреля? Вне всякого сомнения. Она еще будет пересказывать историю их знакомства и первой встречи детям и внукам.

Ну и ладно.

Пускай ее образ, ее зеленые очи и каштановые локоны живут в его душе столько, сколько будет угодно Вседержителю. Если время излечит, значит, так тому и быть. Если нет… Что ж, зачастую смерть становится наилучшим и самым надежным целителем.

Увидев освещенную факелом вывеску трактира, Ланс, не раздумывая, толкнул дверь.

Выложил остаток своих сбережений – две «башенки» – на стойку пред хозяином.

– Самого крепкого и самого дешевого пойла, что найдешь.

Первые несколько глотков шли через силу. Потом жар опьянения распространился по всему телу, обволакивая, уводя разум от невеселых размышлений и притупляя боль душевной раны.

Что происходило дальше, менестрель помнил смутно.

Он угощал и его угощали. Какие-то бородатые простолюдины, воняющие дымом костра и застарелым потом, хлопали его по спине и просили еще играть. А он – непревзойденный Ланс альт Грегор – развлекал их разухабистой мелодией, выставив на столе ряд кружек, в разной степени наполненных водой… Или вином? Он не помнил.

Потом он долго блуждал по улицам вместе с новыми друзьями, искал, где бы еще найти выпивки подешевле. Помогал забросить в сугроб какого-то толстого купца, возмущенного шумом и непристойными куплетами, вырывавшимися из полудюжины луженых глоток.

Ощутил тошноту, отошел к стене. Долго блевал, содрогаясь всем телом.

Когда вытер усы и бороду пригоршней снега, понял, что безнадежно отстал от собутыльников. Пошел наугад, рассчитывая случайно наткнуться на них.

Две черные тени, отделившись от стены, заступили ему дорогу.

– Защищайтесь, канальи! – хотел вскричать Ланс, хватаясь за шпагу, но из горла вырвалось лишь: «Зхш… всть… вот…»

Эфес тоже выскользнул из рук.

Что-то тяжелое ударило его лоб. Окружающий мрак взорвался цветными брызгами, как бочонок с порохом, а после пала тьма.

Коэла разбудил громкий стук в дверь. Слишком уж настойчивый.

Он с трудом раскрыл глаза. Только лег и вот тебе – пожалуйста.

– Что там? – спросил он, садясь на кровати.

Жермина альт Террил, укачивавшая самого младшего сына – Гэйва, который еще не вырос из пеленок, недовольно скривилась.

– Не знаю.

– Так сходила бы и узнала.

– А ребенка тебе оставить?

Вздохнув, Коэл потянулся за сапогами. Натянул левый, взялся за правый.

– Уверена, это все из-за твоего дружка, – бросила Жермина, сотрясая Гэйва так словно хотела сбить из сына масло.

– Какого еще дружка?

– Ланса альт Грегора твоего разлюбезного. Всякий раз, когда он появляется в Аркайле, у тебя начинаются неприятности.

– Не говори глупостей.

– Ах, я говорю глупости? Расчудесно! Вспомни тот год, когда родился Риан! Ланс тогда приехал с войны между Таргерой и Браккарским королевством. Помнишь?

Коэл замешкался, натянув голенище до половины. Конечно же, он помнил тот год. Отлично помнил.

Ланс вернулся с войны загорелый, продубленный морскими ветрами, просоленный брызгами, хромающий на левую ногу: браккарское ядро сбило мачту на галере, где он возглавлял абордажную команду, и тяжелый окованный рей ударил менестреля по лодыжке. Альт Грегор отделался тогда сильным ушибом, хотя лекари первоначально в один голос предполагали перелом. Превозмогая боль, он пошел на абордаж впереди своих солдат, когда галера, таранив вражескую каракку, намертво сцепилась с ней. В яростной схватке Ланс заколол троих браккарцев, неизвестно сколько ранил, полосуя направо и налево шпагой и кинжалом, и в конечном итоге захватил судно. Битву в проливе Бригасир трагерцы выиграли благодаря численному преимуществу, но подход главной эскадры короля Ак-Орра тер Шейла из Дома Белой Акулы решил исход войны. Когда двадцать семь тяжелых каракк выстроились на рейде бухты Эр-Трагера, галеры адмирала Жильона альт Рамиреза спрятались под защиту прибрежных скал и сухопутной артиллерии, сосредоточенной в трех фортах. Но браккарцы открыли ураганный огонь, в течение одной стражи навесной стрельбой оставив от трагерского флота одно лишь воспоминание, а потом один за другим подавили все береговые форты. И, недолго думая, принялись бомбардировать припортовые кварталы, не жалея ни ядер, ни пороха. При этом не поддавалось объяснению, почему мощные и дальнобойные орудия трагерцев не могли добросить начиненные порохом железные шары до браккарцев, а те с легкостью превращали оборону города в груду битого щебня вперемешку с окровавленными телами.

Великий князь Трагеры, он же главнокомандующий, запросил мира, выплатив огромную, просто не поддающуюся пониманию контрибуцию и разрешив браккарцам беспошлинную торговлю во всех портах своей державы на неопределенный срок. И если принять во внимание нахрапистость и цепкость островитян, то, скорее всего, навсегда.

Ланс вернулся с пустыми руками, поскольку скудное жалованье наемника, полученное от великого князя, спустил на костоправов и девиц легкого поведения Эр-Трагера. Вернулся злой, но наполненный до краев новыми замыслами. Композиции просто выплескивались из него.

Три выступления при дворе герцога Лазаля, почти дюжина в городских особняках самых знатных Домов. Не прошло и месяца, как менестрель из полунищего ветерана неудачной войны превратился в богача, в чьих карманах золото не помещалось, а душа просила радости, веселья и любви. Кутежи, дуэли, пьяные драки…

Друзьям, которые в силу привычек и занимаемого положения при дворе герцога не разделяли пристрастий альт Грегора, волей-неволей приходилось сопровождать его и участвовать во всех проказах. Регнар, плохо переносивший вино и недосып, осунулся и уже испуганно озирался на каждый громкий окрик, опасаясь нового предложения отправиться в ближайшую харчевню. Коэлу приходилось чуть легче – он мог выпить больше Ланса и не упасть под стол. Зато дома его дожидались четверо детей, из которых один – новорожденный, и недовольная кутежами супруга Жермина. Она всегда полагала, что усердная и преданная служба позволит возвысить Дом Радужной Рыбы если не вровень с Домом Охряного Змея или Серебряного Барса, то уж с Домом Сапфирного Солнца точно.

Но Коэл, к собственному стыду, увлекся похождениями друга и принимал в них самое деятельное участие. Случалось так, что, передав дворцовой челяди «утомленного вином», как они говорили, Регнара, альт Грегор и альт Террил продолжали гулять до утра. Платил-то за все Ланс, не считаясь с расходами. Вот только менестрель пользовался возможностью отсыпаться до полудня после каждой попойки, отдыхать, набираясь сил перед очередным выступлением или новыми приключениями, а Коэлу приходилось спешить на службу, вылив на голову два-три ведра ледяной колодезной воды.

Наконец Жермина, не выдержала и закатила мужу грандиозный скандал, а после нажаловалась герцогу. Его светлость вызвал Коэла и основательно «взгрел» его, пообещав для острастки упрятать на пару деньков в подземелье, где найдется время подумать и осознать порочность разгульного образа жизни.