— И кого он поддержит, как ты полагаешь?

— Ланс — романтик. Поэтому он может прийти на помощь баронессе Кларине. Но он — человек долга. Поэтому, я не удивлюсь, если увижу его на службе короне Аркайла.

— И тогда он будет сражаться против нас.

— Меня это не пугает, мой капитан. Я столько раз сражался против давних друзей, что сбился со счёту. Буду стараться не убить менестреля раньше времени. Было бы жалко — он прекрасный музыкант, да и собутыльник, каких поискать.

— Знал, что ты всё сведёшь именно к пьянке, — улыбнулся пран Жерон. — Хорошо, что напомнил. Передай Пьетро дюжину бурдильонского из моих запасов. Это немного скрасит его печаль. Но не напиваться, я приказываю!

— Будет исполнено, мой капитан! — Лейтенант приложил ладонь к груди, поклонился и ушёл походкой человека, у которого гора свалилась с плеч.

Пран Жерон альт Деррен постоял немного и, вздохнув, вернулся в залу. Веселье продолжалось и нужно было изображать радость и удовольствие.

[1] Язык веера — принятый на северном материке (в Трагере, Кевинале, Аркайле и Вирулии) условный код для общения между благородными пранами, не желающими быть подслушанными. В данном случае движения баронессы означают: 1. «Полностью раскрытый веер» — вы мне нравитесь. 2. «Сложить веер в ладонь» — приходите, я буду ждать. 3. «Похлопать сложенным веером по колену» — готова следовать за вами. (Прим. автора.)

Пран Гвен альт Раст редко ночевал в своём городском особняке. Да, собственно, какой особняк? Небольшой двухэтажный домик с палисадником и красной черепичной крышей. Там проживали двое слуг, привезенных давным-давно из родового замка. Муж и жена жили в Аркайле уже двадцать лет, исправно ухаживая за хозяином, который всё это время продвигался по служебной лестнице, пока не стал начальником тайного сыска. Старик совмещал работу лакея, привратника, истопника и садовника, а старуха — кухарки, прачки и горничной. Хотя, по большей части, они жили в своё удовольствие. Служба в тайном сыске требовала полной отдачи, и пран Гвен очень часто оставался на ночь во дворце, для чего обустроил рядом с кабинетом маленькую комнату с узкой кушеткой, а еду ему приносили подчинённые из ближайшей харчевни. Но иногда очень хотелось поспать под домашним кровом. Пусть даже за двадцать пять лет он не стал домом по-настоящему. Холостяцкое жилище, ведь пран Гвен так и не удосужился жениться. То некогда было, то выбрать не мог подходящую прану — хотелось, чтобы приданое было хоть мало-мальски существенным, но и чувства имели значение.

Какой же уважающий себя дворянин женится без любви? Только правители могут позволить себе подобное головотяпство. Но они-то как раз не женятся, а заключают брак на благо державы, руководствуясь совсем иными побуждениями, чем обычные люди. Уподобляться им глава Дома Ониксовой Змеи не хотел, несмотря на ограниченность в денежных средствах.

Жалованием его не баловали, а брать большие взятки он так и не научился. Ну, иногда брал небольшую мзду от уголовников, попавших в его поле зрения, но не желавших отправляться в подземелье. Или оказывал иные услуги, не мешающие честно исполнять долг. Ну, как в случае с Коло Щёголем и Чёрным Джа… Два наёмных убийцы, много лет оспаривавшие друг у друга верховенство в гильдии не поделили любовницу. Джа оказался подлее и хитрее, он первым «настучал» на Коло. Якобы готовится убийство посланника Трагеры. Глупости… Кому нужен этот напыщенный болван с козлиной бородкой и неимоверно длинным носом? Кроме славного имени Дома и непомерной гордости у него за душой не было ничего — ни ума, ни выдумки. Но за сотню «лошадок» пран Гвен с радостью арестовал полукровку тер-веризца и отправил за решётку. Правда, потом пришлось выпустить, но ничего не поделаешь — приказ герцога.

Однако политических преступников Гвен альт Раст не жаловал и пощады не давал. Благодаря его безупречной двадцатилетней службе были раскрыты заговоры Домов Красного Льва и Лиловой Куропатки, интриги Браккары, Трагеры и Кевинала всегда получали огласку и должную оценку его светлости герцога Лазаля, с треском провалилась попытка короля Унсалы отобрать земли между реками Кварт и Лонсана, а по мелочам так и не вспомнить.

Служба забирала у прана Гвена всё свободное время. А львиную долю, как жалования, так и полученной от уголовников невеликой мзды, он отправлял в родовой замок на содержание старшей сестры — праны Нателлы. Она окружила себя людьми, так же хорошо разбиравшимися в ведении хозяйства, как браккарец в верховой езде. Они не могли заставить селян заготовить на зиму в достаточном количестве пшеницу, капусту, репу, земляные яблоки. А так же сена и проса, чтобы скотину кормить, в особенности коней. Поэтому глава тайного сыска отправлял с верным Бардоком кошелёк за кошельком, в котором звенели золотые «лошадки» и серебряные «башенки».

Для себя денег почти не оставалось. Поэтому пран Гвен вёл непривычный для большинства аркайлских дворян образ жизни. Был скромен в пище и нарядах, обходился малым числом слуг, не участвовал в пышных выездах на охоту. Вернее, участвовал, но лишь для того, чтобы присматривать за спиной его светлости. Поэтому невесту он выбирал такую, чтобы разделяла его жизненную позицию, да где таких сыскать? Молодых провинциальных дурочек вывозили в столицу, чтобы подыскать либо богатого, либо знатного жениха. Впрочем, строгие родители могли согласиться на не богатого и не именитого, но с перспективой продвижения по службе. К примеру, гвардейского офицера. Но не пожилого сыскаря, едва ли не живущего на службе.

Так и остался пран Гвен холостяком, но встретив ту единственную, с которой захотел бы связать свою судьбу. С годами мысли о юной красавице уступили надеждам связать судьбу с добросердечной вдовой — заодно можно и наследником обзавестись. Почему бы и нет? Своих детей заводить поздновато, но к чужим он отвращения не испытывал. Но и вдовушки не спешили падать в объятия начальника тайного сыска. А может, это он излишне привередничал? Да нет. Просто, в самом деле, хотелось жить с умной, красивой, доброй, хозяйственной женой. И, желательно, чтобы дурой не была, как его сестрёнка Нателла.

В один прекрасный миг ему показалось, что нашёл такую. Реналла из Дома Жёлтой Луны или, если по покойному мужу, из Дома Лазоревого Кота, овдовела совсем недавно. Недолгое общение с ней показала, что, несмотря на юный возраст, она умна, скромна, мягкосердечна, но может быть решительной и твёрдой, не устраивая истерику в мгновения опасности. Она успела родить сына — очаровательного малыша. И, в конце концов, если она умудрилась при мимолётном знакомстве вскружить голову такому известному человеку, как Ланс альт Грегор — величайшему менестрелю, которого только рождала земля двенадцати держав, — то она уж точно выделяется в длинном ряду провинциальных простушек.

Пран Гвен испытывал к Реналле смешанные чувства, ни одно из которых нельзя было отнести к пылкой страсти, как у того же Ланса.

При первом знакомстве на похоронах Деррика альт Горрана — до того глава тайного сыска видел Реналлу лишь издали в Соборе Святого Кельвеция — его охватило сочувствие. Уставшая и осунувшаяся, с тёмными кругами под глазами, но не утратившая очарования. Измученная хлопотами и неопределенностью положения, связанными со смертью мужа, но не сломленная горем. Она держалась гораздо лучше, чем многие праны из более именитых и богатых домов, которых пран Гвен повидал в подобном положении немало. Вместе с тем, несмотря на кажущуюся твёрдость, было видно, что держится она из последних сил. Пожалуй, любому благородному прану захотелось бы поддержать её, подставить плечо, предложить опеку.

Заведя разговор, пран Гвен с удивлением обнаружил, что Реналла обладает ещё и живым острым умом и добросердечием. Первое свойство не так часто встречается у молоденьких провинциалок, вывезенных в столицу после замужества. Она не гналась за деньгами. Хотела, по всей видимости лишь одного — чтобы её оставили в покое.