— Да уже за двадцать перевалило. — Кухал в притворном возмущении взмахнул кулаком. — Значит, за аркайлскими девицами шестнадцати лет от роду он ухлёстывать может…

— Да когда ей было шестнадцать? — Возмутился Ланс.

— Когда ты первый раз увидел её на балу, — отрезал кринтиец.

— Ну и что?

— Да то. — Внезапно взгляд Кухала стал жёстким и колючим, как острие стилета. — Видишь, как легко тебя отвлечь? Только что ты пел мне, что умереть готов из-за несчастной любви и тут — бац!

— Неправда! Это я от неожиданности!

— Знаем мы твою неожиданность…

— Слушай, Кухал, давай лучше выпьем и оставим разговоры о девицах. Будь они из Кринта или из Аркайла, — с надеждой проговорил Ланс, уже порядком утомлённый болтовнёй.

— Давай! — неожиданно легко согласился кринтиец. — Только я потом проведу тебя до причала. Может, ты не заметил, но там, в углу, двое айа-багаанцев странно на тебя косятся. Особенно после того, как Морин произнесла вслух твоё имя. Ох, и получит у меня глупая девчонка!

— Не вздумай её ругать. От двух айа-баганцев я отобьюсь даже вусмерть пьяный.

— Но я всё равно тебе не позволю тебе уйти одному.

— Ну, ладно, пройдёмся.

Ланс был рад, что ушёл от опасной темы разговора. Нет, в самом деле, он не знал, чего хочет больше — забыть Реналлу и найти счастье с другой женщиной или хранить верность и черпать из несбыточной любви всё новее и новое вдохновение? А ведь есть ещё Анне, его венчанная жена… Ту впору напиться, чтобы разум подёрнулся туманом, в котором заблудились бы ненужные и мешающие спокойно жить мысли.

Что он и сделал.

Пил наравне с Кухалом, который был почти вдвое тяжелее. Хохотал. Рассказывал весёлые истории из своей жизни. Порывался угостить тех самых смуглых купцов с Айа-Багаана, о которых упомянул Дорн-Кху, благо его не пустили. Потом хотел пойти и вызвать любого из них на поединок. А чтоб не пялились… К счастью к тому времени столик в углу, за которым пили вино айа-багаанцы, опустел. В конце концов, солнце коснулось небокрая, от крепостных стен наползли длинные тени, и Кухал решительно заявил, что он обязан отвести друга на браккарский корабль, поскольку не потерпит, чтобы островитяне сочли его лжецом и человеком без чести, а ведь всем известно, что Ланс из тех людей, у которых благородство в крови… В подобном ключе он говорил так долго и громко, что проснулся волынщик и выкрикнув: «За Ланса альт Грегора — лучшего менетсреля двенадцати держав!», осушил кружку и опять упал лицом в кальмары.

На дороге, ведущей к порту, которая продувалась солоноватым бризом, в голове у альт Грегора посветлело настолько, что он даже не стал отказываться от провожатых — вместе с Кухалом увязались ещё человек пять, прихватив пару кувшинов местного вина. До причала, где ждал браккарский ял с угрюмыми моряками, они добрались без приключений.

Дар-Вилла, увидев состояние менестреля только покачала головой и приказала немедленно ложиться спать, пригрозив в противном случае вызвать лекаря Тер-Реуса с его богатым арсеналом рвотных настоек. Ланс повиновался, рухнув на постель не раздеваясь. Но засыпая, он чувствовал на губах поцелуй Морин.

Фитиль на свече из жёлтого воска начал шипеть и искрить. Пламя задрожало, задёргалось. Ароматный дымок, поднимавшийся тонкой струйкой, вдруг заметался, как кнут гуртовщика. Встревожено запищал щегол, скучающий в клетке у зарешеченного окна.

— Ну, что ты, глупый… — ласково пожурил птицу пран Гвен альт Раст, сидящий в кресле с высокой спинкой и задумчиво рассматривающий письмо, которое держал в кончиках пальцев.

При звуках его голоса щегол успокоился и нахохлился на жёрдочке. Солнце клонилось к закату, света уже не хватало. Именно поэтому начальник тайного сыска Аркайла и зажёг свечу. Не пора ли накинуть платок на клетку с пернатым другом, скрашивавшим его одиночество? Пожалуй, так и надо.

Пран Гвен поднялся, окинул взглядом висевший на стене старинный полутораручный меч с гравировкой вдоль клинка — оружие принадлежало ещё его прапрадеду, участвовавшему в войнах с Трагерой и снискавшему славу знаменитого полководца. Вот как удивительно жизнь поворачивается. Как правило, все известные военачальники от древности до совсем недавнего времени не стали правителями и не нажили особого богатства. Взять, к примеру, того же Ферта альт Раста из Дома Ониксовой Змеи или Элайю альт Грегора из Дома Багряной Розы, который тоже изрядно повоевал против трагерцев и выиграл битву при Вальде, в честь которой названа одна из улиц Аркайла. Зато нынешние Великие Дома, похоже, пробирались к нынешнему благополучию путём интриг и дворцовых переворотов. За исключением, разве что, Дома Чёрного Единорога, но и в нём последним достойным правителем был покойный герцог Лазаль.

Рядом с клеткой должен был лежать платок из плотной ткани, не пропускающей свет и гасящей звуки, но, вот что странно, пран Гвен не нашёл его на привычном месте. Возможно, прислуга, старающаяся всё и всегда разложить по порядку, убрала его в деревянный комод, стоявший в углу. Нужно пойти, поискать в ящиках и взять платок. Но внезапно на главу тайного сыска Аркайла накатила ярость. Почему он должен тратить своё драгоценное время на поиски какой-то тряпки только потому, что безмозглой служанке, только и способной на то, что протирать пыль, да мыть полы, вздумалось устанавливать свои порядки? В конце концов, это его кабинет и порядки здесь устанавливает он!

Рядом со старинным клинком на двух гвоздях висел боевой штандарт Аркайла — вздыбившийся чёрный единорог на жёлтом поле. Не пришлось бы его менять в скором времени на «серебряного барса» или «охряного змея»… Гвен сорвал со стены тяжёлое полотнище и накрыл им клетку со щеглом.

Вот так!

Вернулся за стол.

Поднял со столешницы брошенный листок бумаги. В десятый раз пробежал глазами строки, написанные ровным, но беглым почерком.

«Горделивому и самоуверенному начальнику сыскарей,

прану Гвену альт Расту из Дома Ониксовой Змеи.

Поскольку тайный сыск Аркайла уже много лет занимается тем, что хватает всех подряд без разбору и не замечает у себя под носом заговоры и попытки подрыва устоев государства, то эту работу вынужден взять на себя наёмный убийца, которого вы обещали изловить во что бы то ни стало и вздёрнуть на главной площади ан потеху толпе.

Во-первых, вынуждено отметить, что в последнее время число приезжающих в Аркайл молодых пранов из Домов, находящихся в вассальной зависимости у Дома Серебряного Барса, а так же из младших ветвей этого самого Дома, превысило все мыслимые и немыслимые границы. Мне глубоко наплевать на дурачка Айдена, но вряд ли сиятельный пран Эйлия альт Ставос, нынешний капитан гвардии, вздумал поменять всех гвардейцев на верных ему людей, заботясь исключительно долгих и спокойных годах правления своего шурина. Хорошо бы начальнику сыска проявить необходимую бдительность и воспрепятствовать государственному перевороту, добра от которого Аркайлу точно не будет.

Во-вторых, возможно беспечному и невнимательному главному сыскарю будет интересно, что глава Гильдии наёмных убийц Чёрный Джа принял заказ от неустановленного лица на убийство бывшего духовника его покойной светлости герцога Лазаля Аркайлского, а ныне монаха обители святого Бердана. На месте честолюбивого, но недалёкого прана-сыщика я бы задумался — может, отец Сабан знает что-то такое, что не должно просочиться на поверхность?

Хотя, конечно, хвалёному тайному сыску Аркайла гораздо интереснее задерживать менестрелей и алхимиков. И шумихи больше, и опасности никакой.

На этом прощаюсь,

Уважение высказывать нет смысла, поскольку оного я не испытываю.

Ваш непримиримый друг и верный враг.»

Подписи на листке не стояло, но пран Гвен не зря столько лет возглавлял тайный сыск. Написать язвительное послание мог лишь наёмный убийца Коло, выпущенный весной по амнистии. Жаль, что герцогиня регентша с братьями приняла такое решение — отпустить всех уголовников, за исключением Ланса альт Грегора и алхимика Прозеро. Может, следовало проявить неповиновение и оставить убийцу Коло в темнице? А доказательства его преступлений не заставили бы себя ждать. Там следовало провести совсем небольшое расследование, и пран Гвен его провёл бы. Лично, поскольку не доверял в столь серьезных вопросах помощникам. И Коло уже месяц, самое малое, как болтался бы на виселице. Жаль, что его взяли по доносу, а не «на горячем», тогда убийца не топтал бы землю уже полгода. Но доказательств не хватало, а пран Гвен гордился тем, что никогда не передавал дело в суд, если не собрал неопровержимые доказательства преступления. Исключение составил только менестрель, но там дело приобрело политическую окраску, и глава сыска даже не пытался убеждать братьев альт Кайнов, что осуждать человека, а тем более, благородного прана и известного на весь мир музыканта, без доказательств, мягко говоря, не красиво. Всё равно бы альт Грегору он бы этим не помог — его казнь была делом решённым, — а вот себе изрядно навредил бы. Тогда он точно не смог бы помочь Реналле из Дома то ли Жёлтой Луны, то ли Лазоревого Кота, теперь уже и не понять. Чудесная девушка — чистая, как утренняя роса. Просто диву даёшься порой, как могла она вырасти в этом жестоком и грязном мире, пропитанном ложью, похотью и жаждой наживы?