Менестрель успел ещё вспомнить картину, вытканную на гобелене, которую он видел в королевском дворце далёкой Бракки. Там кракен нападал на каракку. И в следующий миг, увиденная картина ожила. Щупальца обрушились на несчастное судно, показавшееся Лансу хрупким, как крыло бабочки-однодневки. Ударили с размаху, хлёстко и, вместе с тем, тяжело.

Полетела за борт грот-мачта, сломанная пополам. Брызнули доски и щепки в квартердека. Сломался и повис на штагах бушприт. Часть моряков оказалась за бортом. Некоторые сметенные непреодолимой силой с палубы, а кое-кто в тщетной попытке спастись.

Зачем кракену нападать на корабль, Ланс даже предположить не мог. Принял за кита или за своего сородича-соперника. Вдруг, у кракенов сейчас как раз период гона, как у благородных оленей, и любое существо, кроме самки он считает кровным врагом? Или он кормится здесь и не желает, чтобы его объедали. А может, это способ охоты? Ну, не хватило чудищу утопленников с «Бархатной розы» или акулы очень быстро подсуетились, оставив от мертвецов лишь рожки да ножки. И гигантский кракен — зверюга крупная. если не сказать огромная, ей много еды надо.

Корабль, угодив в безжалостные объятия, даже не затрещал, а застонал. Так бы плакала лютня или цистра под сапогом безжалостного наёмника. «Лунный гонщик» срезонировал бортами — густой тягучий звук раскатился над морем. И смолк, когда со щелчком, подобным выстрелу из пушки, сломался штевень. Вздыбились доски палубы, лопаясь одна за другой и поднимаясь к небу, словно лишённые кожи и мяса ладони мертвецов.

Вода хлынула в трюм.

В считанные мгновения каракка исчезла, оставив после себя на волнах лишь крупные пузыри да щепки.

И никого. Ни один человек из команды — а ведь это не меньше полутора сотен моряков, если считать с артиллеристами, — не уцелел. Какую бы неприязнь Ланс не испытывал к браккарцам, такой смерти он им не желал. Даже Нор-Лиссу. Даже Дар-Вилле…

Альт Грегор успел вознести краткую молитву Вседержителю, прося его об упокоении душ погибших, когда из глубины поднялся ещё один пузырь. Очевидно, это вырвались на свободу остатки воздуха их корабельных помещений. Вместе с ним выскочили несколько обломков — доски, рангоут, носовая фигура, изображавшая оскалившегося коня с плавниками вместо ног. Но ни одного тела. Пучина поглотила их без возврата.

Течение медленно и томно повлекло остатки кораблекрушения в сторону водоворота.

Акул не было.

Появление властелина морских глубин отпугнуло их, но Ланс не решился бы сейчас войти в воду даже за все сокровища мира.

Он сидел, свесив ноги с обрыва, и смотрел на волны.

Если кракен — какое-то знамение, то что оно предвещает? Чего ждать? Дурное предзнаменование или доброе? Может, он единственный в этом поколении жителей двенадцати держав, кто видел живого кракена?

За этими размышлениями менестрель не заметил три трагерские галеры под стягом с пурпурным мечом. Очнулся от странного оцепенения лишь когда капитан Жозу альт Иниго и лейтенант Вито альт Габино окликнули его.

Оказавшись на палубе «Сильной», Ланс альт Грегор назвался и получил тот восторг, который и заслуживал величайший менестрель подлунного мира. Не пришлось приводить никаких доказательств — капитан видел его когда-то, ещё в ту, бесславную для Трагеры, войну. Узнал. Конечно же, офицеры предложили аркайлцу своё гостеприимство, а лейтенант Вито ещё и одежду взамен полностью пришедшего в негодность платья мага-музыканта.

От них Ланс узнал, что чаша терпения трагерцев переполнилась. Двенадцать лет они терпели унижения со стороны Браккары — платили дань, не осмеливались противостоять разбою в прибрежных водах, терпели убытки от падения торговли калвосским сукном, позволяли браккарским купцам беспошлинную торговлю без всяких ограничений. Наконец, Жильон альт Раимрез не выдержал. В калвосском городке Эр-Паторо он принимал офицеров армии и флота, готовых выступить против несправедливости. Строились новые галеры, совершенствовались старые. тайно закупались пушки, порох, отливались ядра. Команды новых судов отрабатывали тактику боя против браккарцев.

Наконец, не далее, как три недели назад, по приказу адмирала Жильона его галерный флот атаковал пиратскую эскадру браккарцев. Пять кораблей, занимавшихся разбоем у берегов Калвоса, пошли на дно. Со всем грузом и с командами. Пленных не брали. Следом за этим, недалеко от островов Святого Игга трагерцы захватили три купеческих судна под флагами Браккары.

Адмирал Жильон альт Рамирез лично возглавил половину северной эскадры и явился с ней в Эр-Трагер, блокировав на рейде все браккарские суда, находившиеся там. Посланник островитян выступил с протестом перед его светлостью Пьюзо Третьим альт Ортега. Великий князь, не отличавшийся отвагой, вызвал к себе адмирала. Многие капитаны отговаривали Жильона, полагая, что его просто арестуют и выдадут давним врагам, но он принял вызов. Явился в Эр-Трагер на флагманской галере «Жгучая» с десятком верных офицеров. Горожане приветствовали их, как героев. На пристани собралась толпа, сопровождавшая моряков до самого дворца, куда прана Жильона на руках внесли гвардейцы.

В тот же день великий князь объявил войну Браккаре. Посланника обезоружили и выслали в Лодд на рыбачьей фелуке. Все суда северян, оказавшиеся вблизи трагерских берегов, арестовали, команды спустили на сушу, заменив верными Трагере матросами и капитанами. При полнейшем одобрении и дворянства, и купечества, и черни командование армией и флотом возложили на Жильона альт Рамиреза из Дома Золотой Синицы.

В Унсалу, Кевинал, Аркайл, Вирулию и Лодд поскакали гонцы с секретными пакетами. Всему материку предлагалось объединиться против браккарцев, как много лет назад. Одновременно галерный флот патрулировал воды вдоль побережья и у островов. Фелуки-разведчики отправились в открытый океан, чтобы упредить возможное приближение браккарского флота. В том, что боевые столкновения неизбежны не сомневался никто — от великого князя до последнего нищего с паперти собора Святого Ягена, где теперь совершались ежедневные молебны с целью укрепить оружие Трагеры и вселить крепость духа в её воинов.

«Сильная», «Резвая» и «Верткая» мчались с попутным ветром под всеми парусами. Ещё три дня наблюдения за морем в непосредственной близи от островов Святого Игга, как пояснил Жозу альт Инига, и моряки вернутся в Эр-Кабеча — город на двадцать лиг южнее столицы Трагеры, почти у границы с Лоддом. Там Ланс собирался сойти на берег, чтобы продолжить путь.

Аркайл манил его, как никогда прежде. Только бы добраться, а там он перевернёт всю державу, но отыщет Реналлу. Иначе, зачем жить?

Ближе к вечеру, почти в сумерках к Тележным воротам Аркайла подошёл старик. Горбатый, подволакивающий левую ногу. Грязь, въевшаяся в кожу, делал его похожим на айа-багаанца. Из-под широкополой, измятой до умопомрачительности шляпы свисали нечёсаный седые патлы, неровно подстриженная борода падала на грудь. Одевался он наподобие бывшего состоятельного купца или мастерового, но сапоги «просили каши», цвет штанов не смог бы определить никто из-за пятен и потёков, а куртку покрывала латка на латке так, что она стала похожей на наряд скоморохов, развлекающих народ на рыночной площади по большим церковным праздникам.

Десятник городской стражи окинул нищего взглядом, от которого скисло бы десяток кувшином с молоком. К счастью, селяне, привозящие еду на городской рынок, проехали ещё рано утром. Сейчас, пред закрытием ворот, в город стремились попасть те, кто выезжал по делу или посещал обитель святого Бердана. Ну, запоздавшие подводы с грузами, которые в порту предполагали набивать в трюмы кораблей и везти в другие державы. Хотя в этом году с торговлей явно не задалось.

Во-первых, неурожай. Во-вторых, высокие подати, введенные братьями альт Кайнами за время недолгого правления безумного Айдена. Купцы очень рассчитывали, что Мариза, надев герцогскую корону, пересмотрит непосильные налоги, но она увлеклась совершенно другим.