Краем уха Кир уловил, как защелкал Белый. Теперь на месте Джакомо тьялец здорово поостерегся бы поворачиваться к дроу спиной. Стрела, выпущенная из длинного лука остроухих, пробивает не только кольчугу, но и кованый нагрудник, и ясеневый щит.

Кулак, видно, о том же подумал. Глянул на Черепа едва ли не жалостливо, как на увечного или неизлечимо больного. Отвернулся.

– Спе-ешиться! – протяжно выкрикнул кондотьер.

Кир спрыгнул на землю, присел разок, чтобы размять ноги.

Пустельга и Мелкий подбежали к предводителю и о чем-то горячо заспорили, размахивая руками.

Отряды наемников разошлись в разные стороны от дороги. Командиры десяток назначали коневодов, которые с недовольными гримасами принимали поводья из рук остальных. Еще бы! Наблюдать поединок хотелось всем.

– Ты! – ткнул Почечуй пальцем в грудь Кирсьена. – В коневоды!

– Слушаюсь! – по-военному четко ответил молодой человек, подумав про себя: «Чтоб тебя подняло и шлепнуло! Другого не нашел, пенек старый!»

– Погоди! – остановил его голос Кулака. – Ты мне нужен, малыш!

– Эй, а как же коневоды?! – возмутился Почечуй.

– А мне что за дело? – без обиняков заявил кондотьер. – Хоть сам иди! И вообще, кто тут главный?

Кир со вздохом облегчения передал поводья старику и пошел с Кулаком.

– Чем помочь надо? – спросил он на ходу.

– Да ерунда, – беспечно отозвался Кулак. – В забаве поучаствовать хочешь?

– В какой? – холодея, проговорил молодой человек.

– А сталью помахать.

– Но я…

– Ты, никак, испугался? – Седобородый замедлил шаг. – Если что, ты скажи…

– Я не испугался! – вскинул подбородок бывший лейтенант. – Просто… Неужели не нашлось более умелого?

– Ну, если дело только в этом! – Кулак хлопнул его по плечу. – Не скромничай, малыш! Поверь, я видел многих бойцов. Ты не ударишь в грязь лицом. Не бойся, я приготовил для тебя достойную компанию.

Они подошли к ровной площадке, на которой Мелкий, Пустельга и два незнакомых тьяльцу мордоворота – очевидно, наблюдатели от банды Черепа – растягивали бечевки между вбитыми в дерн кольями. Есть ли между деревяшками пять плетров, или нет, Кир не сумел оценить.

На обочине тракта деловито разминался Мудрец. Приседал, смешно вытягивая руки вперед, наклонялся вправо-влево, вперед, дотрагиваясь пальцами носков сапог, размахивал руками, удивительно напоминая мельницу-ветряк.

Неподалеку стоял, опираясь на тяжелый топор, Коготок.

Огузок подгонял ремни небольшого круглого щита, украшенного в центре шипом. Рядом с ним лежала двулезвийная секира. Одноручная. С граненым противовесом и шипом, выступающим за полумесяцы лезвий на добрых пол-локтя.

Четвертого воина Кир прежде видел лишь мельком. Светловолосый толстогубый парень напомнил ему того студента, с которым тьялец сцепился в «Розе Аксамалы». Наверняка северянин. Кир подумал, что северян терпеть не может и вряд ли когда-нибудь полюбит. В руках белобрысый держал копье, длиной в пять локтей, из которых один приходился на наконечник – вытянутое листовидное лезвие с заостренными отростками по бокам. Корсека. Ею можно и колоть, и рубить, и отвести вражеский клинок, поймав его между основным и вспомогательным остриями.

– Вижу, малыш, ты новичок и в наших обычаях не особо разбираешься, – проговорил тем временем кондотьер.

– Ни ухом, ни рылом, как говорится, – хихикнул Огузок.

– Своим делом занимайся, – осадил его Кулак. И продолжил: – Так вот, малыш. Объясняю. По «Уставу Альберигго» споры между бандами можно разрешать таким способом… Ну, да ты это и так понял… Раньше многие кондотьеры этим пользовались. Готовили слаженные, сработанные пятерки бойцов, и многие спорные вопросы разрешали в свою пользу. Теперь о правилах. Бойцы выходят на ристалище одновременно. Бой начинается один на один – противники определяются жребием, но это не твоя забота… И даже не моя. Вон, они пускай мучаются! – Предводитель отряда махнул рукой в сторону Мелкого и Пустельги. – Так вот. Вначале у каждого будет один противник. Но если ты справился со своим, можно помочь товарищам по оружию. Уставом это не запрещено. Да, собственно, там, за веревочками, разрешено все. Можно притвориться убитым и ударить врага в спину. Можно смазать наконечник копья ядом. Никто тебя не осудит. Другое дело, что нет яда, действующего мгновенно, и плохому бойцу эта уловка вряд ли поможет. Раньше, говорят, даже чародейство использовали. Хвала Триединому, народ нынче измельчал. Оставим волшбу слабакам, не умеющим с железом управляться. Значит, ваша задача – выжить. Выжить и победить. Все ясно? – Кулак обратился уже ко всем бойцам, готовящимся постоять за честь банды.

– Еще б не ясно было! – Огузок взмахнул секирой на пробу. Подбросил ее и поймал дважды перевернувшееся оружие.

– Берегитесь упавших. Чует мое сердце…

– Сердце? – приподнял бровь Мудрец.

– Ну, ладно, ладно… Задницей чую – не зря Череп так легко согласился раненых не добивать. Значит, кто-то из его людей нарочно будет подставлять плечо или ляжку под клинок. А потом ткнет снизу стилетом или в спину нож вгонит.

– Запросто, – прогудел Ормо. – Я Черепа давно знаю. Он честь по-своему понимает. И людей таких же к себе берет.

– Так что, будем добивать? – поинтересовался белобрысый.

– Не будем, – отрезал кондотьер. – Я свое слово держу. А вы в моей банде. Но раненый, машущий железяками, раненым не считается.

– Быстро поднятое не падало! – хохотнул Огузок.

Кир понял, что парень сильно волнуется и показной бравадой пытается скрыть неуверенность. Что ж, его вполне можно было понять. Тьялец и сам ощущал, как колотится сердце и дрожат колени. Он рассчитывал, что с началом боя все пройдет. В конце концов, не первая же дуэль у него? Правда, ни один из поединков с офицерами Аксамалы не обещал заканчиваться смертью. И дрались соперники на равном оружии. Как правило, кавалерийский меч. Такой же точно, как висит у него на боку. А ведь он, т’Кирсьен делла Тарн, неплохо владеет клинком! Как-никак с детства учился. Тогда чего он боится?

Спокойно, наемник Кир, спокойно.

Вдох, выдох. Вдох, выдох.

Где корд? Ага, тут, под рукой. Пригодится для левой руки – парировать рубящие и режущие удары.

– Так, парни! – донесся голос Кулака. – Пора. Я верю в вас.

Седобородый приподнял бечеву и поединщики по очереди вышли на ристалище.

Огузок с дерзкой усмешкой. Мудрец – ворча под нос, что его заставили вдвое складываться. Коготок и безымянный северянин серьезно и сосредоточенно.

– Давай, малыш, давай. – Крепкие пальцы кондотьера сжали предплечье молодого человека. – Я в тебя верю.

Как и предполагал парень, едва его подошва коснулась травы в ограниченном веревочками квадрате, волнение ушло. Осталась холодная, расчетливая злость, когда разум берет верх над чувствами. Как в драке с Мелким.

Ну, и где враги?

Прищурившись, поскольку стоявшее в зените солнце слишком уж палило землю лучами, Кир вперил взгляд в неспешно шагающие навстречу фигуры людей Джакомо.

Толпа гудела и улюлюкала. Каждый из наемников стремился поддержать бойцов своей банды.

– Длинного! Длинного вали!

– А ну-ка, братцы, покажите им!!!

– Смелей, носатый! Что, в штаны наложил?!

– Черного берегись! Глянь-кось, какая бамбула у него на палке!

– Пополам его, Мудрец!

– Со стороны солнца заходи!

– Двигаться не забывай, у него ноги никакие – свалится!

– Веселее, каматиец! Что нос повесил?

– Не посрамим!

– Вали, вали их, кошкиных сынов!

– Эх, меня бы к вам!.. То-то повеселились бы!

Кир заставил себя не слышать посторонний шум. Не хватало еще отвлечься на чье-то пустословие и проиграть. Нужна полная сосредоточенность.

Они медленно шагали, выстроившись в ряд.

Огузок.

Коготок, вооруженный тяжелым топором, обух которого переходил в устрашающего вида граненый шип.

Он, Кир.

Светловолосый парень с корсекой.