Волхвы скрыли жилища пиктов и места их молений от чужого взгляда. Накрыли чародейской пеленой. Их чары работали таким образом, что посторонний человек не видел никаких следов — только запустение, пожелтевшую траву и вытертый, выветрившийся камень. Как, например, в Брогарском Кольце.

— Разве это не жилище йотуна? — удивился Вратко, заслужив насмешливый взгляд Марии Харальдовны и удивленный — Рианны.

— Это наш кромлех, — пояснила девушка-пикт. — Там мы молились в полнолуние. Приносили жертвы на Самхейн и Йоль, Ламмас и Бельтайн…

— Что за праздники такие? — Вратко в этот день словно надумал собрать все насмешки одним махом.

— Это как ваши Kорочун, Масленица, Ивана Купала… — улыбнувшись, сказала Мария Харальдовна.

— А-а-а…

— Что скис, Подарок Ньёрда? — хлопнул его по плечу Хродгейр.

— Я думал… — разочарованно протянул словен. — Значит, великанов на свете нет?

— Здесь и сейчас нет, — отвечала Рианна. — Но мой дед сказывал, что некогда в Британии…

— Твой дед был главой рода? — перебил ее Хродгейр.

— Нет, — помотала девушка головой. — Разве вы не знаете? У пиктов родом правит женщина.

— Странный обычай, — хмыкнул норвежец.

— Кому странный, — обиделась пикта, — а кому и правильный. Кто поддерживает огонь в очаге? Кто рожает детей? Кто бережет обычаи предков?

Черный Скальд неопределенно пожал плечами.

— У нас всегда правили женщины! — твердо произнесла Рианна. — Мужчины возглавляли войско и были хранителями.

Последнее слово она произнесла дважды — первый раз на своем родном наречии: «тэчадгэс».

Вратко словно озарило:

— «Тэчадгэс Скара Бра» — это значит «Хранители Скара Бра»?

— Да. А откуда ты… — Подозрение мелькнуло в глазах девчонки.

— Старик сказал, который умирал. Он сказал: «Бхэ синн тэчадгэс Скара Бра».

— Мы — хранители Скара Бра, — перевела Рианна. — Это так. Мой род был хранителями Скара Бра.

— И что вы хранили?

— Древнее знание. Давно, еще лет двести назад главные волхвы нашего народа не сумели договориться. Они долго спорили, к кому обратить мольбы о спасении гибнущих племен.

— И, как обычно, не сумели договориться, — высказал предположение Хродгейр. — И пострадали, тоже как обычно, люди.

Рианна кивнула. Начала рассказывать. Она по-прежнему с трудом подбирала слова урманской речи, но теперь и Мария, и Вратко понимали многое из произнесенного на языке жителей подземелий.

Двести лет назад народ пиктов разделился на две ветви: одни верили в Зверя, другие — в Чашу. Эти порождения Аннуна еще не явились в Серединный мир, они ждали своего часа.

Лишь молитвы и жертвоприношения могли приблизить желаемый срок появления Зверя. Но уж, придя, он отомстит за все унижения, за все гонения, за все обиды… Каков этот Зверь собой, Рианна не знала — ее род молился Чаше, но много слышала о свирепости и злобном нраве. Да, пожалуй, именно таким должен быть беспощадный мститель. Поэтому одной лишь крови ягнят и черных петухов ему не хватало. Изредка приходилось окроплять жертвенные камни и человеческой кровью.

Верующие в Чашу знали, что она гораздо добрее и милосерднее. Всяк, взявший ее в руки, получит власть над судьбой. Оседлает удачу, как говорят кочевники-половцы. Мечтающий обогатиться будет усыпан серебром и златом, ищущий взаимности в любви тут же обретет ее, жаждущий воинской славы станет величайшим полководцем. Вот тут-то и пряталась опасность. Если Чаша попадет в руки человеку злобному, корыстному, завистливому, много бед может он наворотить, поддавшись греховным чувствам и страстям. Потому и укрыта Чаша далеко-далеко, на волшебном острове Аваллон.

— А где он, этот остров? — встрепенулась королевна.

— Если бы я знала… — вздохнула Рианна.

— А кто знает?

Вратко понял, что Мария решила — Чаша хранилась в Скара Бра. Может быть, и так… Что-то же чувствовала королевна? Что-то же открылось ей, подернутое раньше туманом неизвестности?

— Я могла бы узнать… — Рианна выглядела подавленной. — Если бы дожила вместе с семьей до восемнадцатой весны.

— И что было бы? Тебя допустили бы к древним книгам? Или дед-хранитель передал бы тебе знание?

— Нет, — покачала пикта головой. — Дед ничему не смог бы меня научить. Искусство хранителей недоступно женщинам. Зато через нас из поколения в поколение передается знание о месте пребывания Чаши.

— Так я не пойму. — Взгляд Харальдовны похолодел. — Я не пойму, когда ты мне лжешь? Когда говоришь, что знаешь, где Чаша, или когда утверждаешь, что не знаешь этого?

Виновато понурившись, Рианна отвечала:

— Я говорю правду. Вы спасли мне жизнь, я скорее соглашусь умереть, чем буду вас обманывать.

— Так в чем же дело?

— Знание о Чаше передается нам по крови. От матери к дочери. До восемнадцати лет оно дремлет в нас. А потом хозяйка рода совершает обряд… Что она делает, я не знаю. Мне не положено… Слишком молодая… Моя бабка должна была совершить надо мной обряд. И тогда знание Чаши проснулось бы во мне…

— И никаких намеков, никаких подсказок?

— Нет. Знание или просыпается, или остается навсегда недоступным. Теперь я не знаю — смогу ли обрести его.

Мария посмотрела ей прямо в глаза.

— Но ты хотя бы представляешь, где находится этот ваш Аваллон?

— Где-то далеко на севере. Очень далеко.

Хродгейр задумался.

— Далеко на севере есть Свальбард, где лето длится дней двадцать, не больше. А еще дальше, говорят, раскинулся Йотунхейм. Там живут ледяные великаны. Не думаю, что кому бы то ни было придет в голову прятать там Чашу.

— А мне кажется, Чашу могли спрятать именно там, — возразил Вратко. — Нарочно, чтобы никто посторонний не смог ее найти и забрать.

— Думай, что говоришь! — Черный Скальд нахмурился, заметив, что Мария Харальдовна уже посматривает за корму дреки.

Вратко прикусил язык. И правда, нужно следить за своими словами, а то не ровен час норвежская королевна потребует разворачивать «Слейпнир». С нее станется. Уж лучше перевести разговор на что-нибудь другое.

— Ты запомнила хоть кого-то из нападавших? — спросил он Рианну. — Сколько их было? Как они выглядели?

Девушка-пикт покачала головой.

— Нет. Не запомнила. Бабка сразу толкнула меня в чулан… — Она задрожала от нахлынувших воспоминаний. — Я слышала только голоса. Моих родичей, умиравших под ударами мечей. И напавших. Я до сих пор их слышу по ночам. — Рианна сглотнула. — Они говорили на вашей речи.

— И никто не говорил что-то похожее на это? — Вратко прищурился и выдал на латыни: — Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto…

— Нет… — ответила она медленно, очевидно копаясь в памяти. — Нет. Точно нет.

— Значит, только по-урмански? — уточнил новгородец.

Рианна кивнула.

— Зря мы на монаха думали, — покачал головой Хродгейр.

— Это еще хуже! — воскликнула Мария. — Выходит, кто-то из подданных отца злоумышляет против него!

— Это бывает часто, — сказал Черный Скальд. — Ни один правитель в мире не может похвастать, что лишен завистников.

— Я разыщу их, чего бы это ни стоило! — Королевна сжала кулаки.

— Клянусь закладом Хрофта, что жизнь положу, лишь бы помочь тебе в этом, Харальдсдоттир, — глухо произнес Хродгейр.

— Я тоже! — Вратко не умел так красиво говорить, но никто не смог бы доказать, что его желание не искренне или не горячо.

— А я буду искать их, чтобы отомстить за свой род, свою семью, свой народ! — Рианна вскочила на ноги, словно дикий зверек. Ее зеленые глаза метали искры. Вот такими, должно быть, видели пиктов защитники Адрианновой стены. Не скрывающимися под землей изгоями, но воинами, гордыми, несгибаемыми, беспощадными.

Словен сам не заметил, как разрозненные образы сложились в вису: