День клонился к вечеру. Убежал размеренной рысью Желтый Гром, чтобы показать соплеменникам место для ночевки. Тронутые сединой головы синдика и его помощников склонились над столом, где вчерашний студент, уже не стесняясь, чертил угольком на чисто выскобленной поверхности окрестности города, варианты расположения войск, схемы и прочие вспомогательные рисунки. Именитые люди Да-Вильи слушали Антоло, затаив дыхание. Кузнец Манфредо время от времени чесал в затылке, а фра Льенто всплескивал пухлыми ладошками. Кондотьер ди Гоцци крякал одобрительно и качал головой, въедливо оспаривая некоторые идеи, казавшиеся ему уж совсем невыполнимыми. Стоячий Камень тыкал пальцем в рисунки и вставлял ценные замечания.

Начать подготовку обороны решили не мешкая. Прямо с завтрашнего утра.

Мышастая кобыла фыркала и мотала головой. Но бежала резво. Антоло привык к ее мягкой рыси и от предложенной отцом лошади – гнедого, горбоносого мерина – отказался. Мало ли как он выезжен? Вообще-то в Табале лошадники не в чести. Только дворяне и самые богатые из купцов позволяют себе покупать коней: южных тонконогих красавцев с маленькими головками и лебедиными шеями, или западных могучих скакунов, широкогрудых, со спиной как обеденный стол, или окраинских коньков – мохногривых и выносливых, как тысяча демонов. А среди овцеводов из глубинки бытует мнение, что лошадь вообще человеку не нужна. Ну, разве что телеги возить… И то проще использовать быков – они и сильнее, и в еде неприхотливее, и управляются без всяких выкрутасов, знай себе, стукай палкой по рогам: «право!», «лево!».

Но в Да-Вилье кони были. Немного. И один из них у фра Анзьело. Тот самый гнедой мерин годов так двадцати восьми от роду. И сейчас он размашисто шагал рядом, неся на хребте синдика, и без труда поспевал за рысившей под Антоло кобылой. Настоящий друг овчара – идет неспешно, зато целый день. Слева ехал на вороном жеребчике господин ди Гоцци, обрядившийся по случаю торжественного выезда в начищенную кольчугу, которую не покрывали ни сюрко, ни табард.Шлем кондотьера сверкал бронзовой стрелкой-переносьем. Тут же неторопливо бежали десять кентавров, с Желтым Громом во главе. А позади тянулся обоз – пять телег с надстроенными бортами, каждая запряжена парой толсторогих косматых быков. Рядом с повозками шли наемники ди Гоцци под началом коморника Креппо и десяток да-вильцев, которыми руководил молодой, но задорный сынок фра Льенто, пошедший в отца нравом и голосом, но не фигурой.

Оставшиеся в городе члены магистрата вовсю занимались подготовкой к обороне. Горожане собирали деревяшки – у кого что найдется – и вкапывали их в землю в местах наиболее удобных спусков с холмов. На Арунском тракте, как и на Литийском, по настоянию Антоло копали рвы и насыпали земляные валы. Возможно, врага они не остановят, но задержат на какое-то время, которым можно воспользоваться для обстрела. Кузнец Манфредо со всем цехом занимались тем, что ковали шипы-«ежики», одинаково действенные как против конницы, так и против пехоты. Железный шарик, от которого в разные стороны, под одинаковым углом расходятся заостренные отростки. Воткнется в копыто до самой надкостницы и подошву сапога-калиги пробьет. Их собирались рассыпать на дорогах перед наступающим противником. Самая трудная задача досталась оставшимся кентаврам и Стоячему Камню. Горшечник Ведсьетто провели их ниже по реке мили на две. Там воды Альдрены подмыли берег, обнажив напластования серовато-желтого зернистого камня. Наверное, песчаника. Их было удобно разламывать на куски почти правильной формы, отдаленно напоминающие кирпичи. Часть Да-Вильи построили именно из этих камней. Теперь же решили запрудить реку. Антоло поручил могучим кентаврам таскать глыбы прямо на лед, ноздреватый весенний лед Альдрены. Когда они проломят его под своим весом, то возникнет затор. Лед и камни надежно закупорят русло реки. В поисках выхода стремнина взломает лед выше по течению и разольется по долине, сделав ее непроходимой для конницы и пехоты противника. Конечно, льдины обколются и растают, камни быстрое и сильное течение рано или поздно своротит в сторону, но на это опять же потребуется время, а пока Да-Вилья будет защищена с юга надежнее, чем Аксамала высочайшей в мире крепостной стеной.

А обоз и посольство, состоящее из Антоло с отцом, ди Гоцци и кентавров, приближались к имперскому форту, ранее призванному защищать от неожиданностей всю округу, а теперь брошенному солдатами и офицерами. Бывший студент, а нынче главный защитник Да-Вильи, серьезно рассчитывал разжиться здесь оружием и армейским обмундированием. В Сасандре на снабжение солдат не скупились никогда. Значит, в форте должны быть склады с пиками, арбалетными болтами, щитами, нагрудниками, шлемами. А если повезет, то и арбалеты найдутся в достаточном количестве.

Правда, по словам фра Льенто, в крепости еще оставались солдаты, преданные командирами и страной. Когда их вербовали в южных провинциях, все думали, что Сасандра будет стоять вечно. Никто не предполагал развала Империи. А теперь пехотинцы, лишенные жалованья, харчей и жизненной цели, оказались отрезаны от родины сотнями миль охваченных смутой земель. Гордость не позволяла им побираться, а присяга, данная несуществующей стране, – грабить и убивать обывателей. Антоло заранее был готов расцеловать каждого из них. Что-то в поступках этих людей напоминало ему о героях преданий и старых книг. Пусть и не благородного сословия, но воины без страха и упрека. Как говорится, честь не пропьешь. Для них да-вильцы везли на передних двух телегах запас муки, соли, сушеного мяса, капусты и репы. Если хочешь взять у человека, вначале дай ему от своего добра. А для ребят голодающих тем паче не жалко. Они заслужили хоть какую-то благодарность, если не позволили разрушить и разграбить форт со складами, если не пошли грабить и жечь села, если помнят о присяге и верности долгу.

До форта оставалось около двух миль – он как раз вынырнул из-за бугристого, похожего на лежащую на боку шишку, холма. На обычном табальском безлесье фортификационные сооружения видно издалека. И к ним незамеченным не подберешься.

Антоло внимательно пригляделся к форту. Четырехугольная насыпь, увенчанная невысоким частоколом. Широкие ворота закрыты. Значит, службу соблюдают.

Подобравшись ближе, молодой человек смог рассмотреть выбоины в толстых досках, из которых были сделаны ворота, свежие затесы, а кроме того, выломанные и наспех заделанные кольями бреши в ограде.

Ого! Похоже, совсем недавно кто-то пытался захватить форт. Кто? Ответ напрашивался сам собой – конечно же, те мародеры, которые угрожали Да-Вилье. Вряд ли малочисленный отряд разбойников попытался бы напасть на армейское укрепление.

Это плохо. Даже если оставшиеся в форте солдаты и отбились без особых потерь, теперь они будут вдвое подозрительнее относиться к любым людям, которым вздумается напроситься к ним в гости. Мысленно поблагодарив Стоячего Камня за предусмотрительность, Антоло поднял палку с привязанной белой тряпкой. Теперь если они не обезумели от страха, то поймут и залпом не встретят.

Они поняли.

Когда обоз приблизился шагов на сто, над частоколом поднялись головы и плечи арбалетчиков. На глаз, десятка три. Они прицелились и ждали, проявляя достойную уважения выучку и слаженность.

Антоло помахал белым флагом и выкрикнул:

– Мы идем с миром!

По ту сторону стены кто-то рассмеялся. Или показалось? Во всяком случае, убирать арбалеты никто не подумал.

Знаком приказав своим спутникам остановиться, Антоло подъехал поближе к воротам. Поводья он сжимал в левой руке, а правую держал на виду, высоко поднимая символ мирных намерений.

– С кем я могу поговорить? – крикнул он, окидывая взглядом виднеющиеся над кольями лица. Хорошие лица. Открытые и честные. Только обросли щетиной малость и щеки позападали. Не все из оставшихся в форте солдат оказались молодыми. Кое у кого седина пробивалась на полбороды. – Есть у вас старший? Командир?