«Как вы мне надоели, — подумал он, — анчутки малахольные. Интересно, где Элька подцепила такую роскошную идиому?» Размышляя о сложных прелестях русского языка, Витя задремал, и, когда вернулась Элеонора, он откровенно храпел, пугая своим рыком тихих многочленистых обитателей шлюзовой камеры. Элька растолкала его довольно грубо, но высказывать свое осуждающее «фи» по поводу сна на посту в условиях военного времени не стала — она просто сунула ему в руки фонарь и посоветовала найти более приспособленное для отдыха помещение. Виктор убрел в чрево корабля, привычно огибая острые углы. Сначала он навестил камбуз, чтобы выяснить, не грозит ли всем им в ближайшее время смерть от голода. Разжившись пачкой засохших галет и несильно обгрызенной крысами плиткой шоколада, он немного понаблюдал, как Рита истребляет стайки грибов, покрывших столы и плиту. Посочувствовав ее скорбному труду и не выразив никакого желания оказать посильную помощь несчастной Золушке, он направил свои стопы в медпункт, изредка сверяя маршрут с кое-где уцелевшими указателями.

Доктор стоял у книжной полки и занимался изучением медицинской литературы. Способ изучения был несколько необычным, но Виктор подумал, что для человека, состоящего на службе всесильной Империи, методика вполне нормальна. Че-Че брал с полки книгу и быстро пролистывал, потом ронял ее на пол и брал следующую. Горка толстых томов уже достигла коленей Славика. Лишь один он отложил в сторону. «Практическое зомбирование», — прочитал Виктор серебристое тиснение на обложке. «Надо будет ознакомиться на досуге, — решил он. — Должно быть, занятная книжица». Вообще, Витя испытывал некоторую слабость к медицинской литературе. Самой страшной книгой, которую ему довелось прочитать, было подробное руководство по ампутации нижней челюсти. Поверхностно изучив технологию применения разнообразных пил, фрез, сверл, скальпелей и ярко представив, как всё это выглядит в реальности, он не мог спокойно спать три ночи и стал с большим скепсисом относиться к попыткам Стивена Кинга запугать читателей.

— Что-нибудь нашел? — спросил Виктор у доктора, устраиваясь в зубоврачебном кресле и неодобрительно разглядывая бормашинку.

— Ничего хорошего. — Че-Че бросил на пол последнюю книгу. — Попробую еще поискать в компьютере, но боюсь, что не смогу сообщить Элеоноре ничего утешительного.

— Дэн говорил, что они вполне удачно разморозили корабельного кота.

— Во-первых, кот замерз, пребывая в добром здравии, а экипаж, как рассказала Элька, находился в глубокой коме, прежде чем попал в холодильник. — Че-Че склонился над грудой медикаментов, высыпавшихся из разбитого шкафа, и начал отбирать какие-то пузырьки, коробочки, ампулки и составлять их в аккуратный рядок.

— А во-вторых? — спросил Виктор, не дождавшийся продолжения объяснений.

— Нервная система кота достаточно проста и на девяносто процентов регулируется инстинктами и только на десять приобретенной в течение жизни информацией.

— Ну и?..

— При глубокой заморозке, а если быть точным, при разморозке по той методике, которой пользовался корабельный врач, вся приобретенная информация теряется. У кошек, особенно у домашних, которые всю жизнь остаются котятами, это не играет существенной роли, а вот для людей отсутствие жизненного опыта весьма критично. Инстинктов у нас крайне мало.

— Значит, у всех, кого мы разморозим, будет полная амнезия?

— Да. Мы достанем из холодильника существа не сложнее турнепса. В психическом отношении.

— Бедная Элька. — Виктор сжал ладонями виски. — Она этого не переживет.

— У меня есть некоторые задумки. Гридерская фармакология очень интересна и поучительна, но, чтобы узнать, как она подействует на гуманоидов разных типов, нужно ставить опыты. Много бесчеловечных опытов на людях. — Че-Че сгреб с пола отобранные лекарства и перенес их на стойку рядом с операционным столом. — Так что иди за санкцией к нашей начальнице. Спроси, сколько мусорщиков мне можно угробить перед тем, как я смогу гарантировать успех разморозки Жака. Я пока поищу скафандр. Надо добыть из вашей морозилки первое тело для эксперимента.

С тяжелым сердцем Витя дошел до Элеоноры. Долго объяснять ей ситуацию не пришлось. Вердикт командира был прост и жесток, как сама жизнь: Жака и Дифора пока не трогать. Со всеми остальными капитан может поступить по своему усмотрению. Если очень нужно, то пусть потрошит и Дифора.

Виктор, переступив через себя, согласился с людоедским приказом, хотя и подумал, что, наверное, поторопился, содрав со своей груди свастику. Только фашисты ставили опыты на живых людях! Но если посмотреть с другой стороны, экипаж «Эльсидоры» — это груда замороженных овощей. Они мало чем отличаются от мертвых. Пожертвовать несколькими трупами для того, чтобы вытащить с того света остальных, вполне допустимо и даже не очень противоречит христианской морали.

Когда Витя вернулся в медпункт, всё уже было готово к операции. Похоже, Че-Че не сомневался в том, что санкция на убийство будет получена. Тело незнакомого Виктору матроса, покрытое слоем инея, лежало на операционном столе.

— И каков будет приказ командира? — поинтересовался Че-Че.

— Можешь убить всех, кроме капитана корабля и хозяина.

— Отлично. Будешь мне ассистировать.

— Я не умею. — Виктор попытался увильнуть от неаппетитной миссии.

— Делай то, что я скажу, и всё будет в порядке, — не терпящим возражений тоном потребовал Корнеев. — Только не трогай пока тело. Оно очень холодное. Можешь получить ожог.

— Благодарю за заботу. — Витя взял протянутую ему лампу и направил свет туда, куда указал Слава.

— Размораживаем, — прокомментировал капитан.

— И долго мне так стоять? — недовольно спросил Виктор.

— Минут двадцать. Это микроволновое излучение. Прогревает организм одновременно по всей глубине тканей.

Совесть не прекращала мучить Виктора. Ему не нравилось участвовать в оживлении человека, обреченного на растительное существование, но отказаться или помешать этой процедуре он не мог. Если не позволить Че-Че проводить жестокие опыты, тогда всё зря. Зря он убивал на Земле, зря погиб Элькин муж, зря страдает Дэн, а если хорошо подумать, то и вся жизнь в помойную яму.

— Послушай, док, ты знаешь, что такое клятва Гиппократа? — Виктор понимал, что издевательство над ближним — это лучший способ избавиться от угрызений совести.

— Я ее не давал. — Че-Че легко парировал Витин выпад. — А ты читал инструкцию по сборке торпедных взрывателей?

— Нет. А при чем тут это?

— А при том, что каждая строка в этой книжице написана кровью. Кровью невинных людей. По непредвиденным причинам устройство срабатывало у них в руках во время сборки, и в инструкцию добавляли новый пункт. Сейчас мы идем той же дорогой.

«В ад», — добавил про себя Виктор.

Че-Че между тем наполнял шприцы разноцветными жидкостями из ампул. Лицо замороженного матроса, до этого белое и снежно-блестящее, стало матово-тусклым и посерело. Че-Че осторожно пощупал кожу на его щеке и велел Вите выключить лампу. Затем он положил руку на лоб больного и проверил пульс, которого не могло быть. Все эти действия он проводил скорей всего не для того, чтобы выяснить самочувствие своего пациента, а для облегчения психологической участи побледневшего Виктора, который не мог отвести глаз от вмятины на щеке матроса, оставленной пальцем Че-Че.

— Мышечная ткань потеряла упругость, — прокомментировал Корнеев, размышляя о том, не вколоть ли транквилизатор своему ассистенту. — Температура нормальная, сердце не бьется. Будем будить сердечную мышцу, — сказал он и с размаху ударил матроса кулаком в грудь.

— Может, поищем дефибриллятор? — дрожащими губами спросил Виктор.

— Не люблю сложную технику.

Че-Че прижал ухо к грудной клетке пациента и напрягся, как кот рядом с мышиной норой. Убедившись, что сердце за ребрами не шуршит, он нанес еще несколько увесистых ударов в грудину, рискуя переломать матросу все кости. Потом прижался ртом к его посиневшим губам и шумно выдохнул, будто надувал воздушный шарик. Еще несколько ритмичных толчков в грудь уже двумя руками, и Виктору начало казаться, что у матроса появилось дыхание. Очень легкое и почти нереальное, как комариное зудение в шумном метро, но оно было!!!