— Добавь в него полчашки воды и вытолкни все пузырьки воздуха, затем запечатай его. — Майло положил пакет с водой внутрь большего пакета с солью для льда и запечатал его.

Он протянул его Ханне, его лицо сияло.

— Держи их в кармане куртки. Когда выйдешь на улицу, сожми его, чтобы пробить пакет с водой, затем встряхни, чтобы активировать. Бум!

Когда она попробовала, тепло сразу же активировалось и согревало руки около тридцати минут. Идея оказалась гениальной, и ей понравилось, что Майло так увлечен созданием чего-то полезного.

— Мы используем их для торговли, Ханна, — с гордостью сообщил Майло.

Они делали изделия для обмена с другими жителями в общине на консервы, колотые дрова, туалетные принадлежности, бензин для генераторов и другие товары.

Возникло нечто вроде подпольного торгового пункта, в центре которого стояла жесткая, практичная Молли. Она ничего не отдавала, но торговала своим опытом, обучая соседей и друзей, как соорудить ведерные туалеты, солнечные печи и амишские ведра для забора воды из колодцев.

День за днем Ханна чувствовала, как ее притягивают тепло и доброта этих людей. Ее удивляло, как быстро она стала заботиться о каждом из них, как в таких невзгодах община значит все.

Когда они не учились новым навыкам с Молли, Ханна проводила время с Майло в доме в «Винтер Хейвене». Они читали книги, рисовали супергероев, играли в лего, вместе готовили и убирали.

Спать Майло по-прежнему укладывался с Ноа. Он еще не звал Ханну. Он продолжал обращаться к ней просто по имени. И не слишком интересовался своей младшей сводной сестрой. У нее болело сердце, но она не настаивала на этом.

Майло совсем еще ребенок. Он слишком потрясен и ему нужно время, чтобы разобраться во всем.

Они шли навстречу друг другу, медленно и осторожно, но это происходило. Это все, о чем Ханна могла просить.

Она примет все, что Майло будет готов дать ей, когда он будет готов.

Как бы банально это ни звучало, она наслаждалась каждым моментом.

В прежней жизни она воспринимала счастье как должное. Теперь она не принимала ничего как должное. Просто сидеть здесь рядом с Лиамом, этот маленький момент покоя и комфорта — уже много.

Такое счастье, такое простое удовлетворение, больше не было обычным. Оно стало драгоценным и хрупким. Если она будет двигаться слишком быстро, оно может выскользнуть из ее рук и разбиться.

— Фолл-Крик — мой дом, — повторила Ханна снова.

Лиам наклонился вперед и пристально посмотрел на нее.

— Ты уверена?

Она знала, что он думал. Что хотел сказать, но не стал. Он был такой гордый.

Он взял бы ее с собой, если бы она попросила. Он взял бы Шарлотту и Майло тоже. Без колебаний. Он защитил бы ее маленькую семью своей жизнью.

Ханна покачала головой, ее горло сжалось. Она не могла выразить словами, как велико искушение, как сильно она хотела забрать своих детей и бежать из Фолл-Крика.

Хотя здесь много хорошего, и здесь жили хорошие люди, в этом месте присутствовала и какая-то неправильность. Тьма, гноящаяся в самом его сердце.

Она не могла забрать Майло у Ноа. Майло боготворил своего отца. Он никогда не простит ее. Она знала это. Ее отношения с сыном зарождались, но все еще были такими хрупкими.

Она пыталась наладить отношения с мужем. Старалась изо всех сил. Каждый раз, когда ей казалось, что они продвигаются вперед, Ноа делал или говорил что-то такое, что заставляло Ханну снова и снова ощущать разрыв отношений.

То, как он не мог взять Шарлотту на руки. Как не мог вынести вида ее искалеченной руки. Как Ноа ходил на цыпочках вокруг прошлого, предпочитая не вспоминать о нем, чем встретиться лицом к лицу.

Они оба словно дрейфовали в бушующем море и не могли найти дорогу назад. Как будто это уже просто невозможно.

Но она не собиралась сдаваться. Ханна Шеридан не сдавалась легко. Это не в ее духе.

Она сказала это больше для себя, чем для Лиама.

— Я должна попытаться, Лиам. Я обязана попытаться для всех.

Он кивнул один раз, принимая ее ответ.

Это оставалось невысказанным, то, что происходило между ними. Словно мерцающая нить. Едва заметная, но все же сильнее, чем она думала. Ханна чувствовала, как эта нить тянется к нему, как тянется к ее сердцу.

Она сглотнула, разлепив потрескавшиеся губы.

— Я не хочу, чтобы ты уходил.

— Если ты хочешь, чтобы я остался, я останусь, — просто сказал он.

Ханна не колебалась.

— Хочу.

— Но не в этом доме. — Его челюсть сжалась. — Это небезопасно для тебя. И это не... это не работает.

— Наш старый дом пуст, — быстро проговорила она. — Ты можешь остаться там. Ты можешь оставаться там столько, сколько захочешь. Пожалуйста, я...

Ханна не могла произнести остальное. Мысль о том, что он уедет, вырвала дыхание из ее легких и наполнила грудь ноющим ужасом.

Она прикусила нижнюю губу.

— Пожалуйста, скажи «да».

В его глазах мелькнуло что-то, что она не смогла разобрать в темноте. Лиам прочистил горло.

— Ханна, я останусь до тех пор, пока я тебе нужен.

— Спасибо. — Ей хотелось взять его за руку и крепко сжать. Ей хотелось прижаться к нему, как она прижималась к Призраку. Ханна хотела, но не могла.

Джулиан

День тридцать четвертый

Холодные, тонкие струйки воздуха вылетали изо рта Джулиана при каждом выдохе. Рассвет окрасил небо раннего утра в слабый, водянисто-серый цвет.

Синклеры владели маленькой рыбацкой хижиной на берегу реки Фолл-Крик у дальней границы владений «Винтер Хейвен». Гэвину рыбалка не нравилась — он предпочитал охотиться на более крупную добычу, в том числе и на людей, — поэтому Джулиан пользовался домиком почти единолично.

В маленькой хижине размером десять на десять пахло затхлостью и сыростью. В сером свете, проникающем через грязное, заляпанное окно, плясали мотыльки пыли. Деревянный дощатый пол местами прогнил и покрылся грязью и копотью.

Джулиан упаковал свои снасти на сани — удочку для подледного лова; ящик для снастей с ножницами для лески, плоскогубцами, крючками и грузилами; ведро, чтобы опрокинуть его для сидения; ручной шнек для льда с пилой и долотом; скиммер; и выдвижной ледоруб на всякий случай.

У него не осталось привычной наживки из мучных червей, личинок или гольянов, которую он мог бы просто купить в рыболовном магазине, как это бывало до краха. Он попробовал несколько хитростей, услышанных от других рыболовов, которые сработали на удивление хорошо. Несколько зерен консервированной кукурузы, нанизанных на крючок, могли приманить форель, окуня, карпа и синеголовку. Жевательные черви и зефир отлично подходили для голубого пескаря.

Он замешкался в дверях, оглядываясь в последний раз. Морозильный ларь в углу притягивал его взгляд, как страшный магнит.

Электричества не было, чтобы поддерживать его в рабочем состоянии, но температура воздуха в морозильнике служила своей цели. Тело внутри должно оставаться достаточно холодным, чтобы не разложиться слишком быстро.

Скоро его нужно будет перевезти. Земля оставалась промерзшей, но Джулиан мог обложить труп камнями и цепями, перекатить его на глубокий и укромный участок реки, прорубить во льду отверстие и сбросить туда.

Может быть, когда-нибудь власти начнут прочесывать реку в поисках людей, исчезнувших во время кризиса, но это будет еще очень и очень нескоро. Джулиан не волновался.

Убить шефа Бриггса оказалось легче, чем он думал. Раньше он убивал в ярости — на ум приходили Никель и Билли Картер, — но убийство Бриггса носило преднамеренный, расчетливый характер. Ему пришлось все подготовить.

Когда настал момент, он не колебался. Он должен был сделать это. И он сделал.

Всадил пулю в затылок, когда старик повернулся спиной. Джулиан позаботился о том, чтобы все прошло быстро и безболезненно. Милосердно.

Шеф Бриггс был упертым надоедливым стариканом. Теперь он успокоился. Вернее, настолько, насколько может быть спокоен труп, засунутый в морозильник.