— Беспилотники! Тебе нужны беспилотники? ЭМИ вывело из строя половину из них. Они не были защищены должным образом. Никто точно не знал, как мощное ЭМИ повлияет на чувствительное оборудование. Армия сочла все функционирующее оборудование необходимым и отправила его за границу. Кроме того, федеральное правительство реквизировало эти полки на следующий день после ЭМИ. У меня не осталось выбора, кроме как отправить их в Вашингтон. Никакого выбора!

— Если бы ты послушал меня с самого начала…

— Нет, ты послушай! — Голос губернатора стал низким и жестким. — Слушай меня внимательно. Я уже отдал тебе все, что у меня есть. Больше нет ничего. Придется обходиться только этими силами. Ты сказал, что можешь добиться результатов. Так сделай это!

— Я обеспечу желаемые результаты, — глухо процедил Генерал. Внутри он кипел от ярости. Хотя он презирал губернатора, тот ему нужен — пока что. — Дай мне три дня.

Генерал подошел к письменному столу и бросил телефон на гладкую кварцевую столешницу, хотя его так и подмывало швырнуть трубку в застекленное окно. Он глубоко вздохнул, сдерживая ярость.

Его коленные суставы скрипели. Пустой черный глаз огромного телевизора с плоским экраном отражал его собственное изображение. Белые волосы. Вытянутое лицо. Жесткий взгляд.

В его распоряжении все еще оставалось пятьсот солдат, батарея M2 и M60 и ограниченный запас артиллерии. Но у него имелся «Черный ястреб».

Он генерал Синклер — он добьется своего любыми средствами.

Гиббс прочистил горло.

— Сэр.

Генерал повернулся к нему лицом.

— Да?

— Две вещи. Во-первых, к вам пришел человек по имени Джеймс Лютер. Утверждает, что он правая рука Маттиаса Саттера и единственный оставшийся в живых член ополчения, размещенного в Фолл-Крик. Говорит, что у него есть информация, которую вы хотели бы услышать.

Генерал нахмурился. Удачный поворот событий, если это правда. Саттер упоминал человека по фамилии Лютер. После смерти Саттера ему нужны глаза и уши в Фолл-Крике.

— Я встречусь с ним. Второе?

— Брюс поймал двух гвардейцев, пытавшихся улизнуть через служебный вход. Дезертиры. Утверждают, что хотели вернуться домой, чтобы позаботиться о своих семьях.

В Генерале вспыхнуло негодование. Никто не дезертировал из его армии. Никто. Какие бы проблемы с дезертирством ни мучили губернатора, в его войсках такого не будет — он позаботится об этом.

— В таком случае они будут преданы военному трибуналу. Несколько человек превратятся в множество, что станет массовым бегством. Если каждый покинет свой пост, чтобы побыть со своими семьями, у нас не останется никого, чтобы защищать эту страну!

Гиббс уставился прямо перед собой, с отсутствующим выражением лица.

— Сэр. Они находятся в морозильной камере на кухне.

Генерал нахмурил свои насупленные брови.

— В морозильнике?

— Там нет окон, только одна стальная дверь. Невозможно сбежать.

— Я уже говорил, что мне нравится, как ты думаешь?

— Несколько раз. — Гиббс оставался безучастным. Он был практичным, безэмоциональным, готовым к выполнению работы человеком. Ни семьи, ни эмоциональных связей, которые могли бы его ослабить.

Генерал ценил это в солдатах.

— Насколько я помню, за дезертирство предусмотрено максимальное наказание в виде увольнения с позором, лишения всего жалования и заключения на пять лет. Однако, за дезертирство во время войны, по усмотрению военного трибунала, может быть применена смертная казнь. Мы на войне, Гиббс. Ты согласен?

— На многих фронтах, сэр.

Генерал фыркнул. Если бы он только знал, насколько правдивы его слова. Только высшие эшелоны власти в курсе истинного положения дел в мире. В условиях резкого дефицита средств массовой коммуникации правительство держало все в секрете.

Но как надолго? Это вопрос на миллион долларов.

— Отведи меня к дезертирам, — потребовал Генерал.

Рот Гиббса дернулся — единственный признак того, что он одобрил решение.

Он распахнул дверь перед генералом Синклером. Восемь его телохранителей встали в строй: двое впереди, двое сзади, четверо по флангам.

Они были в темной камуфляжной форме с нагрудными ремнями, тактическим снаряжением и в черных шлемах. Длинноствольные винтовки висели на груди на двухточечных перевязях, различные ножи крепились к поясам, а пистолеты — в набедренных, голеностопных и поясных кобурах.

Бакстер встретил их в коридоре, раскрасневшийся и запыхавшийся. Он протянул теплое пиво «Coors Light».

— Я конфисковал его у одного из солдат…

— Поставь в комнате. И захвати свой блокнот. Я хочу, чтобы ты записал все. Это будет… интересно.

Бакстер кивнул.

— Сэр.

Генерал

День сто восьмой

Гиббс вышел вперед, за ним следовал Генерал.

Дверь захлопнулась за ними, и Бакстер бросился догонять, сжимая в длинных тонких пальцах коричневый кожаный блокнот с бумагой отличного качества.

Генерал выбрал изящный, но строгий почерк Бакстера, чтобы описать события падения Америки и ее последующего возрождения.

Сколько пройдет лет — десять, пятьдесят или сто — не имело значения. Историю писали победители. Генерал намеревался стать одним из них.

Эта книга — эта версия истории — станет его наследием. Он твердо верил, что так и будет.

Генерал следовал за Гиббсом по лабиринту отеля. Жаль, что лифты не работали, пришлось спускаться по лестнице.

На лестничной клетке стояла кромешная тьма. Гиббс включил фонарик. Когда они добрались до первого этажа, Генерал уже тяжело дышал сквозь зубы.

Они прошли через несколько больших конференц-залов. Ковер украшал отвратительный цветочный рисунок. В окнах вдоль одной стены виднелись кусочки голубого цвета — озеро Мичиган, яркий кобальт на фоне горизонта тяжелых серых облаков.

Профессиональная кухня занимала площадь целого дома. Пыль покрывала некогда сверкающие нержавеющей сталью прилавки, шкафы и огромные приборы. Возле служебного входа стояли ящики с пайками и другими припасами.

Два охранника сидели на металлических складных стульях перед огромной стальной дверью. Пара фонарей, установленных на соседней стойке, давали свет.

Охранники встали и отдали честь, когда он вошел. Они были одеты в военную форму и смотрели на него встревоженно.

— Вольно, — приказал Генерал.

Гиббс вставил ключ в замок морозильной камеры, и дверь распахнулась. Внутри комната представляла собой прямоугольник размером двенадцать на шестнадцать футов. Вдоль стен стояли гладкие металлические полки от пола до потолка — пустые, если не считать нескольких картонных коробок, завязок и измельченных пластиковых пакетов.

Кто-то в спешке опустошил это место.

Дезертиры сидели на складных стульях, поставленных бок о бок. Их руки сковывали наручники.

Когда Генерал вошел, они вскинули головы, их налитые кровью глаза, расширились от стыда и ужаса.

Они были молоды, примерно двадцати пяти лет. Первый — жилистый парень со светлыми усами. Вторая — девушка с песочными волосами и прыщами на подбородке. Она выглядела так, словно все еще училась в средней школе.

В спертом воздухе пахло кислым потом и удушающим запахом аммиака. Парень обмочился.

Люди Генерала заняли спокойные, но настороженные позиции в нескольких футах от двери. Позади них двое солдат, охранявших морозильник, с опаской наблюдали за происходящим.

Как удачно. Они помогут передать это сообщение.

Генерал достал свой пистолет. Громким, властным голосом он повторил свою речь о военном трибунале, военном времени, необходимости трудных действий для сохранения нации, бла-бла-бла.

Рядом с ним Бакстер записывал каждое его слово.

Генерал позволил себе красноречие, зная, что его главной аудиторией стали два гвардейца, а не эти бедные души перед ним.

Они умоляли, плакали, приводили жалкие оправдания, но Генерал их почти не слышал.