Лиам прицелился, выдохнул и сделал три выстрела. Два выстрела попали парню в правую ногу. С криком он упал на землю. За несколько секунд Лиам прикончил всех троих.

Он на мгновение остановился, вдыхая холодный воздух, в ноздрях стоял запах кордита и вонючего дыма. Отработанные гильзы разлетелись по снегу вокруг него.

Лес молчал — птицы онемели от оглушительной перестрелки. У него самого звенело в ушах.

Он взглянул на часы. Прошло всего три минуты с тех пор, как раненая ополченка вызвала по рации помощь.

Лиам предвидел появление резервных сил и планировал это. Место засады находилось в трех милях к северу от Фолл-Крик. Примерно в миле вниз по дороге отряд реагирования столкнется с неприятностями.

Он положил поперек дороги доски с вбитыми восьмидюймовыми гвоздями, острым концом вверх и засыпал снегом, ветками и сосновыми иголками.

Учитывая, что их машины будут выведены из строя, возвращаться в «Винтер Хейвен» пешком придется долго. Снегоходы могли бы проехать невредимыми. Поэтому он протянул через дорогу еще несколько проволок.

Поздний полдень сменился вечером. Тени удлинились, стало труднее видеть в сумерках. Пора уходить.

Лиам встал, его ноги ослабли от выброса адреналина, нижняя часть позвоночника горела, и прислонился к дереву. Убедился, что в магазине всего два патрона. У него не осталось свежих патронов для M4, и только один магазин к «Глоку». И гранаты закончились.

К счастью, ополченцы только что решили эту проблему для него.

Он вышел на дорогу, держась настороже, и обобрал мертвых ополченцев, прихватив все ценное.

Он забрал их рации, горловые микрофоны и наушники для улучшения связи и повесил четыре винтовки AR-15 на плечо. В рюкзак он положил три пистолета, включая «Хеклер» и «Кох Марк 23» со встроенным подавителем и лазерным прицельным модулем и два магазина 45-го калибра к нему.

Лиам вытащил все патроны из их нагрудных ремней — больше необходимого 5,56, немного 308 и несколько магазинов девятимиллиметровых патронов, а также еще одну осколочную гранату.

Он не думал о жизнях, которые оборвал. Об их родителях, братьях и сестрах, женах и детях. Они воровали, убивали и терроризировали, ополченцы ничем не лучше врагов, которых он уничтожал в Ираке, Иране и Сирии.

Он не жалел ни секунды о кровавой бойне, которую устроил.

Лиам терял сон из-за многих вещей, но не из-за этого.

Оставив позади восемь трупов, он повернулся и двинулся через лес, уверенным шагом направляясь обратно к Фолл-Крик.

Розамонд

День сорок девятый

— Что, черт возьми, произошло? — Щеки Розамонд раскраснелись, на лбу пульсировала вена. — Как можно потерять восемь человек?

Саттер стоял напротив ее стола из красного дерева. Его бледные глаза пылали гневом.

— Там сработали ловушки. Напали из засады. Они действовали против нас.

— Кто?

— Фолл-Крик. Жители.

Она застыла.

— Народ, который мы кормили и обеспечивали жильем, ценой огромных усилий?

Ноа прочистил горло. Он стоял в задней части кабинета возле двери, обеспокоенный и нервный.

— Мы не знаем этого наверняка…

— Мы знаем! Сделай хоть раз свою чертову работу, шеф Шеридан. — Саттер выплюнул слова как проклятие. — Коулман ведет их. Группа недовольных — и эти чертовы горожане их защищают! Мы уже допросили дюжину. Никто не называет имен. Пока.

Ярость захлестнула Розамонд, почти поглотила. Она ударила кулаками по столу.

— После всего, что я для них сделала! Всего, что я им дала!

Саттер навис над ее столом, возвышаясь над ней. Она не желала уклоняться от него.

— Пора, Розамонд. Ты знаешь, что время пришло.

Розамонд закрыла глаза. Она знала, что он имел в виду. То, о чем он просил с самого начала. Она сопротивлялась по доброте душевной, по великодушию. В ней больше не осталось доброты. Она открыла глаза.

— Да.

— Время для чего? — спросил Ноа.

Саттер уставился на нее.

— Скажи это.

— Мы больше не будем помогать избалованным, неблагодарным жителям Фолл-Крика, — объявила Розамонд. — Мы не будем их кормить. Мы не будем давать им кров, дрова или бензин для отопления их домов, и мы больше не будем их защищать.

Ноа уставился на нее, пораженный.

— Ополчение отступит к «Винтер Хейвену», — добавил Саттер. — Мы оставляем блокпосты и прекращаем патрулирование. Фолл-Крик теперь сам по себе.

— Они не смогут защитить себя! — воскликнул Ноа. — В основном это женщины, дети и старики. Они устали и голодны. Как они будут добывать еду?

— Это уже не наша проблема. — Ей было больно это говорить. Она любила этот город как мать.

— Ты привела ополчение, чтобы обезопасить Фолл- Крик!

— Все меняется, — холодно проговорила Розамонд. — Ты знаешь это лучше всех.

Он отшатнулся.

— Мы так не договаривались.

— Фолл-Крик — это незначительная точка на карте, — с усмешкой произнес Саттер. — «Винтер Хейвен» — это жемчужина, Эдем, за который люди будут сражаться, проливать кровь и умирать. Мы потратили слишком много ресурсов на жалкое местечко, которое не имеет никакого значения и которое все равно умрет от голода. Мы должны сосредоточиться на том, что действительно важно.

— «Винтер Хейвен» — это будущее, — отчеканила Розамонд. — Оно принадлежит нам.

— Там же женщины и дети… — попытался снова Ноа, слабо и жалко.

— Ты не слышал ничего из того, что я сказала?

— Когда придут банды, они их перебьют…

— Значит, они умрут!

Ноа уставился на нее, разинув рот, ошеломленный.

— Они сделали свой выбор. Мы делаем то, что правильно для нас. — Она обошла стол, Саттер отодвинулся с дороги, когда Розамонд прошла мимо него и подошла к Ноа. Она смягчилась и положила руку ему на плечо. — Они настроены против нас. После всего, что я для них сделала. Все, чем я пожертвовала ради них, отдала им! И вот как они отплатили мне? Ненавистью? Убийством тех самых людей, которые их защищали?

— Это не все они, это только несколько…

— Ты видишь, как кто-то сдает бунтовщиков? Слышишь чьи-нибудь возмущенные крики? Или только молчание? Их соучастие. Они убили моих мальчиков, Ноа. Они забрали у меня все.

— Это не может остаться без ответа, — заявил Саттер. — Пока мы говорим, мои люди складывают тела своих друзей и братьев в этот ваш импровизированный морг. Горожане должны заплатить за то, что сделали. Не только преступники — город. Все они.

— Убивай, кого хочешь. — Розамонд отвернулась от Ноа и посмотрела в окно. — Сожги город дотла, мне все равно.

Ей хотелось разбить окно, разнести его на тысячу осколков. Она хотела раздавить и уничтожить, заставить кого-то — любого — страдать так же, как страдала она.

Рот Ноа открылся, как будто он собирался протестовать. Вместо этого он кивнул в знак покорности.

— Мне нужно вернуться к Майло.

— Тогда иди! — Саттер указал на дверь. — Теперь ты — никому не нужный начальник полиции. Мы в тебе больше не нуждаемся.

— Маттиас! — укорила Розамонд. — Ты не это имел в виду.

— Все в порядке, — уныло отозвался Ноа. — Я в порядке.

— Помни, о чем я тебя просила, — сказала она. — Помни, что ты мне обещал.

— Я помню, — бесстрастно произнес он. Во взгляде тоже не проскользнуло никаких эмоции.

Не говоря больше ни слова, Ноа повернулся, открыл дверь и вышел. Он тихо закрыл ее за собой.

Они молча слушали грохот грузовика на подъездной дорожке, когда Ноа отправился обратно в свой большой светлый дом, к своему маленькому сыну, уютно устроившемуся в своей постели.

Ревность прожгла Розамонд насквозь. У Ноа был его ребенок. Как ему повезло. Какое счастье. А он даже не ценил этого, не то что она.

Саттер опустился в одно из кожаных кресел. После некоторого молчания он заговорил.

— Ты не можешь ему доверять.

Она не могла доверять никому, вообще никому. Даже мужчине, сидящему напротив нее.