— Это его вина. Ханна никогда бы не сделала этого сама.

— Конечно, она бы не стала, — успокаивающе проговорила Розамонд. — Во всяком случае, не та Ханна, которую мы знали раньше.

Кипящая ненависть пронзила Ноа. Ревность, черная и уродливая. Неужели Ханна уже целовалась с ним? Неужели она предала Ноа еще до того, как вернулась в Фолл-Крик?

Лиам прекрасно знал, что она замужем. Но он все равно украл ее. У него не было никаких прав. Ни на что и ни на кого в этом городе. Он чужак. Незваный гость.

— А что, если бы его здесь не было? — спросила Розамонд, словно читая мысли Ноа.

— Горожане не всполошились бы. Ополчение не встало бы на дыбы. С Фолл-Криком все было бы в порядке.

— И ты бы вернул свою жену.

— У меня была бы Ханна, — сокрушенно прошептал Ноа. — Мы могли бы быть вместе. Мы были бы счастливы.

Какая-то отдаленная часть его сознания отметила, что Розамонд ничего не сказала о своем желании отомстить. В голове Ноа зазвенел крошечный предупреждающий колокольчик, но он его проигнорировал. В душе не осталось места ни для чего, кроме гнева, злобы горечи и опустошенности.

Он хотел ненавидеть Лиама Коулмана. Он хотел его смерти.

Розамонд сочувственно улыбнулась ему.

— Ты можешь сделать то, что не может Саттер.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты можешь подобраться близко. Ты можешь сделать то, что должно быть сделано.

Он думал, что отшатнется. Но не отшатнулся. Темная ярость кипела в нем. Его руки задрожали, пальцы сжались в кулаки. Он готов на все, чтобы вернуть свою семью. На что угодно.

— Поставь нас на первое место, Ноа. Разве не я всегда поддерживала тебя? Разве не я всегда заботилась о тебе и Майло?

В голове Ноа мелькнуло воспоминание, попыталось вынырнуть на поверхность его сознания. Но оно скрывалось слишком глубоко, окутанное тьмой. Оно погасло так же быстро, как и появилось.

— Ты не один, Ноа. Неважно, насколько сильно сейчас ты это чувствуешь. Я здесь. Я здесь, чтобы помочь тебе всем, чем смогу. Как и всегда.

— Я ценю это. Правда.

— Мы единственные, кто имеет значение, — добавила Розамонд. — Мы вместе в этом. Ты и я. Ты единственный, кто понимает. Единственный, кто всегда понимал. Мы строим убежище от бури, а один человек пытается все это разрушить. Мы пытаемся создать убежище для Майло, для каждого ребенка в этом городе, а этот… самозванец… поставил все наши усилия под угрозу.

— Да. — Ноа уставился на свой голый безымянный палец. Слезы высохли на его щеках. Кожа натянулась, как будто больше не принадлежала ему. — Майло — вот что для меня главное.

— И Фолл-Крик, — подсказала Розамонд.

— И Фолл-Крик.

— Лиам Коулман — угроза всему, за что мы боремся. — Розамонд наклонилась к нему, выражение ее лица было напряженным, взгляд не отрывался от его лица. — Подберись к нему вплотную, Ноа. Стань ближе и сделай то, что должно быть сделано.

Он потер палец. Казалось, что отсутствие кольца неправильно и неестественно. Ноа чувствовал себя голым и уродливым, таким же пустым, как и его измученная душа.

— Я не знаю. Я… я закон…

— Закон — это то, что мы делаем. Ты знаешь это. Мы создаем новую реальность. Мы строим будущее.

Он не стал спорить. Да и как он мог? В ее словах заключался страшный смысл. Все, что говорила Розамонд, звучало правдой, которой он когда-то боялся, но теперь учился принимать.

Джулиан утверждал то же самое, подумал он с болью. Ноа любил его, но друг получил то, что заслужил. Джулиан зашел слишком далеко.

«А теперь ты собираешься зайти слишком далеко», — прошептал голос в его голове.

Ноа моргнул и выкинул эту мысль из головы. Что дала ему мораль? Этический кодекс? В то время как его жена увлеклась другим мужчиной, он по четырнадцать часов в сутки пытался сделать все правильно?

К черту это. К черту все.

Розамонд права. В этом новом мире, который они строили, действовали их собственные правила. В этом была поэзия. Некое первобытное удовлетворение.

Розамонд положила свою руку на его кисть, успокаивая. Ноа почувствовал себя менее одиноким. В конце концов, именно Розамонд всегда его понимала.

Она сжала его руку.

— Сделай это, милый, и все закончится. Ты получишь все обратно.

Он мысленно увидел Ханну, наблюдающую за Лиамом. Вспомнил, как светилось ее лицо.

Его горло обожгло горькой кислотой. Ноа позволил ему гореть, позволил боли проникнуть в каждую клеточку.

И ответил:

— Я сделаю это.

Лиам

День сорок девятый

Лиам нашел подходящее укрытие под срубленной елью, которая упала под углом к другому дереву.

Он забрался под бревно, срезал несколько мелких веток и вытащил из рюкзака пенопластовый коврик. Поставив рюкзак перед собой, он положил на него карабин и посмотрел в прицел.

Лиам предпочитал калибр 30–06 для снайперской стрельбы, так как у него была лучшая дальность и кучность, но приходилось работать с тем, что есть.

Позднее полуденное солнце пробивалось сквозь бесплодные деревья. Белки и бурундуки шныряли в хрупком подлеске. Снег поглощал звуки повседневной жизни. Все вокруг казалось таким приглушенным, далеким. Он выдохнул ледяной воздух.

Несмотря на холод, видимость оставалась ясной, да и ветра не наблюдалось. Хороший день для снайпера.

На нем была одежда светлых тонов, плюс грязная льняная простыня, одолженная у Молли, накинутая на ноги, спину, плечи и голову в качестве импровизированного маскировочного костюма. Лиам к тому же использовал пастель Квинн, чтобы закрасить лицо и волосы в серый, белый и коричневый цвета.

Он выбрал извилистый участок дороги и устроил свою засаду сразу за поворотом. Со своей позиции он имел беспрепятственный обзор, скрытый поваленным бревном и двумя большими елями.

Предстояла битва. Уродливый, кровавый бой с большими потерями.

Перед ним стояла задача сократить численность ополчения, используя партизанскую тактику. Чем больше ополченцев он сможет уничтожить сейчас, тем больше шансов у города на успех, когда придет время сражаться лицом к лицу.

Как только он начнет, им придется действовать быстро. Когда ополченцы поймут, что их атакуют, они усилят свою бдительность. Они станут осторожными и внимательными, а не беспечными и скучающими, как сейчас.

Будет труднее подбираться близко, устраивать засады и покушения.

Сегодня Лиам собирался уничтожить как можно больше ополченцев одним махом. Напасть, сделать грязное дело и убраться к чертям собачьим.

С момента прибытия в Фолл-Крик он проводил каждый день, готовясь к этому. Еще до отъезда из «Винтер Хейвена» он запомнил расписание патрулей и смены.

Грабительские вылазки ополченцев проследить оказалось сложнее. Они выходили в случайное время с произвольным количеством людей. Пункты назначения, вероятно, выбирались так же произвольно, хотя обычно они возвращались через пять-шесть часов.

Лиам ждал удобного случая. Прошлой ночью Ханна заметила дюжину ополченцев, расположившихся вокруг нескольких машин, готовящихся к очередному рейду. Она его предупредила.

После снега, выпавшего накануне вечером, отыскать их следы не составляло труда. В эти дни по дорогам ездило мало машин, еще меньше снегоходов.

Они очистили определенные дороги от брошенных машин, вытеснив их на обочину или на одну полосу. Движение осуществлялось по Старому 31-му шоссе на север, Старому 31-му или 139-му шоссе на юг или по Динс-Хилл-Роуд на север до 140-го шоссе на восток. В этот раз они выехали на Динс-Хилл-Роуд.

Лиам замедлил дыхание, пытаясь унять сердцебиение. Он пошевелил пальцами ног в ботинках, согнул пальцы и сфокусировался через прицел на небольшой ветке шириной в запястье, которую он ранее положил в центре дороги. Вдохнул ледяной воздух, выдохнул и стал ждать.

У него теперь нет опытной команды за спиной. Ни воздушной поддержки, ни артиллерии. Ему помогали только его ум и выучка. Но спецназовцы привыкли к такому.