Обгоревший и почерневший остов домика вырисовывался из темноты. Ноа обогнул его. Снег приглушал уродство, как и звук. Тишина громко звучала в его ушах. Дыхание вырывалось изо рта в бледно-белом тумане.

Он чувствовал себя единственным живым человеком на многие мили. Ощущение не из приятных.

Ему нравились люди. Ему требовалось знать, что они рядом. Он никогда не любил одиночество. Слишком много мрачных мыслей и преследующих воспоминаний, которые закрадывались в его мозг и поселялись там.

Ноа дал обещание. Он обещал Квинн. Он не был героем. Он не был выдающимся человеком. Он потерпел неудачу. Он несовершенен. Он совершил слишком много ошибок, чтобы их считать. Ошибок, которые стоили жизни.

Но Ноа любил своего сына. И он старался держать свое слово. Он надеялся, что этого будет достаточно.

Таща за собой сани, нагруженные припасами, Ноа начал долгий, трудный путь к вершине Roket Launcher.

Он карабкался. И карабкался. Упорно пробиваясь сквозь глубокий снег, его ботинки пробивали корку, дыхание сбивалось, легкие горели холодным огнем.

Когда он почти добрался до вершины холма, найти кресельный подъемник не составило труда.

У него были часы, чтобы запомнить форму деревьев, то, как склон резко поворачивает влево сразу за тем торчащим пнем. Разрыв в красном ограждении, с помощью которого они с Квинн спасли Майло и Фиби.

Ноа пересчитал кресельные подъемники между башнями, нашел нужные. Подъемники оказались пустыми. Он вздохнул с облегчением, что-то ослабло в его груди. Должно быть, снежная буря свалила тело старика.

Он не знал, как ему достать тело с кресельного подъемника. Он просто знал, что должен подняться сюда. Должен попытаться.

Достав лопату из саней, он начал копать в глубоких сугробах. Ноа не останавливался на отдых, пока не нашел и не раскрыл их обоих — Брока Мейсона и Донг Вăн Дũнга, деда Квинн.

Ноа с болью смотрел на тела.

Он служил в правоохранительных органах. Он должен был выполнить свою работу лучше. Он должен был спасти их. Так же, как он должен был спасти жертв бойни в Кроссвей. Он должен был быть умнее, лучше, быстрее. А он оказался не таким уж и хорошим полицейским.

Он даже не смог защитить своего сына. Не смог защитить семью своего лучшего друга.

Ноа не плакал. Его лицо слишком заледенело, чтобы плакать.

Напрягая мышцы, хрипя и задыхаясь от усилий, он завернул каждое жесткое, покрытое льдом тело в брезент, погрузил их на сани и привязал веревкой.

Обратный путь будет труднее, чем подъем. Предстоящий путь станет только сложнее, причем не только в одном смысле. Теперь он это понимал.

Выживание в этом новом мире, разрушенном ЭМИ, потребует от него всего. А потом потребуется еще больше.

Все испытания и трудности, которые он уже пережил, будут ничто по сравнению с тем, что ждет его впереди.

Но он сделает это. У него нет выбора.

— Я сделаю все, что должен, — поклялся Ноа вслух, обращаясь к бесконечной ледяной тишине. — Чего бы это ни стоило.

Ханна

День восьмой

Монстр навис над Ханной Шеридан, красные глаза сверлили ее, когда он тянулся к ней острыми как бритва когтями. Монстр схватил ее руку и раздавил ее, перемалывая кости в пыль, мучительная боль пульсировала в ее сломанных пальцах, раздробленных костях…

Боль разбила ее на куски, на мелкие осколки, когда она превратилась в ничто, в муки, страх и тьму, которые никогда не кончались…

— Ханна!

Чьи-то руки на ее плечах, трясут ее.

Она моргнула, открывая глаза. Слепая паника охватила Ханну. Она вскочила, сжимая в руке нож, и бросилась на нападавшего, на монстра.

— Нет! — закричала она, ее голос оборвался, страх бешено бился в груди.

Кто-то схватил ее за запястье — крепко, но не сдавливая.

Еще нет. Боль придет. Боль всегда приходит.

Она извивалась, пытаясь освободиться, нож бесполезно мелькал в ее зажатых пальцах. Ее единственная попытка нанести ответный удар закончилась неудачей, как и все предыдущие. Как и все, что было до этого.

— Ханна!

«Нет…» — Голос в самой глубине ее души. Нежелание сдаваться, уступать.

Как раньше больше не будет. Она уже не та Ханна, что прежде.

Она взмахнула деформированной левой рукой. Ей удалось задеть мягкую плоть: сильный удар в нос монстра. Ударная волна боли пронзила ее искалеченные пальцы.

Монстр выругался, но едва вздрогнул. Он откинул голову назад, чтобы она его не достала. Она все равно била по нему, бесполезно ударяя по его руке, по плечам, ее слабые руки сталкивались с твердыми мышцами.

— Ханна! Это я. Лиам.

Она быстро моргнула. Панический туман в ее мозгу начал медленно рассеиваться. Она заставила себя считать, чтобы вернуться к себе. «Раз, два, три…»

Перед ней появился монстр.

Не монстр, мужчина.

И не он. Не Пайк.

Воспоминания последней недели нахлынули на Ханну — отключение электричества, незапертая дверь тюрьмы, бешеный побег через снег и лес после того, как она освободила собаку, освободила Призрака. Лиам Коулман спас ей жизнь. Хижина Сиси, ее доброта.

Изнурительный, морозный путь в Бранч, город, захваченный мародерами. Библиотека. Схватка с Пайком. Паническое бегство в амбар.

Она опустилась на сено.

— Лиам.

— Я так и сказал. — Он все еще держал ее руку с ножом, обхватив пальцами маленькое запястье. Лиам наблюдал за ней, как за диким котенком с крошечными, острыми как иглы зубами, которые могут укусить его за пальцы. Раздражает, но не представляет реальной угрозы. — Теперь я могу тебя отпустить?

Она кивнула.

Лиам отпустил ее руку и опустился на пятки. Осторожно потер нос. Немного крови просочилось на губу.

— Не ожидал такого. Должен был. Но не ожидал.

Чувство вины укололо Ханну.

— Прости, я…

— Никогда не извиняйся за то, что защищаешь себя. Хороший удар. — Он резко поднялся на ноги. — Пора идти.

В темноте она могла различить высокий рост и широкие плечи Лиама, его точеные черты лица и щетину многодневной каштановой бороды, оттеняющую его квадратную челюсть. Эти притягательные серо-голубые глаза, которые, казалось, приковывали ее к месту всякий раз, когда его взгляд останавливался на ней.

Все в нем излучало силу, надежность, мощь. Солдат, насквозь. Он был немногословен и отстранен. В глубине его глаз таились тени.

Он уже несколько раз спасал ей жизнь. Она мало что о нем знала, но поняла, что Лиам хороший. После Пайка она никогда не думала, что сможет снова доверять мужчине, но теперь доверяла. Ханна безоговорочно доверяла Лиаму Коулману.

Серый свет рассвета проникал сквозь щели в сарае и просачивался через полуоткрытые двери амбара. Холодный воздух жалил ее щеки и уши.

Шапка-ушанка, которую ей подарила Сиси, чуть не свалилась ночью. Она натянула ее обратно на уши, отодвинула в сторону седельные одеяла, которые Лиам нашел прошлой ночью, и вытащила несколько кусочков соломы из своей огромной коричневой куртки.

Окинула взглядом затененный сарай. Пустые стойла. Старые, покореженные доски стен. Кучи сена. Где…?

— Призрак! — Ханна повернулась, инстинктивно потянувшись к псу.

Он лежал позади нее на соломе, в той же позе, что и вчера вечером, когда они приехали. Призрак был огромным псом, размером с небольшого пони, сто сорок фунтов крепких мышц, покрытых блестящей белой шерстью.

Она прижала руку к его пушистому боку. Легкое вздымание и опадание его ребер уверило Ханну в том, что он еще жив.

Она погладила мех на его животе. Его большие лапы подергивались. Призрак издал низкий звук, который наполовину походил на рычание, наполовину на страдальческий вой.

Хотя прошлой ночью Лиам очистил его и обработал рану, на макушке и левом ухе остались полосы свежей крови. Повернув голову, пес посмотрел на нее, и в его красивых карих глазах отразились боль и недоумение.