— Ты можешь признаться позже, — бодро сказала Ханна. — Сейчас тебе нужно сосредоточиться на том, чтобы выжить.

Она прижала ладонь к его обнаженному плечу, широкой груди. Какая-то часть ее сознания отметила, как хорошо он сложен, какую скрытую силу таят в себе эти бугристые мышцы.

Верхнюю часть его торса испещряли шрамы. Царапины и синяки украшали плоть Лиама. Это было тело солдата, воина.

Ее сердцебиение участилось. Когда-нибудь она хотела расспросить его о происхождении каждого боевого шрама, но не сегодня.

Его кожа все еще напоминала лед. Совсем не как у человека.

Беспокойство скрутило ее живот. Она могла бы нагреть несколько бутылок с водой и положить их ему под мышки и к паху. Могла попытаться заставить его выпить что-нибудь теплое и сладкое, но Лиам настолько обессилел, что не смог бы много выпить. Она боялась, что этого будет недостаточно.

Он балансировал на грани бессознательного состояния. Возможно, на грани смерти.

Ей нужно его вернуть. Сделать что-то большее.

Лиам защитил ее, спас, заботился о ней. Сильный, ворчливый и немногословный, но при этом никогда не проявлявший жестокости. Всегда думал в первую очередь о ней — о ее защите, безопасности, комфорте.

О нем никто не заботился.

Теперь нет. Она здесь. Она позаботится о нем.

На этот раз она его спасет.

Ханна опустилась на пятки, закусила нижнюю губу и осмотрела комнату, отчаянно ища что-нибудь, что могло бы помочь, ответы, в которых она нуждалась.

Ничего не было. Ничего, кроме нее самой.

— Ты не умрешь из-за меня, — прошептала Ханна. — Я тебе не позволю.

Огонь потрескивал. Поленья тлели и плевались. По комнате разливалось тепло.

Призрак посмотрел на нее. Его хвост подрагивал. Шарлотта крепко спала в своем ящике. Им было тепло. Они в полной безопасности.

Она поднялась на ноги. Стянула с себя толстовку. Позволила ей упасть на пол. Затем стянула две термофутболки с длинными рукавами и майку под ними.

Стащила вниз спортивные штаны и выпуталась из еще влажных шерстяных носков. Минуту она стояла обнаженная, чувствуя себя уязвимой и незащищенной.

Ханна и раньше обнажалась перед Лиамом. Он помог ей родить. Он спас ей жизнь. Он спас жизнь ее дочери.

В этом поступке нет ничего предосудительного. Ничего плохого. Ни в ее наготе. Ни в том, что она собиралась сделать.

Она не колебалась, когда двигалась к матрасу. Никаких сомнений в ее сознании. Она подняла одеяла и скользнула под него. Обернула одеяла вокруг них двоих, подоткнув концы под ноги.

Подавшись вперед, Ханна прижалась своим мягким телом к его сильному, мускулистому туловищу, обхватив его тонкими руками, сложив ноги на его бедрах. Прильнув к нему, она направила тепло своего тела в Лиама, свою жизненную силу, свою энергию.

Она желала ему жизни каждым упрямым, яростным ударом своего сердца.

Веки Лиама дрогнули и открылись. Он повернул голову и посмотрел на нее.

И сказал:

— Ханна.

Ноа

День двадцать третий

— Какие новости? — спросил Ноа.

Он связался по рации с Дейвом Фаррисом, чтобы узнать ежедневную сводку новостей, полученных по радиосвязи, но Дейв попросил о личной встрече. Новости должны быть серьезными.

Ноа на час оторвался от своих обязанностей, захватил обед в коричневом бумажном пакете и отправился к Дейву в сельскую местность к северу от Фолл-Крика. Майло нравился Дейву, поэтому Ноа решил дать Квинн передышку и взять сына с собой.

На пятнадцати акрах Дейва стояла массивная сорокафутовая антенна, которую он построил десять лет назад для своего любимого хобби. В его кабинете, располагавшемся в гараже, стоял большой письменный стол и стеллажи, заставленные приборами, ощетинившимися проводами, ручками и всякими другими штуками.

Хотя Розамонд подарила Дейву дом в «Винтер Хейвене», в гараже у него стоял генератор, и он практически жил здесь — только ел, принимал душ и спал в новом доме.

Дейв повернулся в своем офисном кресле, мрачно улыбнулся и отдал Ноа честь.

— Привет, шеф Шеридан! Сколько лет, сколько зим.

Ноа все еще не привык к этому обращению. Его выбрали всего неделю назад, когда шеф Бриггс внезапно отказался от своих обязанностей.

Шеф Бриггс слыл угрюмым человеком, который упорно держался старых традиции и противился нестандартному мышлению и быстрым решениям, необходимым для эффективного реагирования на кризис ЭМИ. Для Фолл-Крик даже лучше, что он покинул свой пост, чтобы помочь своему взрослому сыну и невестке в Сент-Джо, соседнем городке.

Ноа не бросил бы Фолл-Крик. Он не просил об ответственности, не хотел ее, но, приняв должность с головой погрузился в свои новые обязанности.

Он расправил плечи, став немного выше.

— Последняя метель выдалась на редкость жуткой? Как раз тогда, когда мы думали, что у нас будет передышка.

— Какая именно? — проворчал Дейв. — Их уже было так много, что я, кажется, сбился со счета. Как будто геомагнитные поля сместились, и мы на самом деле в Антарктиде, а не в Мичигане. Черт возьми.

— Знакомое чувство. — Ноа устроился в помятом кожаном офисном кресле рядом с Дейвом. Он указал на узкий стол в углу для Майло. — Разложи свои вещи там, сынок.

Ноа принес рюкзак с блокнотом и цветными карандашами для Майло. Поскольку Квинн была в некотором роде художником, Майло неожиданно заинтересовался рисованием.

На обед Ноа взял сэндвичи с арахисовым маслом и медом и крекеры, чтобы макать их в пакетики с яблочным соусом. Сыр у них теперь официально закончился.

Как только наступит весна, уверяла Розамонд, город заключит торговые сделки с местными фермерами, чтобы производить сыр, молоко и яйца. Но до конца зимы им придется довольствоваться тем, что есть.

Но в Фолл-Крике все складывалось как нельзя лучше, особенно учитывая состояние остальной страны. Благодаря Дейву городской совет регулярно получал свежие новости о стремительном крахе практически всего.

Дейв предложил Майло, а затем Ноа открытый пакет «Доритос».

— Извините, что у меня нет деликатесов более высокого класса, чтобы предложить моим гостям. В последнее время выбор невелик.

В свои шестьдесят с небольшим Дейв был громким, шумным белым мужчиной, который любил рыбалку, радиостанции и спортивные автомобили. Он работал в городском совете и владел гостиницей «Фолл-Крик».

Розамонд подарила ему один из домов в «Винтер Хейвене», который он щедро разделил с тремя своими давними друзьями и их семьями. Дома в «Винтер Хейвене» начинались от пяти тысяч квадратных футов — места хватало.

Ноа взял горсть чипсов.

— Как дела в гостинице?

Дейв скорчил гримасу.

— Что могу сказать об этих парнях из ополчения. Они привезли мне достаточно бензина, чтобы древние генераторы в гостинице работали. Теперь в гостинице чуть ли не лучше, чем в «Винтер Хейвене», поскольку солнечные батареи сейчас покрыты снегом.

Дейв открыл гостиницу на пятьдесят комнат для самых уязвимых пожилых и больных граждан Фолл-Крика — тех, кто болен раком, волчанкой и другими изнурительными болезнями. Он предложил несколько комнат для волонтеров и их семей, если они будут ухаживать за постояльцами и проверять их состояние.

Щедрость Дейва Фарриса спасала жизни. И он был не единственным.

Несколько десятков офицеров запаса добровольно тратили свое время на уборку мусора, помощь в санитарных работах и других неотложных нуждах. Аннет Кинг, бывшая директор средней школы Фолл-Крик, и детский медбрат Шен Ли вместе с несколькими жителями города неустанно трудились над организацией приюта в школе для тех, у кого в домах не было каминов или дровяных печей.

Никогда еще Ноа так сильно не гордился своим городом.

— Фолл-Крик в большом долгу перед вами. Надеюсь, когда-нибудь мы сможем отдать этот долг.

Дейв пренебрежительно пожал плечами.

— Сейчас наличные нужны только для одного — вытирать задницу.