Она кивнула, позволяя этой истине глубоко проникнуть в душу.

Она не хотела закончить жизнь, как Ксандер, мальчик, снедаемый своей яростью, который хотел уничтожить все, разрушить весь мир.

Борьбу внутри нее нужно контролировать. Не уменьшить, а изменить.

Что-то сдвинулось внутри Квинн. Словно освобождение. Как будто плотина прорвалась, и тьма внутри нее вырвалась наружу. Гнев все еще бушевал в ней, но теперь он стал другим.

Это трудно назвать или описать, но она чувствовала изменение.

— Я верю в тебя, Квинн.

— Ты это серьезно?

Он широко улыбнулся ей под бородой.

— Абсолютно.

Тяжесть в ее груди уменьшилась.

Она не исчезла полностью, но это уже начало.

— Я сомневаюсь, что Лиам чувствует то же самое.

— Не сомневайся. — Бишоп поднялся на ноги, его колени дрожали, и отряхнул штаны. — Поговори с ним. Стыд процветает в тайне и молчании. Разговор освобождает нас.

Она пнула ногой шальную кучу снега, покрытую грязью.

— Я знала, что ты сможешь помочь, пастор. Тебе следует брать плату.

— Я возьму несколько кустиков «бараньих ушей» Молли. — Теперь настала очередь Бишопа выглядеть смущенным. — У меня закончилась, ну, понимаешь, ТБ.

Квинн скорчила гримасу.

— И тут я поняла, что пора уходить.

— Квинн. — Бишоп протянул руку, взял ее за предплечье и сжал его. — После всего, любовь — это то, что выстояло. Нам нужны люди, чтобы выжить. Мы нуждаемся друг в друге. Это единственное, что отделяет нас от тьмы.

Голубой шарик прижимался к ее ладони — круглый, холодный, твердый. И красивый. Квинн положила его в карман рядом с рогаткой. Напоминание, которое она не собиралась забывать.

Ханна

День сто третий

Голубые глаза Дейва блестели.

— У меня сюрприз для тебя.

— Лишь бы он оказался приятным. — Ханна покрепче прижала Шарлотту к себе в переноске. Ее дочь пинала ногами и хихикала, когда Дейв щекотал ей пальцы в туфлях на мягкой подошве. — Побольше бы хороших.

— Уверен, тебе понравится. Пошли.

В свои шестьдесят с небольшим лет Дейв поседел, на его лице появились мимические морщины.

Он владел пятнадцатью акрами земли и гостиницей «Фолл-Крик». Запасы топлива ополченцев позволяли генератору гостиницы работать, поэтому Дейв приютил в своей гостинице стариков и людей с ослабленным здоровьем.

Дейв помогал другим, всегда ставя их на первое место без жалоб. Он использовал свою радиостанцию для связи с родными и друзьями со всего штата и даже со всей страны. А еще он взял на себя роль неофициального суперинтенданта после смерти Розамонд.

Дейв повел ее вглубь своего участка в пятнадцать акров. Они прошли мимо двух сараев и амбара, затем мимо нескольких рядов вишневых деревьев и виноградных беседок.

Вытянув шею, Ханна смотрела на огромную антенну, возвышавшуюся на сорок футов в небо оловянного цвета. Серые облака закрывали горизонт, как толстое шерстяное одеяло. Ни ветра, ни снега, но и солнца тоже не видно.

Чтобы посадить саженцы, им срочно нужна перемена погоды. У них есть тракторы, биотопливо и добровольцы. Весна должна уже вступить в свои права.

Конечно, сначала им нужно пережить Генерала. Пока нет никаких признаков его армии.

В то время как Дейв, Аннет и Ханна сосредоточились на логистике: еде, воде, электричестве и топливе, Лиам взял на себя командование охраной. Все, что Лиам приказывал, горожане выполняли без жалоб и вопросов.

Ханна молилась, чтобы этого хватило отбиться от Генерала.

Но сомнения так или иначе закрадывались в ее мысли. Надолго ли? И что потом?

Дейв подвел ее к офису, пристроенному к задней стороне его отдельного гаража, открыл дверь и предложил войти.

— Я нашел кое-кого, кто хочет с тобой поговорить.

Ее грудь сдавило.

— Это…?

Дейв усмехнулся.

— Сейчас узнаешь.

Они вошли в офис Дейва, большую комнату, заставленную полками с оборудованием — радио и передатчиками, сканерами, двусторонними портативными устройствами и парой настольных компьютеров. По полу змеились узлы силовых кабелей. На заднем плане гудел генератор.

Сквозь единственное окно струился мутный серый свет. Переносной пропановый обогреватель, стоящий в углу, обеспечивал тепло.

Ханна опустилась в мягкое кожаное кресло, одной рукой прижимая Шарлотту к груди, а другой беря микрофон.

Шарлотта подпрыгивала у нее на коленях. Она схватила микрофон двумя пухлыми ручками; ее розовый ротик открылся, как будто она хотела его съесть.

Ханна отодвинула микрофон от себя и сглотнула, предвкушение бурлило в ее животе.

— Алло?

— Ханна? — Голос на другом конце оказался до боли знакомым. — Ханна, это ты?

Ее дыхание сбилось. Она закрыла глаза, во рту пересохло, и Ханна не могла подобрать слова. Воспоминания детства заполнили ее сознание: походы, прогулки, семейные ужины, вылазки в продуктовый магазин. Футбольные матчи и поздние ночные занятия.

Дейв сжал ее плечо.

— Ты в порядке?

Его прикосновение помогло Ханне вернуться в настоящее. Она открыла глаза и резко вдохнула. Нажав на кнопку микрофона, Ханна сказала:

— Это я.

Тишина на другом конце, как будто говорящий так же потрясен, как и она. Говорил не просто кто-то, а Оливер, ее брат. После пяти ужасных лет она разговаривала со своим братом.

— Я не могу в это поверить, — прошептал Оливер, в его голосе звучали радость и неверие. — Мы думали… все это время… они говорили, что ты мертва…

— Не мертва.

— Я слышу. И все равно не могу поверить. Боже, это невероятно! Я не могу взять в толк… — Наступила тишина. Нотка сомнения прокралась в его голос. — Как… как я могу знать, что это действительно ты?

Она наклонилась вперед. В ее глазах блестели слезы, голос хрипел от эмоций.

— Когда мне было десять лет, я нашла во дворе змею и положила ее в твою кровать. Ты называл меня пугливой кошкой, потому что я боялась прыгать с насыпи в озеро. Но я тебе отомстила. Когда ты ее обнаружил, то кричал, как маленькая девочка.

Веселый смех вырвался из микрофона.

— Сестренка, я рад слышать твой голос. После всего, после того, как весь мир рухнул… я не верил, что что-то хорошее еще может случиться.

Ханна улыбалась так сильно, что у нее заболели щеки.

— В мире еще есть добро, Оливер. Правда.

— Черт! Как я по тебе скучал! Если бы только мама и папа могли нас видеть. Я бы хотел, чтобы они дожили до этого момента.

Она сморгнула влагу с глаз.

— Я тоже.

Следующий час они вспоминали свое детство и делились воспоминаниями о родителях, которые не пережили день ЭМИ. Они узнавали о жизни друг друга, пока Дейв сидел на другом конце стола и занимался ремонтом сломанного приемника.

Ханна вкратце рассказала Оливеру о своем пленении и побеге от Пайка. Она рассказала ему, как Лиам нашел ее в лесу и спас. Как Шарлотта родилась в хижине посреди снежной бури. Как Пайк охотился на нее. Как она и Призрак его убили.

Некоторые моменты причиняли боль, но с каждым словом Ханне становилось все легче и легче. Просто сам рассказ ее истории принес ей свободу и силу, чего она никак не ожидала.

Когда она закончила, Оливер плакал. Дейв тоже.

— А Ноа? — спросил Оливер.

Тогда она рассказала ему об ополчении и смерти Ноа. Прошло почти два месяца после смерти Ноа и три месяца после ее возвращения в Фолл-Крик. Ханна все еще скорбела по нему, но уже по-другому.

Она смирилась с его поступками, как плохими, так и хорошими. Он потратил свою жизнь на защиту их сына. Хотя они не сошлись во взглядах на методы, она смогла простить его за это.

Она действительно его простила.

И с этим прощением, этой маленькой милостью, Ханна могла двигаться дальше.

Затем настала очередь Оливера. Он рассказал, как его соотечественники, уроженцы Верхнего полуострова, собрались вместе, чтобы пережить жестокую зиму. ЭМИ затронуло все Соединенные Штаты, кроме Гавайев и Аляски, а также нижние районы Канады.