— Квинтесса! — Бабушка устремила подбородок на мужчин с оружием, в ее глазах мелькнуло предупреждение.

Несколько стоявших в гостиной солдатиков напряглись и поправили свои винтовки, их внимание обратилось к Квинн, выражения их лиц стали жестче.

Квинн прикусила губу, почувствовав вкус крови. Бабушка права. Она знала это. Она подошла к черте, перейдя которую, возможно, уже не сможет отступить.

— Мне жаль, что вы так считаете. Мне действительно жаль. — Лютер отвел взгляд и ушел.

Майло схватил ее руку и сжал ее. Она позволила ему. Она стояла рядом с бабушкой и Майло, кипя от ярости, пока эти придурки брали один за другим продукты из бабушкиной кладовой и шкафов.

Вся ее тяжелая работа, все ее тщательное планирование. Исчезли в одно мгновение.

Бабушка взяла Тора на руки и погладила его пушистую спинку. Ленивый кот, казалось, почувствовал, что что-то не так. Он уставился на липовых солдат немигающими желтыми глазами.

Бабушка ничего не сказала, когда они вышли, оставив на полу дорожку из грязи и снега от своих грязных ботинок.

— Вы что, и кладовку суперинтенданта тоже опустошили? — прокричала Квинн им в спину.

Лютер замешкался на ступеньках крыльца. Он вздрогнул.

Его все-таки мучила совесть. Ну и что? Это не помешало ни ему, никому-либо из них взять все, что они хотели. Не остановит и в следующий раз.

— Ага, — пробормотала Квинн. — Я так и думала.

Когда гул моторов грузовиков ополчения утих, Квинн вернулась на кухню и в ужасе уставилась на разгромленные полки кладовки.

— Они забрали половину! Половину! Почему мы их не остановили!

— Есть время бороться, а есть время ждать, — сказала бабушка. — Есть время говорить, а есть время держать язык за зубами. Тебе нужно усвоить, что есть что.

Квинн смахнула жгучие слезы. Ей хотелось кричать. Ей хотелось задушить что-нибудь или кого-нибудь. Она была в такой ярости, что бабушкины слова едва долетали до ее сознания. — Этот придурок Десото взял больше, чтобы насолить нам!

— Да, — согласилась бабушка, в ее голосе послышались нотки раздражения. — Да, именно так.

Квинн почувствовала, что сдувается. Чувство вины укололо ее.

— Из-за меня и моего большого рта.

— Возможно. — Бабушка вздохнула. — Но нет смысла плакать над пролитым молоком. Что сделано, то сделано.

— Я попрошу папу арестовать его! — подхватил Майло. — Держу пари, он засадит их всех в тюрьму до конца жизни!

— Хотелось бы. — Квинн посмотрела на него сверху вниз. — Не волнуйся об этом, Мелкий. Мы с бабушкой гениальны, ты же знаешь. Мы что-нибудь придумаем. Ты голоден?

Майло покачал головой.

— У меня живот болит.

Ему необходимо отвлечься. Как и ей.

— Хочешь почитать? Я позволю тебе выбрать любую научно-фантастическую книгу. Даже Стивена Кинга.

Глаза Майло стали огромными.

— Даже «Противостояние»?

— Квинн… — предупреждающе проговорила бабушка.

Квинн пожала плечами.

— Что? Я пропущу все страшные и жестокие сцены.

Майло скривился.

— Это же самое интересное!

Квинн

День двенадцатый

Когда Квинн удалось освободиться от Майло и по меньшей мере дюжины глав «Противостояния», наступил поздний вечер. Майло заснул на середине главы, что на него не похоже. Он подпер бы веки зубочистками, если бы это помогло ему прочесть еще несколько страниц.

Он был эмоционально истощен. Они все вымотались.

— Ребята, вы голодны? — Бабушка сидела в кресле в углу, положив ноги на пуфик, делая редкий перерыв. Тор и Один устроились у нее на коленях. — Мы можем сделать несколько бутербродов с арахисовым маслом и желе. Я знаю, Майло это понравится.

— Что мы будем делать? — Квинн обеспокоенно теребила пирсинг в брови. — Теперь мы действительно в беде? Прости меня, бабушка. Я все испортила.

Бабушка покачала головой.

— Что сделано, то сделано.

— Я не хочу идти в этот дурацкий приют. Луше застрелите меня.

— Дедушка всегда говорил, что может случиться что-то подобное. Поэтому мы были осторожны.

— Осторожны?

— Я должна тебе кое-что показать. — Бабушка стряхнула Тора и Одина со своих коленей, подобрала трость и зашаркала к двери в подвал на кухне. Она взяла с полки фонарик и протянула ей. — Спустись туда. Расскажи мне, что ты видишь.

— Я уже спускалась туда два дня назад, искала все эти старые палки для бассейна для твоих ведер для какашек.

— Не трогай мои ведра для какашек. — Бабушка усмехнулась. Морщины разбежались по ее лицу. — Посмотри еще раз.

Квинн закатила глаза, но послушалась. Она спустилась по лестнице, освещая лучом узкие деревянные ступени. Паутина прилипла к дереву и бетону. В подвале пахло сыростью, воздух был пыльным и затхлым.

Подвал занимал почти столько же места, сколько и дом, имея низкий потолок и холодные бетонные полы. Пятна от воды украшали голые бетонные стены. В одном углу стояла печь, в другом — стопки картонных коробок и ящиков с вещами, от которых бабушка и дедушка никогда не избавлялись: одежда, рамки для фотографий, вещи для походов, охоты и рыбалки.

Она покрутилась по кругу и вздохнула.

— Я ни черта не вижу, бабушка!

— За вязальными принадлежностями! — воскликнула бабушка с усмешкой в голосе. Она слишком наслаждалась этим. — И следи за своим языком!

За штабелем корзин высотой до груди скрывалась лишь темная тень. Квинн подошла к ней. Она протянула руку. На стене висела черная войлочная ткань. В тусклом освещении она выглядела как ничто, просто тень.

— Присядь на корточки. Это у твоих ног, — подсказала бабушка.

Квинн присела на корточки, ощупала основание стены за войлочной занавеской. Ее пальцы коснулись чего-то холодного и металлического. Защелка. Она открыла ее.

Это фальшь стена. За стеной находилось еще десять футов низкого потолка подземного погреба. Квинн заглянула.

Она провела лучом фонарика по рядам и рядам полок. Каждая полка была забита до отказа запасами для выживания. Справа от нее хранились продукты, слева — батарейки, фонарики, свечи, лампы, налобные фонарики, вода в бутылках и отбеливатель.

— Бабушка! Что это за хрень?

— Хмпф. — Бабушкины сапоги и трость топали по лестнице. — На что это похоже, девочка?

Возможно, впервые в жизни Квинн потеряла дар речи.

— Мы откладывали кое-что тут и там.

— И как долго? Несколько десятилетий?

— Довольно много. — Бабушка отцепила от стены фонарь на батарейках и включила его. Она указала на одну из полок. — Цельная пшеница, соль, мед и сухое обезжиренное молоко. Фантастическая четверка. Питательные, хорошо хранятся и вечны. Ну, примерно так. Сухое молоко мне приходится менять каждые пару лет, но остальные три продукта служат гораздо дольше.

Собранные бабушкой продукты хранились в непрозрачных, защищенных от влаги и воздуха белых ведрах для пищевых продуктов. Сухое молоко она хранила в стеклянных банках из белого крашеного стекла с поглотителями влаги и кислорода.

У бабушки также имелись растительное масло, сахар, бобовые, черная и стручковая фасоль, уксус и специи. Средства первой помощи. Таблетки для очистки воды. Бинты и марля, антисептические и обезболивающие средства, лекарства от простуды, бутылочки с антибиотиками и антибактериальные кремы. Все тщательно промаркировано четким дедушкиным почерком.

На стене рядом с ближайшей полкой висела доска для записей и ручка. Квинн зажала фонарик между зубами и стала листать скрупулезные списки расходных материалов, количество каждого предмета, время последней ревизии.

Она удивленно оглянулась на бабушку.

— Почему я не знала об этом?

Бабушка тяжело опиралась на трость.

— Потому что Октавия не должна была об этом знать. Она бы что-нибудь сделала. Рассказала бы кому-нибудь. Украла бы и попыталась продать ради денег на наркотики. Мы не могли так рисковать.

— Ты могла бы мне сказать, — произнесла Квинн, чувствуя себя уязвленной.