— Мама? Ты в порядке?

Ханна сделала несколько глубоких, успокаивающих вдохов.

— Да.

В холле Майло встал на колени перед Призраком, который чинно сидел, подняв одну белую лапу, пока сын вытирал его шерсть старым полотенцем, которое они держали у двери.

Майло болтал с Призраком, а пес, прижав уши, наклонил голову, словно прислушиваясь к болтовне маленького мальчика. Все еще пристегнутая к груди Майло, Шарлотта с удивлением смотрела на большую мохнатую голову Призрака.

Ханна хотела только одного — схватить своих детей и бежать из этого ужасного места. Она хотела оказаться где угодно, только не здесь — у Молли и Квинн, в приюте или в своем старом доме с Лиамом.

При мысли о Лиаме у нее заныл живот.

Иногда то, чего ты хочешь, не имеет значения.

Тем не менее, она могла уйти. Если бы она могла забрать с собой все, что любила, она бы покинула это место в одно мгновение.

Электричество и водопровод в «Винтер Хейвене» мало привлекали Ханну. Этого недостаточно, чтобы компенсировать ущерб.

Она скорее проживет тысячу жизней без горячего душа, чем потеряет свободу.

Если она уйдет, то сможет забрать Шарлотту. Ноа это бы не волновало. Он редко смотрел на ребенка, не говоря уже о том, чтобы заботиться о ней.

Сможет ли она забрать Майло?

Захочет ли Майло поехать с ней?

Он любил своего отца. Несмотря на все недостатки Ноа, он любил своего сына. Он был хорошим родителем. Последние пять лет они жили только друг с другом. Эта связь играла решающую роль в психологическом здоровье и благополучии Майло.

Могла ли Ханна попросить сына оставить единственного человека, которого он любил всей душой, который любил и защищал его во всем?

Как бы ей этого ни хотелось, она сомневалась, что сможет.

Возможно, «Винтер Хейвен» и правда самое безопасное место для Майло, даже если оно не безопасно для нее. Никто не хотел его смерти. Никто его не ненавидел.

Ноа защитит его.

Ее сердце разрывалось на части. Могла ли она оставить Майло, хотя бы ненадолго? Как она могла оставить его здесь, даже если отъезд для нее самой лучший выбор?

Не потрудившись снять ботинки, Ханна прошла в холл, упала на колени и крепко обняла Майло и Шарлотту.

Майло хихикнул.

— Уф! Что это было?

Сердце Ханны едва не разорвалось от любви и страха, нежности и сомнений. Она заключила сына и дочь в свои объятия.

Включила в объятия своего пса — самого смелого и умного из всех, кого она знала, и такого же члена семьи, как и все остальные. Призрак ткнулся носом ее в щеку и прижался к боку Ханны— вариант объятий от большого пиренея.

Именно так. Только это и имеет значение.

Ноа

День сорок третий

Ноа Шеридан стоял перед дверью в кабинет Розамонд и понимал, что не хочет заходить внутрь.

В небе ярко светило солнце, отражаясь от снега. Температура снова держалась на уровне минус шести градусов — практически тепло для Мичигана. День идеально подходил для катания на санках, лыжах или тюбингах. День для смеха и горячего шоколада.

Но Ноа не хотелось ни того, ни другого.

Он сжал руки в кулаки. Его колотило от гнева. Только под яростью и злостью он скрывал невыносимый и бездонный страх.

На Фолл-Крик напали. Они отогнали чужаков, но нападение потрясло Ноа до глубины души. Он верил, что пятидесяти ополченцев будет достаточно. Что в обмен на подчинение тирании Саттера он получит гарантию абсолютной безопасности.

Нападение, произошедшее два дня назад, разуверило Ноа в этом. Сорок с лишним необученных людей прорвали первоначальную преграду, ворвались в город и почти его захватили.

Достаточно всего лишь нескольким кровожадным головорезам, жаждущим хаоса, проскользнуть за периметр, и в одно мгновение они могли забрать все, что ему дорого.

Именно страх привел его к Розамонд.

Он постучал в дверь. Никто не ответил. Ноа постучал сильнее.

Через минуту дверь распахнулась.

Саттер стоял в проходе и смотрел на него с недоумением.

— В чем дело?

Ноа попытался протиснуться мимо него. Саттер не двинулся с места.

В Ноа вспыхнула ярость. Во всем виноват Саттер. Нападение, антагонизм горожан, отстраненность и возмущение Ханны — абсолютно все это его вина.

Правая рука Ноа лежала на пистолете. Темная, уродливая часть его души жаждала воспользоваться им.

— Я пришел к Розамонд. Посторонись.

Саттер одарил его неприятной ухмылкой.

— Впусти его, — раздался голос Розамонд из-за спины Саттера.

Саттер нахмурился, но отодвинул свою немалую тушу в сторону.

Ноа вошел в комнату, стряхивая снег с ботинок. Он закрыл дверь, и его окружили тепло и свет. Стянув перчатки и шапку, он сунул их в карманы куртки.

— Что ты хотел? — спросила Розамонд.

Ноа открыл рот, затем замешкался, пораженный. Розамонд выглядела… по-другому. Ее светлые волосы были растрепанными и жирными, как будто она не мыла их несколько дней. Она накрасилась, но помада размазалась в уголках губ. Под глазами залегли темные круги.

На столе стояла пустая бутылка вина. Несколько бутылок бурбона и виски в разных стадиях опустошения стояли на книжной полке.

Стоит ли удивляться? Розамонд потеряла обоих своих сыновей буквально за несколько дней. Это чудо, что она вообще способна работать.

Саттер отступил и встал рядом со столом Розамонд. Это перемещение не осталось незамеченным. Глава ополченцев демонстрировал свое влияние и превосходство над Ноа. Он пытался задеть его, спровоцировать. Это сработало.

Ноа ткнул в него пальцем.

— Ты солгал мне!

Саттер сложил руки на широкой груди и немигающим взглядом уставился на Ноа.

— Каким образом?

— Те люди, которые напали на нас — они не чужаки, не бандиты и не головорезы. Это наши соседи! Люди из Найлса, Сент-Джо, Давагиака, Стивенсвилла.

— Они напали на нас, — ровно произнес Саттер. — Они стреляли и убивали моих людей. Они заслужили все, что с ними случилось.

— Они говорят, что это мы на них напали!

Об этом ему рассказала Ханна. Как она рассвирепела, ее зеленые глаза смотрели потрясенно, возмущенно и с упреком.

Этот обличительный взгляд перевернул его душу. Она смотрела на него, как на чужого. Хуже, чем на незнакомца — как на врага.

Питаясь ее гневом, пес бросился на него, оскалив зубы. На мгновение Ноа испугался за свою жизнь.

Она окликнула Призрака, и он отступил к ней, но не перестал рычать и смотреть на Ноа так, словно хотел откусить от него значительный кусок.

— Я не знал! — заикался он, подняв обе руки в мольбе. — Клянусь!

— Ты шеф полиции. Как ты мог не знать? — недоверие сквозило в каждом слове Ханны.

Ноа защищался, как мог, его желудок заныл, в горле появилась горькая кислота.

Он обещал выяснить правду. Это единственный способ прекратить спор, заставить Ханну перестать смотреть на него так, будто он сам убийца.

— Они утверждают, что ополченцы — это и есть налетчики, — сказал он теперь. — Убийцы.

Правый глаз Розамонд дернулся. Она ничего не сказала.

Выражение лица Саттера оставалось равнодушным.

— И что?

— И что? — Ноа зашипел. — И ЧТО?

— Я думал, ты в курсе.

— В курсе? О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Мы действительно будем это обсуждать? — Саттер бросил на Розамонд недоверчивый взгляд. Когда Розамонд ничего не ответила, он вздохнул. — Как ты думаешь, откуда берутся припасы, которые мы привозим? Еда, которую вы ставите на свой стол? Туалетная бумага, которой вы вытираете свои нежные задницы? Бензин, которым вы заправляете свои грузовики и снегоходы? Думаешь, все это волшебным образом появляется с неба?

— Заброшенные склады…

— Думаешь, кто-то бросил бы здание, полное жизненно важных вещей? Отчаявшиеся люди разграбили все магазины, все склады, все предприятия и аптеки за первую неделю. Вооруженные банды, коррумпированные полицейские или правительственные агентства, забрали себе все остальное.