Возможно, это делало его глупцом, но Ноа всегда восхищался непоколебимой верой Бишопа в нечто большее, чем он сам. Иногда Ноа хотелось, чтобы у него самого нашлось что-то большее, на что он мог бы опереться, чем собственное хрупкое и неверное «я».

Но это. Это было что-то, чего он не мог понять.

— Еда и припасы здесь принадлежат церкви. Если меня здесь не будет, что с ними станет?

Ноа не смог ответить на этот вопрос.

— Совет конфискует их. Возможно, часть попадет к людям. Но часть попадет на полки богатых и влиятельных. Таков порядок вещей. Так было всегда. Это десятина Господа. Сто процентов ее принадлежит тем, кто в ней нуждается — а не тем, кто хочет украсть ее для себя.

Ноа покачал головой.

— Бишоп, я не хочу этого говорить. Правда не хочу. Но это место преступления. Ты не можешь здесь оставаться.

Лицо Бишопа ожесточилось. Он навис над Ноа, его мощные мышцы напряглись и стали выпуклыми, в нем появился устрашающий солдат.

— Пока ты не наденешь на меня наручники и не вытащишь отсюда, я не уйду. Ты готов это сделать, Ноа?

Ноа не был готов. Он сомневался, что кто-то другой тоже. Не сейчас. Не после всего этого.

— Я буду спать в ванной в конце коридора. Там есть одеяла. У меня есть вся необходимая еда и вода. Я остаюсь.

Ноа разочарованно вздохнул.

— Хорошо. Я прослежу, чтобы тебя не беспокоили. Мы храним умерших в похоронном бюро. Там не будет места для всех этих… — Он чуть не сказал «трупов», но остановил себя. — Девочкам и Дафне найдется место. Будет. Я свяжусь…

— Я похороню их. Сегодня вечером.

Ноа замялся.

— Ты просто не сможешь — земля замерзла.

— Сначала я разожгу костер.

— Это не имеет значения. Ты не можешь просто закопать тела на заднем дворе…

— Ты еще не понял, Ноа? — Гнев боролся с печалью, омрачающей черты лица Бишопа. — Все кончено. Все рушится. Что мне делать? Позвонить в похоронное бюро? Запросить гробовщика? Они не на работе. У них нет электричества, как и у всех нас. Единственное тело, о котором они сейчас беспокоятся, — это их собственное. Они беспокоятся о том, как сохранить жизнь себе и своим семьям. Все, что мы сейчас можем обеспечить, зависит от нас самих. Никто из государственных чиновников не станет тратить время на то, чтобы выписывать штрафы за неправильно захороненные тела. А если так, то пусть приходят. Я готов к последствиям.

Ноа хотел поспорить. Если бы он не чувствовал себя настолько измотанным, настолько травмированным после этой ночи смерти и резни, он мог бы это сделать. Вместо этого его плечи опустились в знак поражения.

— Позволь мне хотя бы помочь тебе.

Но Бишоп устало покачал головой.

— Это мой крест, который я должен нести. Я сделаю это один.

Его тон не допускал никаких возражений.

— Иди домой к своему сыну. Обними его крепко и скажи ему, что он любим.

Свежее чувство вины пронзило Ноа. Он с трудом мог смотреть Бишопу в глаза.

— Тебе что-нибудь нужно?

Бишоп устало покачал головой.

Когда Ноа повернулся, чтобы уйти, Бишоп заговорил в последний раз.

— Держи глаза открытыми, мой друг. Дьявол — рыкающий лев, ищущий, кого поглотить. И он не всегда тот, о ком ты думаешь.

Ноа

День восьмой

Ноа и Джулиан, наконец, вернулись в дом суперинтенданта далеко за два часа ночи, уставшие и совершенно измученные.

Обычно они выполняли лишь одну из ролей в огромном потоке бумажной работы и процессов. Нужно было собрать и систематизировать доказательства, взять показания, опросить свидетелей, привлечь обвинителей и адвокатов защиты, назначить дату суда. Судебные процессы, вердикты и тюремные сроки.

Теперь он не знал, как все будет происходить.

Хейс сообщил по рации два часа назад. Они выследили Рэя, Билли, Октавию и остальных до жилища Картеров — сорока акров земли за рекой в нескольких милях к северу от Фолл-Крик. Лесной участок располагался на вершине холма, примыкавшего к реке, с крутым оврагом по западному периметру.

На вершине холма стояло полдюжины трейлеров, а также несколько больших сараев, навесов и других хозяйственных построек. У них имелся колодец, доступ к реке и лесу для охоты и заготовки дров. Расположение на вершине холма обеспечивало им преимущество.

Одновременно здесь жили от двадцати до тридцати человек. Все преступники и их женщины, а также несколько оборванных, сопливых детей.

Команда Рэя добралась туда раньше полиции. Когда Бриггс попытался провести арест, их встретили шквалом огня и отбросили назад. Офицер резерва Клинт Молл был ранен в руку, после чего они вынужденно отступили.

Им требовалось перегруппироваться и спланировать операцию по захвату участка.

Это будет совсем не просто. Рэй, Билли, Томми и остальные будут готовы. Они будут готовы к встрече с представителями закона.

Противостояние обещает быть кровавым и жестоким. Полицейский департамент Фолл-Крика сильно уступал в численности. И, судя по сообщениям о множестве полуавтоматического и автоматического оружия в церкви, преступники также превосходили их в вооружении.

Но это вопрос завтрашнего дня. Как и проблема, что делать с телами жертв. Кладбищенский склеп в похоронном бюро «Мерси» уже переполнен.

В качестве временной экстренной меры они завернули тела в промышленные мешки для мусора и перевезли их в большой металлический сарай Пола Истли. Холодная температура должна обеспечить сохранность тел достаточно долго, чтобы разработать план.

Завтра добровольцы отправятся на поиски холодильников в похоронные бюро и медицинские учреждения.

Но сейчас Ноа не мог думать ни о чем подобном. Он совершенно вымотался физически и эмоционально. Ему больше нечего дать городу. Майло теперь его единственная забота.

Как только Джулиан отпер входную дверь Розамонд, Ноа сразу же направился в гостевую спальню. Было темно, но луна показалась из-за туч, и слабый серебристый свет мерцал над двумя спящими фигурами.

Детей искупали и переодели в пижамы, данные на время, их волосы чистые — у Квинн снова синие, у Майло черные, вьющиеся и влажные, прижатые к подушке. Они оба полулежали под кучей одеял. Квинн обнимала Майло, прижимая его к себе, защищая даже во сне.

Грудь Ноа сжалась, переполненная любовью.

Он позволил им спокойно спать и вернулся на диван в гостиной. Через пять минут он отключился, все еще полностью одетый.

После рассвета Майло пробрался в гостиную и забрался на него сверху. Полусонный, Ноа обнял сына и просто наслаждался его теплом, свежим запахом шампуня с зеленым яблоком в его волосах, его маленьким сердечком, бьющимся о грудь Ноа.

Час спустя Розамонд наконец удалось выманить Майло из объятий отца и Квинн из кокона кровати, пообещав завтрак из яиц и блинов с арахисовым маслом и взбитыми сливками для Майло.

Яйца были в порошке, а блины — из коробки, но это никого не волновало. На удивление, у всех проснулся аппетит.

Возможно, столкновение со смертью делает человека жадным до жизни. Даже когда разум не мог переварить ужас и травму, тело знало, что ему нужно. Тело стремилось к жизни.

После завтрака Ноа и Джулиан молча прибрались и помыли посуду. Ноа дал Майло еще одну двойную дозу лекарств и проверил его на наличие симптомов.

Майло настаивал, что с ним все в порядке.

Он сидел на одном конце острова и работал над книжкой-раскраской. Его плечи были сгорблены, выражение лица замкнутое. Он раскрашивал одно и то же дерево, снова и снова, красным карандашом. Лицо у него было бледное и осунувшееся.

Квинн сидела рядом с ним, уставившись в какую-то невидимую точку в отдалении, ее глаза были безучастны. Она не произнесла ни слова. Майло тоже не говорил.

Ноа беспокоился о нем, о них обоих. Физически, но также и эмоционально. Обоим детям требовалась психологическая помощь. Они пережили ужасную травму.

Обычно у него имелся доступ к множеству профессионалов, к которым он мог бы обратиться за помощью. Но сейчас? Никаких телефонных номеров, чтобы позвонить. Нет электронных баз данных, к которым можно обратиться. У него не имелось адресов, чтобы лично посетить детских психологов.