— Справедливость! — кричали десятки людей. — Справедливость для Кроссвей!

— Мы требуем справедливости!

— Убейте монстров!

Они испытывали ярость, горе, жажду мести. Они страстно хотели заставить виновных заплатить. Отчаянно желая, чтобы это не повторилось.

Суперинтендант Синклер стояла на верхней ступеньке старого здания суда, по обе стороны от нее возвышались белые колонны в стиле греческого возрождения. Несколько вооруженных людей в серой камуфляжной форме — ополченцы — обступили ее с двух сторон.

Еще дюжина ополченцев выстроилась у основания лестницы. Квинн разглядел несколько человек. Они не пытались успокоить толпу, но выглядели готовыми вмешаться, как только ситуация выйдет из-под контроля.

Шеф Бриггс стоял рядом с суперинтендантом. Выражение его лица казалось напряженным и недовольным. Он яростно жестикулировал, что-то говорил, чего Квинн не могла расслышать, но суперинтендант, похоже, не обращала на него внимания.

Сын суперинтенданта, Джулиан Синклер, стоял в нескольких шагах слева от нее. Рядом с ним стоял Ноа Шеридан, его оружие находилось в кобуре, но рука лежала на бедре. Он выглядел озабоченным и настороженным, его взгляд постоянно метался по беспорядочной толпе.

Гул снегоходов наполнил воздух. Крики и вопли о мести достигли апогея. Она едва могла расслышать этот гул.

Квинн вглядывалась в толпящиеся тела, пока не смогла получить четкий обзор на север.

Четыре снегохода медленно приближались к зданию суда. Каждый тащил за собой большую, длинную штуковину. Она не могла четко разглядеть эти предметы. Волосы на ее затылке встали дыбом.

Когда они приблизились, ее мозг наконец прояснил то, что не хотели видеть глаза. Раскинутые ноги. Овал лица.

Люди. Снегоходы тащили за собой людей. Людей, связанных веревками. Людей еще живых.

Толпа ревела в злобном восторге. Они бросали в тела куски затвердевшего снега. Несколько человек — и мужчины, и женщины — бросали камни и стеклянные бутылки.

Кто-то толкнул Квинн в спину.

— Отойди с дороги! Я не вижу!

Она проигнорировала их.

Толпа продолжала реветь. Мрачная энергия со времен похорон возросла в тысячи раз. Те же люди, которые махали друг другу на улицах, вежливо болели за другую команду на футбольных матчах своих детей. Они не были жестокими по своей природе.

Или, может быть, они не проявляли жестокости до этого, потому что им никогда не приходилось этого делать.

Но сейчас? Страна погрузилась в хаос. Все изменилось. Никто не знал, чего от них ждут. Никто не знал правил.

Возможно, никто не знал, на что он действительно способен, пока его не подтолкнули к определенному рубежу, произвольному пределу, которого на самом деле не существовало. Сейчас всех толкали. Всех.

В кого они превратятся после этого?

Мужчины на снегоходах припарковались на обочине улицы прямо перед зданием суда. Они были одеты в одинаковую серую камуфляжную форму с длинными черными винтовками, перекинутыми через спину. Опять ополченцы. Они теперь повсюду.

Ополченцы сошли со снегоходов, сняли шлемы и направились к четырем связанным людям, лежащим на дороге, дергающимся и ругающимся.

Квинн не могла назвать их жертвами. Она знала, кто они.

Шесть солдат ополчения подняли каждого из них на ноги и разрезали веревки, обвязанные вокруг талии и груди. Руки пленных все еще оставались связанными за спиной.

Ополченцы повели их к ступеням. Все пленники были в лохмотьях, избиты, лица в синяках, царапинах и крови, но Квинн все равно узнала каждого из них. С выпуклыми лягушачьими глазами — Рэй Шульц. Высокий, стройный Томми Картер. Баки Картер с плоскими, тусклыми чертами лица.

И еще одного. Человека с вьющимися черными волосами и потрепанным, впалым лицом, которое когда-то считалось красивым. Лицо, которое когда-то было добрым.

Октавия Райли.

Квинн

День десятый

Кровь Квинн застыла. В животе у нее заурчало от стыда и отвращения, но еще и от страха, и от любви. Октавия вызывала досаду и жалость, но она все равно ее мать.

Квинн не знала, что чувствовать, что она должна была чувствовать.

Ополченцы выстроили трех мужчин и женщину в центре улицы напротив ступеней. Солдаты поставили их на колени.

Томми и Рэй бросались проклятиями и оскорблениями. Один из бойцов крикнул им, чтобы они замолчали. Второй солдат ударил обоих прикладом винтовки по голове. Не настолько, чтобы лишить их сознания, но достаточно, чтобы причинить боль. Наконец они затихли.

Суперинтендант, офицер Синклер, шеф Бриггс, Ноа и охранники-ополченцы остались на верхней ступеньке, глядя вниз на всех с мрачными лицами.

Разъяренная толпа начала рваться вперед, но несколько ополченцев повернулись к ним и подняли винтовки. Не прямо на толпу, но достаточно, чтобы продемонстрировать свою силу.

— Не подходите! — крикнул один из них. — Дайте нам сделать нашу работу!

Суперинтендант Синклер поднесла мегафон к губам. Она подождала, пока крики толпы стихнут.

— Мужчины и женщины Фолл-Крика. Я никогда не думала, что буду стоять перед вами вот так. Не могла подумать, что захочу или выберу это. За последние две недели мы пережили катастрофы и трагедии, о которых никогда не думали. Мы верим, что со временем все вернется на круги своя, но теперь мы понимаем, что это произойдет не скоро. Мы сами по себе. А раз мы сами по себе, наша задача — защитить себя.

— Как вы все знаете, две ночи назад семь отморозков вошли в церковь Кроссвей и открыли огонь, застрелив сорок семь невинных мужчин, женщин и детей. Нашу семью. Наших соседей. Наших друзей.

Кто-то рядом с Квинн начал плакать. Случайные всхлипы и подавленные рыдания пронеслись по толпе. Низкий ропот скорби смешался с гневом.

— Это беспрецедентное злодеяние. Раньше таких преступников арестовывали, сажали в тюрьму, назначали дату и отправляли в суд. Они были бы осуждены и заключены в тюрьму до конца своих дней. Но сейчас мы не можем этого сделать. Ближайшие тюрьмы и пенитенциарные учреждения уже перегружены и едва держатся на плаву. Они не могут принять больше заключенных. У нас нет помещений, чтобы разместить их здесь.

— Мы не дадим этим животным ни одного куска хлеба изо рта наших детей! — закричал мужчина.

— Федеральное агентство по чрезвычайным ситуациям кормит насильников и растлителей детей, прежде чем позаботиться о своих собственных людях! — выкрикнул кто-то еще.

Суперинтендант Синклер подняла руку, чтобы восстановить порядок.

— Вам не нужно убеждать меня. Я вас слышу. Я согласна с вами. И поверьте, я не позволю ни одному ребенку из Фолл-Крика голодать, отдавая наши драгоценные запасы этим монстрам. Я этого не сделаю!

По толпе пробежал ропот. Толпа не аплодировала. Они ждали, что она будет делать. Выражение их лиц и язык тела говорили обо всем. Они хотели крови. И если суперинтендант не даст им ее, они возьмут ее сами.

Солдат ополчения протопал по ступенькам. Это был крупный мужчина, мускулистый, с прямой спиной, сложенный как носорог. Он производил впечатление человека, который предпочитает стрелять первым и вообще не задавать вопросов.

Он протянул руку к рупору.

Шеф Бриггс посмотрел на него.

— Розамонд, что ты делаешь? Ты не можешь…

Суперинтендант резко взглянула на шефа Бриггса, чтобы заставить его замолчать. Двое из вооруженных ополченцев подошли ближе к Бриггсу

Суперинтендант Синклер передала мегафон военному.

— Меня зовут Маттиас Саттер, — произнес тот ясным, суровым голосом, не терпящим никаких пререканий. — Я и мои люди здесь по приказу главы вашей администрации. Наша единственная задача — защищать город. Мы не правительство. Мы не полиция. Нас не ограничивают ни законы, ни политики, ни политика.

— Это перезагрузка. Единственное правительство, которое у вас есть — это правительство, которое вы видите прямо перед собой. У федералов есть дела поважнее. Они придут сюда не для того, чтобы помочь вам. Они придут не для того, чтобы защитить вас от беженцев, хлынувших из Детройта, Гранд-Рапидса и Каламазу. Если вы думаете о том, что они прилетят и спасут вас, выбросьте это из головы. Если вы не хотите провести следующие несколько лет в лагере Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям, имея в своем распоряжении только койку и одеяло, вам лучше следовать программе.