Затем нашел на полке керосиновую лампу и зажег ее, а затем подошел к камину. Лиам сложил дрова и полез в рюкзак за одной из двух зажигалок. У него также имелись водонепроницаемые спички и кремень, но обычно он выбирал самый простой вариант.

Открыв карман с зажигалками, он достал несколько ватных шариков, размером с виноградину, каждый из которых пропитан вазелином. Лиам раздвинул каждый шарик, обнажая сухие волокна внутри. Они будут отлично гореть в течение примерно четырех минут.

Вскоре Лиам разжег камин. Он топил его железной кочергой, пока пламя не стало ровным.

Постепенно в хижине потеплело. Лиам снял сапоги, носки, варежки, а затем перчатки, шапочку и шарф, и разложил их сушиться на каминной полке.

Еще раньше он достал из рюкзака походную кастрюлю и наполнил ту снегом и водой. А теперь выложил на огонь кухонную решетку и поставил на нее кастрюлю, чтобы получить питьевую воду.

Лиам взглянул на женщину. Она все еще лежала без сознания. Ему нужно снять с нее сапоги и носки, высушить мокрую одежду, и подтащить койку поближе к огню, чтобы женщина могла согреться.

Но пёс по-прежнему разделял Лиама и женщину, не сводя с того глаз.

Что, мягко говоря, сбивало с толку.

Как же Лиаму подобраться к этой женщине? Собака может напасть на него, если он снова попытается дотронуться до нее.

— Я не причиню ей вреда, — мягко произнес Лиам, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и безобидно, но, вероятно, потерпел полную неудачу. — Нет никакой необходимости набрасываться на меня.

Пес зарычал в знак несогласия.

Разочарованный, он уставился на животное.

Ему хотелось махнуть рукой и выскочить из хижины — скатертью дорога и собаке, и женщине — но в такую бурю, он долго не протянет.

Лиам босиком подошел к окну со своей стороны хижины. Он держался боком, чтобы одним глазом следить за собакой, правой рукой все еще сжимая рукоять ножа.

Снаружи царила кромешная тьма. Под натиском снега не было видно ни Луны, ни звезд. Лишь доносилось завывание ветра.

Несколько часов снаружи могли убить взрослого человека.

Так что они застряли в этой хижине до рассвета.

Именно так. Как только буря утихнет, Лиам уже будет далеко.

Пес наклонил голову, изучая и оценивая его. Лиаму не нужно гадать, что в нем разглядела эта собака. Он знал, кто он и что собой представляет.

Ему совершенно плевать на эту женщину и ее чертову псину. Очень скоро Лиам уйдет и забудет про них.

Зачем он вообще вернулся за ней?

Почти против воли Лиам оглянулся и посмотрел на бледное лицо женщины. Ее глаза были закрыты. Грудь мягко вздымалась и опускалась.

Взгляд скользнул по округлому животу под ее пальто.

Если она умрет, ребенок умрет вместе с ней.

Черт!

Лиам стиснул зубы. Он страстно желал оказаться на своей ферме, где был единственным хозяином, и где все шло своим чередом, ни коим образом, не выбивая из равновесия.

Где он мог спокойно горевать.

А вместо этого Лиам застрял здесь — запертый в крошечной хижине с раненой женщиной и чудовищной собакой.

Сам виноват. Он безусловно идиот. Сентиментальный придурок.

Потому что должен был что-то сделать. Как бы он ни обижался на нее, на себя и на всю эту ужасную ситуацию, у него на самом деле нет выбора.

Лиам все еще оставался человеком чести. В нем все еще жило желание защищать и заботиться. Он был тем, кем был, нравилось ему это или нет.

Поэтому Лиам собрался с духом и шагнул к женщине и собаке.

ЛИАМ

День третий

Пес наблюдал за ним.

Лиам сделал еще один шаг, продолжая удерживать руку на рукояти ножа.

Пес поднял голову. Настороженно, подозрительно.

— Я не причиню ей вреда, — пробормотал Лиам. — Просто хочу помочь.

Пес не издал ни звука.

Лиам сделал еще два шага, пока не оказался перед огнем и в нескольких футах от собаки. Койка женщины была придвинута к стене.

Он мог добраться до нее только через собаку.

Пес зарычал и оскалил зубы.

По венам Лиама пробежал адреналин. Инстинкт кричал ему: защищайся! Но он этого не сделал.

Пес вскочил на ноги, взъерошив шерсть. Возле пасти блестела слюна. Хотя пес слишком худой и истощенной, но он все еще оставался сильным. Под плотной белой шерстью скрывались тугие мышцы.

— Скорее всего, у твоей хозяйки обморожение, — произнес Лиам, как будто объяснение могло что-то изменить. — Возможно, переохлаждение. И мне нужно ее согреть.

Он знал, как справиться с нападением собаки, даже такой большой и свирепой, как эта. Все варианты заканчивались смертью животного. А Лиам предпочитал другой исход событий.

Этот пес защищал свою хозяйку. И Лиам уважал это.

Он убрал руку с ножа, висевшего с боку. Затем снова поднял обе руки ладонями вверх. Универсальный жест мира — если конечно собаки понимают его.

— Я пытаюсь помочь.

Разум говорил Лиаму, что это плохая идея. Но он все равно заставил себя двигаться вперед. Его движения были медленными, размеренными и безобидными.

— Мне нужно подтащить кровать поближе к огню.

Поскольку пес стоял мордой к Лиаму, ему хватало места, чтобы проскользнуть мимо и добраться до койки. Лиам придвинулся ближе.

Если собака собирается напасть, то она нападет в любом случае.

Существовали и худшие способы умереть.

Пес снова зарычал, но на этот раз мягче. «Мне это не нравится, и я хочу, чтобы ты это знал, а не то разорву тебе глотку».

Собака отступила на шаг, прижимаясь задними лапами к койке, и освобождая пространство для Лиама.

— Спасибо, — пробормотал он. Затем осторожно придвинул койку женщины поближе к огню, чтобы ей стало теплее. — Сейчас я сниму с нее верхнюю одежду. И все.

Лиам наклонился над койкой и ловко расстегнул на женщине мокрое пальто. Потом приподнял ее голову и спину и вытащил его. Под пальто на ней обнаружились все еще сухие безразмерный свитер и камуфляжная майка. Лиам не стал их снимать. Женщина так и не очнулась.

Он сдвинулся к ее ногам, расшнуровал и снял огромные ботинки, а также стащил три пары влажных шерстяных носков. Ноги женщины побелели и замерзли. Пятки и подъем стопы оказались мокрыми и сморщенными. А кожа на пальцах ног бледнела и напоминала восковую.

Симптомы влажной конечности и обморожения. Дай бог, в легкой степени.

Кроме того, явно присутствовало переохлаждение. Лиам не мог с уверенностью сказать, насколько все плохо. Голос женщины звучал неясно, и она бредила, пока не потеряла сознание.

Лучшем решением стала бы теплая ванна. Но здесь нет ничего, кроме уборной. Ни ванны, ни водопровода. Важно не давать ей согреться слишком быстро, потому что такой вариант мог вызвать проблемы с кровообращением и привести к сердечной недостаточности.

Но, так или иначе, у Лиама нет возможности действовать по методичке.

Носки и ботинки он положил сушиться на каминную полку — туда же, где уже лежали его. У Лиама имелась лишняя пара шерстяных носков, которые он еще не использовал. Он надел их на ноги женщины.

Сам Лиам мог бы носить старые, как только те высохнут у огня.

Дал воде над огнем нагреться, но не закипеть, и наполнил ей в одну из своих бутылок. Затем приложил бутылку к шее женщины, чтобы немного согреть. Следом проделал то же самое со второй бутылкой воды и, не глядя, приложил ту к паху женщины.

Лиам бросил настороженный взгляд на собаку.

Пес уставился на него в ответ. Его черная пасть слегка разошлась, а в горле постоянно раздавался низкий рокот неодобрения. Он так же настороженно наблюдал за Лиамом.

— Почти закончили, — он стянул с женщины варежки, а затем и перчатки.

Перчатка на левой руке примерзла и отказывалась сниматься. Пальцы выглядели негнущимися и странно скрюченными. Лиаму пришлось осторожно оттягивать каждый палец перчатки, но, в конце концов, ему удалось ее стянуть.

Он резко вздохнул.