— Дорогая, что… — Он увидел Лиама и быстро сел, глаза от страха округлились. — Линкольн? Мне снится сон? Должно быть…

Лиам вздрогнул. Уже давно никто не принимал его за брата.

— Не Линкольн, — пояснила миссис Брукс. — Линкольн мертв, дорогой. Это Лиам. Его брат.

Мистер Брукс моргнул и потер лицо.

— Лиам? Что ты здесь делаешь?

— Не следовало оставлять вас в Чикаго. Мне нужно было убедиться, что с вами все в порядке.

— Посреди ночи? — недоверчиво спросил мистер Брукс.

Он был стройным, его вьющиеся короткие волосы и борода по большей части поседели, у глаз и рта появились слабые морщинки. Джесса рассказала Лиаму, что ее отец преподавал психологию в Иллинойском университете в Чикаго. Работал там до краха.

— Как? — спросил мистер Брукс. — Как ты сюда попал?

Миссис Брукс поджала ноги и села на край кровати.

— Охранники не пустили бы его. Должно быть, он тайком сюда прошел. А если смог пробраться внутрь, то сможет выбраться и наружу.

Рот Лиама дернулся. Миссис Брукс обладала такой же проницательностью и умом, как и ее дочь Джесса, которая была акушером-гинекологом — и чертовски хорошим акушером.

— Эти солдаты сожгли нашу ферму, — сказал мистер Брукс. — Они загнали нас сюда и не дают нам уйти.

— Они ведут себя так, будто они солдаты, но это не так, — поделилась миссис Брукс.

— Да, это не так, — согласился Лиам. — Даже не близко. Мистер и миссис Брукс, я пришел забрать вас отсюда, отвезти вас и ребенка в безопасное место.

Миссис Брукс уставилась на него.

— У тебя есть способ вытащить нас отсюда?

— Да, мэм, есть. Хотя это сопряжено с некоторым риском.

За те несколько раз, что Лиам общался с ней, она всегда казалась ему умной, способной и решительной женщиной. Она не разочаровала его и сейчас.

Миссис Брукс глубоко вздохнула и кивнула.

— Пошли.

Она поднялась на ноги, обошла кровать и осторожно взяла ребенка на руки. Он кряхтел и извивался, но не просыпался.

— Зови меня Эвелин. А моего мужа зовут Тревис.

Она обхватила ладонью спящую головку младенца. В тусклом свете он казался смуглым, с крошечными чертами лица и черными вьющимися волосами.

— А это малыш Лиам. Мы назвали его Л.Дж. «Джей» — это Джесси. — Она натянуто и болезненно улыбнулась. — Как Джесса.

Имя подходило идеально, но Лиам не мог этого сказать. Эмоции бурлили в его груди, сжимая горло — благодарность, облегчение, любовь, потеря и сожаление. Эмоции, которые он не мог позволить себе испытывать сейчас.

Он жаждал снова обнять племянника, но сейчас не время.

Лиам бросил быстрый, пристальный взгляд. Младенец выглядел маленьким для трехмесячного возраста. Даже в темноте Лиам разглядел, что он слишком худой, особенно по сравнению с Шарлоттой, которая с каждым днем становилась все пухлее. Ребенок размахивал тонкими, как карандаш, ручками и жалобно попискивал во сне.

Лиам испугался.

— С ним все в порядке?

В глазах миссис Брукс что-то промелькнуло.

— Они обещали нам молочную смесь, но пайки жалкие. Малышей, которых не могут кормить грудью, практически морят голодом. У нас остались только те запасы, что мы привезли с собой. Я сделала все, что могла, но только в этом секторе за последние три недели мы потеряли четырех младенцев.

— Он болен, — проговорил Тревис. — Большинство младенцев и маленьких детей болеют. Пневмония, туберкулез, фарингит. Солдаты только смеются. Здесь нет врачей. Нет лекарств.

— У него бронхит, — произнесла Эвелин со страхом в голосе. — И становится все хуже.

Лиама словно током пронзила злость. Если бы у него была огневая мощь, чтобы уничтожить это место, не причинив вреда гражданским, он бы сделал это не задумываясь.

Он прочистил горло, заставляя себя сосредоточиться на деле.

— Нам нужно идти. Одевайтесь и возьмите то, что нужно ребенку. Поторопитесь, пока патруль не вернулся.

Эвелин нахмурилась.

— Что будет, если они нас обнаружат? Они ранили людей, которые пытались уйти. Они увозят больных, и никто никогда их больше не видит. Тетя Тревиса, у нее был диабет. Они не давали ей нужное количество инсулина. Она умерла здесь. Им наплевать. Я уже говорила тебе о детях. А молодые девушки и женщины…

— Знаю, — произнес Лиам. — Я разберусь с этим. Ведите себя как можно тише. И следуйте моим указаниям.

— Так и сделаем. — Тревис запихнул в рюкзак бутылочку, пару матерчатых пеленок, несколько тряпок и одну помятую банку с молочной смесью. — Мы не хотим оставаться здесь ни на минуту дольше, чем нужно.

Эвелин одела ребенка в пальто и шапочку, затем уложила его в переноску и обмотала ремни вокруг плеч и талии. ЭлДжей. слабо кашлял и хныкал.

Лиам напрягся.

— Что, если он заплачет?

Эвелин показала соску.

— У меня есть пустышка, но это не гарантия. Дети плачут.

Лиам напряженно кивнул. Не так давно он ничего не знал об этих непредсказуемых маленьких существах. После двух с половиной месяцев с Шарлоттой он убедился, что знает еще меньше, чем раньше.

Тревис положил руку на предплечье Лиама.

— Я знаю, как стрелять из пистолета. Пусть не эксперт, но мне нравится стрелять по тарелочкам, и я несколько раз бывал на стрельбище. Пожалуйста, позволь мне помочь.

Лиам сжал челюсти. Он не доверял никому, кроме себя, но если их обнаружат, ему понадобится поддержка.

Он снял с предохранителя свой «Глок» и передал его Тревису рукояткой вперед.

— Магазин заряжен, патрон уже в патроннике.

— Спасибо, — поблагодарил Тревис.

Лиам возразил:

— Пока ещё рано меня благодарить.

Лиам

День восемьдесят восьмой

Тревис придержал дверь открытой для Эвелин и Лиама. Тревис шел первым, Эвелин с ребенком в середине, Лиам замыкал группу.

М4 висел на перевязи у него на груди в пределах досягаемости. Он достал HK45 для использования в ближнем бою. Если понадобится, глушитель поможет им выиграть время.

Холодный ночной воздух подействовал как пощечина. Весна или нет, но прохладные ночи на Среднем Западе все еще опускались до минус семи градусов. Несколько снежинок спиралью падали с темного неба.

Ребенок проснулся. Его маленькие худенькие ручки болтались по обе стороны переноски, и он недовольно хныкал. На улице холодно, а ему не хватает тепла и уютной кроватки.

— Ш-ш-ш, милый, — прошептала Эвелин, поглаживая его по спине.

ЭлДжей разразился неровным кашлем между жалобными криками, в его груди слышался влажный хрип, который, как знал даже Лиам, не должен исходить от младенца.

Его племянник болеет. Лиам не знал, насколько, но это серьезно.

Они не прошли и ста футов, как из темноты раздался голос.

— Эй! Что вы делаете?

Справа от них из тени между двумя трейлерами вышла любительница покурить. Сигарета свисала с ее губ. Уголек светился, как один красный глаз.

Лиам держал дуло пистолета опущенным под углом в сорок пять градусов, но угроза чувствовалась ясно.

— Тебя это не касается.

Тревис и Эвелин остановились, испуганные и неуверенные.

Он жестом велел Бруксам обойти женщину, стоявшую в центре узкой дорожки.

— Мы должны идти.

— Вы никуда не можете уходить! — повысила голос дама с сигаретой. — Это запрещено. Кто этот парень? Почему у него пистолет?

— Джанет, пожалуйста, — попросила Эвелин. — Мы тебя не беспокоим. Просто притворись, что ты нас не видела.

— Зачем мне это делать? — поинтересовалась Джанет, насупившись и упрямясь.

— От нее одни неприятности, — заметила Эвелин тихо. Она похлопала ЭлДжея по попе и дала ему соску. Ребенок покашлял, но начал тихо сосать. — Мы ей не нравимся.

Лиам посмотрел назад. Никто больше не выходил из трейлера, никто из охранников не направлялся в их сторону — пока.

— Просто идите.

Они продолжили путь. Их ботинки гулко шлепали по раскисшей грязи, мертвой траве и слякотному снегу. Огни вдоль ограждения по периметру становились все ярче, тени между трейлерами казались темными и густыми.