Лиам выследит его и убьет. Сегодня. Прямо сейчас.

— Призрак! — скомандовал Лиам. — Оставайся с Ханной.

Пес издал еще один громкий лай, его мышцы напряглись в стремлении найти угрозу, но он послушался.

Лиам пошел к задней двери, пятясь назад, держа винтовку направленной на лес. Призрак последовал за ним.

Ханна ждала их. Она прижимала дочь к груди. Ее лицо побелело, губы побледнели.

— Он не умер.

— Нет.

— Ты собираешься его убить.

Лиам колебался. Он чувствовал себя растерянным до глубины души. Он не хотел оставлять Ханну. Каждый инстинкт противился этому. Она стала его уязвимым местом. Он оказался между молотом и наковальней — ведь ему нужно с одной стороны защитить Ханну, а с другой — убить Пайка.

— Иди, — сказала Ханна. — Он должен умереть.

Лиам надел куртку, шарф и надвинул шапку на уши. Он натянул перчатки и взял три заряженных магазина — два для AR-15 и один для «Глока» — и сунул их в карманы. Ему не хватало нагрудного ремня и военного снаряжения для холодной погоды.

— Когда вернусь, я просвищу «С днем рождения». Стреляй в любого другого. Без колебаний.

Ханна кивнула, ее черты лица напряглись.

— Ты вернешься.

— Вернусь.

Призрак ходил из гостиной на кухню и обратно, настороженный и грозный, низко рыча. Лиам чувствовал себя немного лучше, когда с Ханной рядом оставался пес. Только немного.

— Если я тебе понадоблюсь, свистни, — сказал Лиам. — Где твой 45-й калибр?

Она сдвинулась, держа Шарлотту одной рукой, и достала пистолет из кармана спортивных штанов.

— Он заряжен. Патрон в патроннике, как ты меня учил.

— Не выпускай его из рук.

Лицо Ханны ожесточилось.

— Я знаю.

Пайк

День двадцать первый

Пайк вернулся назад по своим собственным следам.

Солдат ошибочно полагал, что он охотник. Увы, это не так.

На окраине города дома вдоль реки резко заканчивались, когда земля спускалась в крутой овраг у самого берега реки. С обеих сторон оврага тянулись леса.

Снова пошел снег. Даже под пологом деревьев снежная каша поднималась до уровня его коленей. Он пробирался через нее с трудом. Его ботинки приглушенно скрипели при каждом шаге.

Снег налипал на голову и плечи, забирался в каждую щель и трещину, пробирался между складками шарфа, стекал по шее и спине, проскальзывал между перчатками и рукавами куртки.

Из-за быстро падающего снега он не мог видеть перед собой более чем на тридцать футов. Дальше будет еще хуже. Но Пайк не волновался.

Он создал необходимые следы, прежде чем вернуться назад, подбросить свежую добычу и ждать, когда ловушка сработает.

Солдат безукоризненно следовал плану. Он верил, что Пайк впереди него. Он никогда не увидит его, подкрадывающегося сзади.

Пайк не имел ни чувства справедливости, ни чести. Как только заметит солдата, он выстрелит ему в спину.

Буря давала возможность укрыться. Солдат не должен услышать его приближение из-за ветра. Не сможет учуять его или почувствовать. Черт, Пайк и сам не мог доверять своим собственным чувствам.

Он пробирался по снегу, наступая на аккуратные следы Солдата, которые повторяли его собственные, слепо продвигаясь вперед. Видеть становилось все труднее. Ветер усиливался, посылая тучи ледяных кристаллов по снегу.

Он крепче сжал пистолет и ускорил шаг.

Впереди раздался какой-то звук. Пятнадцать, двадцать футов. Прямо впереди? Или немного западнее?

Пайк крутанулся на месте, поднял пистолет, осматривая деревья. Все выглядело одинаково. Те же уродливые бесплодные дубы и клены. Те же сосны и ели, занесенные снегом.

Его кольнула тревога. К такому чувству он не привык. Ему оно не нравилось.

Еще один звук, на этот раз позади него. Тихий скрип, словно осторожные шаги, утопающие в снегу.

Он развернулся, дико вывернув шею.

Слева от себя он почувствовал движение. Потом впереди.

Пайк не слышал ни звука и ничего не видел.

Лес представлял собой сплетение черных разлапистых деревьев, которые давили на него со всех сторон. Угроза казалась вполне ощутимой, холодный воздух был тяжелым и удушающим.

На юго-западе ветка, заваленная снегом, сломалась под его тяжестью. Куча снега упала на землю.

Он стиснул зубы в раздражении. Просто его слишком активный разум играет с ним. Этот жестокий холод проникает в его голову.

Пайк продолжал идти, упорно пробираясь через глубокие сугробы. Следы постепенно засыпало, и с каждой минутой находить их становилось все труднее.

Его ноги стали свинцовыми и жесткими. Он споткнулся о что-то, зарытое в снег, и чуть не упал, но устоял на ногах.

Пайк быстро уставал от этого.

Девушка ждала его в теплом доме. Он мечтал убить солдата — ему уже все равно, как. Пора с этим покончить.

Скрипнула ветка. Снег упал на землю. Бурундук проскочил сквозь заросли.

Звук разносился. Невозможно понять, откуда он исходит.

Позади него. Впереди. Слева или справа.

Это смущающее чувство терзало его нутро. Возможно, солдат умнее, чем он предполагал. Более хитрый и изворотливый.

Может быть, Пайк уже не единственный, кто играет в эту игру.

Он почувствовал, как земля проседает под ногами, и вспомнил, где находится овраг. Он должен быть слева от него. Десять футов? Пятнадцать? В условиях почти полного отсутствия света Пайк не мог разглядеть обрыв за тонкой линией деревьев.

Он мысленно представил себе рельеф местности. Это был резкий и крутой склон. Легко сорваться со снежного обрыва и упасть на пятнадцать ярдов вниз, в реку, черную как кровь.

В такую непогоду ничего не подозревающий человек даже не заметит, как это произойдет.

Пайк ступил на следующий след и резко остановился. Его беспокойство нарастало, он смахнул лед с ресниц и прищурился на отпечатки.

Что-то здесь не так. Он не мог определить, что именно, просто чувствовал.

Подняв пистолет, он повернул его влево, затем вправо, поворачивая шею, прищуриваясь в поисках любого намека на опасность.

Ничего. Он ничего не видел. Но чувствовал солдата как зловещее присутствие, скрывающееся за пределами его видимости.

Опасение переросло в нечто иное — чужое, но все же узнаваемое чувство, инстинкт, которым обладают все млекопитающие, даже он.

Страх.

Подобно преследуемой добыче, Пайк бросился бежать.

Лиам

День двадцать первый

Снег падал на лицо Лиама, жаля его щеки, лоб и нос.

Он страдал. Его поясница болела в знак протеста. Он слишком долго сидел в одной позе.

Зубы стучали. Руки напряглись. Он сгибал пальцы на спусковой скобе винтовки AR-15, чтобы разогнать кровь.

Лиам сидел на корточках под прикрытием кучи деревьев в пятнадцати футах слева от следов из хлебных крошек, которые Пайк оставил для него. Он проследил за ними до поворота и затаился в засаде, готовый напасть на свою цель.

Пайк попытался обойти вокруг и подкрасться к Лиаму сзади. Не сработало. Он воспользуется планом Пайка против него самого.

Лиам проверил, нет ли двойных следов. Он двигался полукругом от видимого следа вперед, пока не нашел его, а затем устроил засаду, проверив состояние местности вокруг своей огневой позиции.

С точки обзора Лиама, расположенной за V-образной щелью в стволе дуба, он увидит Пайка раньше, чем Пайк увидит его. А затем Лиам пристрелит его.

Лиам вздрогнул. Все вокруг покрылось белым налетом. Когда он повернулся, чтобы посмотреть в ту сторону, откуда пришел, там не осталось ничего, кроме белизны, словно дома полностью снесло. Или их вообще не было.

Метель пришла, казалось, из ниоткуда. Снежные бури постоянно проносились над огромным озером Мичиган. В этом нет ничего необычного. Но в отсутствие метеорологического оповещения люди больше не могли их предвидеть.