Она сама разделала оленя, как учил ее дедушка, оставив крестец для вяленого мяса, которое нравилось и ей, и дедушке. Призраку, видимо, тоже.

Он продолжал принюхиваться, пока она добавляла черный перец и немного розовой гималайской соли Ханны. Призрак был таким высоким, что мог легко дотянуться до стола. При любой возможности он выхватывал кусок, проглатывая его одним махом. Если бы они не проявили осторожность, пес съел бы всего оленя сам.

Квинн предложила ему органы в большой миске, которые он с радостным ворчанием и фырканьем умял. Она никогда не видела, чтобы у собаки выделялось столько слюней.

Квинн посмотрела через двор на «Оранж Джулиус», стоящий у дороги. Она скучала по нему. Скучала по поездкам с дедушкой в этой дряхлой консервной банке, по тому, как в кабине пахло жиром и его любимым супом фо.

Теперь там просто пахло затхлостью.

— Человек не может жить только мясом, — проворчала бабушка.

Квинн моргнула.

— А я попробую.

— Слышала когда-нибудь о цинге? Тебе нужны овощи. Фрукты. Зелень! Консервы уже становятся дефицитом.

— Меня до смерти тошнит от мерзкой консервированной зеленой фасоли, — призналась Квинн.

У бабушки в подвале за потайной дверью хранились запасы на несколько лет вперед. Раньше было больше. Правда, они много чем делились.

Возможно, это ошибка. Хотя Квинн так не считала.

Больше живых людей в их общине означало больше рабочих рук для помощи в посадке и сборе урожая, рубке дров, рытье туалетов, сборе припасов, починке сломанных вещей, изготовлении биодизельного топлива, уходе за скотом и патрулировании.

Список можно продолжать и продолжать, до бесконечности, без конца и края. Аллилуйя и аминь.

Когда-то Квинн романтизировала образ героя, выживающего в одиночку в навороченном домике в глубине леса.

Реальность оказалась совсем другой.

О некоторых аспектах выживания она никогда не задумывалась, пока ей не пришлось испытать их на себе. Запахи. Зуд кожи головы. Волдыри от ручной стирки одежды. Постоянная грызущая боль от голода. Страх и стресс.

И пауки. Они обитали повсюду. Как только люди исчезали из здания, их место занимали пауки. Отвратительно.

Их новая домашняя коза прогуливалась за углом, деловито жуя траву. Ошейник и веревка, привязанная к дому, не давали ей далеко уйти.

Поскольку она была белой с черными пятнами, Майло назвал ее Орео, что только усиливало голод Квинн каждый раз, когда она называла имя этой проклятой козы.

Бабушка взглянула на Орео и усмехнулась.

— Лучше, чем газонокосилка.

Несколько дней назад они посетили ферму мистера Аткинсона на Сноу-роуд, чтобы обменять бабушкины персики в банках на мед. Ну и еще они поменяли флакон рыбьих антибиотиков на одну козу. Жена мистера Аткинсона, Шерри, подхватила тяжелую инфекцию мочевыводящих путей.

— Лучше бы ты выменяла ту милую черную корову породы ангус, — буркнула Квинн. — Я думаю, они бы обменяли половину своего коровника на эти антибиотики.

Бабушка прищелкнула языком.

— Не стоит пользоваться нуждающимися людьми. Кроме того, за козами легче ухаживать, чем за коровами. С козой мы сможем делать собственное молоко, йогурт и сыр.

— М-м-м, сыр. — У Квинн потекло изо рта, когда она представила себе свежеиспеченный хлеб, пышущий жаром из дровяной печи, намазанный тающими кусочками вкуснятины. — Я уже люблю тебя, маленькая козочка.

— Я собираюсь обменять маленького козленка, как только смогу. Если мы сможем завести стадо, Призрак будет охранять их от койотов и этих проклятых одичавших собак, вечно шныряющих вокруг.

Квинн снова взглянула на Орео, с трудом сдерживая внезапную влагу в глазах. Глупая коза заставила ее вспомнить о Майло.

Она чувствовала, как он настороженно кружит вокруг нее, словно спутник, всегда находящийся рядом, но сохраняющий постоянную дистанцию. Всякий раз, когда она пыталась приблизиться к нему, он убегал, как пугливый жеребенок.

Она причинила ему боль, оттолкнув его. Теперь он держался настороже.

Она все испортила, но не знала, как это исправить.

В последнее время она испортила много вещей со многими людьми.

Квинн опустила лейку. Смахнула слишком длинную челку с глаз. Чувство вины грызло ее. Она все исправила с Бишопом, Ханной и Лиамом.

А вот бабушка…

Она любила бабулю всем сердцем, но даже в лучшие времена та была колючей как чертополох. Тем не менее пришло время поговорить.

Квинн

День сто девятый

— Бабушка, — позвала Квинн

Молли сделала вид, что не слышит.

Квинн знала, что она ее прекрасно расслышала.

— Бабушка.

Молли наклонилась и полила здоровые зеленые листья мангольда, растущие из почвы в пластиковом пакете для продуктов. С одной стороны — ее всегдашний «Моссберг», с другой — трость.

— Когда погода окончательно изменится, их уже можно будет пересаживать.

— Бабушка…

— Как у тебя обстоят дела со средствами женской гигиены?

Вопрос настолько неожиданный, что Квинн просто посмотрела на нее.

— Прокладки? Тампоны?

— Да, бабушка, я в курсе. У меня есть несколько штук из магазина, купленных после Коллапса. Как только они закончатся, я возьму менструальную чашу, как ты мне говорила. И эти моющиеся, многоразовые впитывающие салфетки.

Бабушка кивнула сама себе.

— Хорошо, хорошо. А противозачаточные?

Квинн вздрогнула.

— Что?

Бабушка бросила на нее взгляд и вздернула свои сросшиеся брови.

— Может, я и верующая женщина, но не слепая и не слабоумная. Девочки порой попадают в неприятности, и мне трудно что-либо сказать, чтобы их остановить. Так что…

Квинн зашипела, ее лицо пылало.

— Я не…!

— Я видела, как этот Маршалл смотрит на тебя. Думаю, пройдет не так много времени, прежде чем ты заметишь и начнешь смотреть в ответ.

— Джонас не…

— Ты больше не можешь просто сбегать в аптеку и купить противозачаточные таблетки.

— Я прекрасно знаю об этом.

— Я приготовила для тебя кое-что в подвале. Спермицид, презервативы. Правда, их хватит не больше, чем на год или два.

В ужасе от слов, вылетевших из бабушкиного рта, Квинн уставилась на нее.

— Нет безопасных травяных альтернатив. Некоторые природные методы профилактики обладают малой эффективностью…

Квинн зажала уши ладонями.

— Ля, ля, ля. Я тебя не слышу!

Бабушка заговорила громче.

— Радуйся, что я подумала заранее и запаслась этим для тебя. Иначе тебе пришлось бы делать презервативы из свиных кишок.

Квинн чуть не грохнулась прямо там.

— Бабуля!

Молли пожала плечами.

— Что? Кровь и кишки тебя не трогают, а пестики тычинки — да?

Лицо Квинн полыхало. Ей хотелось, чтобы земля разверзлась и поглотила ее.

— Я не собираюсь заниматься такими вещами. Ясно? Очень, очень долго.

Внезапно бабушка стала серьезной.

— Сейчас не время для того, чтобы приводить в этот мир ребенка. В странах Африки к югу от Сахары смертность среди женщин во время родов составляет один к шестнадцати. Это почти семь процентов всех беременных женщин. Ты слышишь меня? Вот где мы сейчас находимся. Никаких дородовых витаминов и осмотров. Никаких УЗИ. Никаких кесаревых сечений.

— Ханна…

— Ханна чуть не умерла от преэклампсии!

Квинн отвесила челюсть. Упрямая, хамская часть ее души хотела спорить просто для того, чтобы спорить, но она подавила свое раздражение.

— У меня нет намерения…

Бабушкино морщинистое лицо ожесточилось.

— Ты не всегда выбираешь, девочка.

От досады Квинн захлопнула рот. Она прекрасно понимала, что имела в виду бабушка.

Она подумала об ужасных историях из Иллинойса; Синдикат захватывал лагеря Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям и маленькие городки, крал и продавал девушек и женщин. Ее желудок скрутило.

Бабушка указала на нее своими садовыми перчатками.