Шеф хлопнул кулаком по столу.

— Я не одобрю это дерьмо. Не в моем городе.

Розамонд повернулась к нему, на ее лице все еще сияла улыбка, но Ноа различил жесткость в ее плечах, плотно сжатый рот.

— Сэм. Тебе не кажется, что ты немного перегибаешь палку? Мы просто проводим учет того, что у нас есть и кому нужна помощь.

Он отодвинул стул и грозно встал. Ткнул пальцем в суперинтенданта, затем в членов совета.

— Это вы слишком остро реагируете! Ведете себя так, будто несколько месяцев без интернета — это конец света! Мы все обходились без удобств. Мы можем сделать это снова. — Его глаза сузились, когда он перевел взгляд на Джамала. — Ну, по крайней мере, мое поколение. Вы, воспитанные детишки, не распознаете жесткость, если она укусит вас за задницу.

Джамал покраснел.

— Я не думаю, что вы понимаете, насколько глубоко технологии проникли в каждый аспект…

Шеф размахивал руками в воздухе, его бульдожье лицо багровело от гнева.

— Мне не нужен… какой-то миллениал, чтобы объяснять жизнь!

Разочарование вспыхнуло в Ноа, но он быстро подавил его. Шеф Бриггс был его начальником; его личные чувства к Бриггсу не имели значения. Бриггс любил правила и нормы. Ему нелегко давалось нестандартное мышление. Кроме того, он отличался сварливостью и устоявшимися взглядами.

Ноа был спокойным, добродушным парнем. Он не хотел создавать дополнительные проблемы, когда напряжение уже вибрировало в комнате. Он стиснул зубы и заставил себя улыбнуться.

— Думаю, нам всем стоит перевести дух.

— Мне не нужно делать чертов вдох! — почти заорал шеф. — Никто в этом городе не собирается «объединять» свои ресурсы, пока я здесь командую! Мы не будем этого делать.

Он крутанулся на пятках и выбежал из комнаты. Дверь захлопнулась за ним.

На мгновение все замерли в ошеломленной тишине.

— Я поговорю с ним, — ровно сказал Ноа. — Мы все сейчас немного напряжены. Он придет в себя. Мы все просто пытаемся помочь.

— Отличное начало. — Взгляд Розамонд скользнул в сторону закрытой двери, слегка нахмурившись. — Мы здесь семья. И мы будем держаться вместе, как семья. Мы пройдем через это. Я обещаю вам. — Она улыбнулась. — И, несмотря ни на что, с Рождеством.

Зал разразился слабыми аплодисментами, но они быстро становились все громче и восторженнее. Ноа обнаружил, что тоже аплодирует, несмотря на растущую тревогу в глубине души.

Людям нужен лидер, который возьмет на себя ответственность. Им нужна надежда, план.

Розамонд Синклер знала, как дать им это.

Квинн

День третий

Квинн никогда не приходилось видеть бакалейную лавку «Френдли» в таком состоянии. Казалось, что в магазине сейчас больше людей, чем во всем городе.

Кассир — бойкая рыжеволосая девчонка по имени Уитни, с которой Квинн училась в школе, но которая ей не особенно нравилась — ходила взад-вперед по проходам, объявляя, что оплата по кредитным картам невозможна и принимаются только наличные.

Генераторы работали, но они были включены в основном для холодильной и морозильной секций магазина. Половина флуоресцентных ламп не горела, а другая половина жужжала и мерцала, и самый безвкусный и скучный продуктовый магазин приобрел жуткую, даже зловещую атмосферу.

Не говоря уже о головной боли, которую Квинн испытывала.

Тот, кто думал, что людям понадобится время, чтобы понять, что эта история с ЭМИ — долгосрочный кризис, просто идиот. Массы выросли на Инстаграме, Фейсбуке, Ютубе и Нетфликсе, но они не совсем невежественны.

Несмотря на то, что правительство все еще извергало свою чушь о «временном отключении электричества» через экстренное вещание, люди поняли, что все гораздо серьезнее.

Спортивные мамаши и прилизанные папаши проносились по проходам, их лица выражали напряжение и настороженность, они тащили за собой своих плаксивых детей, едва не врезаясь тележками в других покупателей в стремлении схватить все, что только можно.

Однако до полного хаоса дело не дошло. У них не перенаселенный город с высоким уровнем преступности, кишащий бандами, как Детройт или Бентон-Харбор.

Фолл-Крик оставался маленьким городком. Все эти люди знали друг друга, постоянно совали свой нос в дела друг друга. Ты точно знал, кто твои враги.

Квинн с новой решимостью взялась за свою тележку, чуть случайно не задев боком Аннет Кинг, директора средней школы, которая деловито складывала в свою тележку мешки с рисом и сухими бобами.

У нее в тележке лежали упаковки с солью, кувшины с отбеливателем, банки с растворимым кофе и масло, которое можно было использовать в лампах, а не только для приготовления пищи. По меньшей мере десять упаковок туалетной бумаги были засунуты в стойку под тележкой.

Будучи директором школы, она отличалась умом. Определенно слишком умна, чтобы охотиться за замороженным мясом или охлажденными скоропортящимися продуктами, как большая толпа идиотов сзади.

Директор махнула ей рукой. Квинн кивнула в ответ, чувствуя себя так же напряженно.

В списке, который ей дала бабушка, не значилось никакой еды, что выглядело странно. Бабушкина кладовая набита продуктами на несколько недель вперед, но все равно казалось, что этого недостаточно, чтобы пережить долгую мичиганскую зиму, которая обещала снег до марта, а то и до апреля.

Квинн снова взглянула на наспех нацарапанный список в своей руке. У бабушки, имеющей небольшой постоянный доход, на руках имелось всего сто пятьдесят долларов наличными. Квинн добавила к ним свои собственные сбережения в размере двадцати пяти долларов, которые ей прислала дальняя тетя в качестве подарка на день рождения.

— Просто возьми как можно больше, — напутствовала ее бабушка.

Так она и сделала. Маневрируя, она отошла от продуктовых рядов и направилась в отдел товаров для здоровья. Она уже захватила аккумуляторные батарейки разных размеров. Положила в тележку ряд упоковок с ибупрофеном и аспирином, антибактериальную мазь, затем бутылочки с мылом для рук, тюбики зубной пасты и средства женской гигиены. Будет очень неприятно, если эти вещи закончатся.

Она пожалела, что во «Френдли» не продается синяя краска для волос ее марки, чтобы запастись впрок, но ей приходилось заказывать ее на «Амазоне». А доставка больше не работает.

На самом деле ей стало все равно, как она думала. Трагедии свойственно все расставлять по своим местам.

Она откинула челку с глаз, устало вздохнула и продолжила идти. Как бы она ни старалась сосредоточиться на задаче, ее мысли все время возвращались к дедушке.

Она все время видела его застывшее лицо. Его морщинистая коричневая кожа приобрела странный, тошнотворный голубовато-серый оттенок. Снежинки собирались на его мертвых стеклянных глазницах.

У нее болела грудь. Словно огромная рука сжимала ее сердце. Она никогда не думала, что горе — это такая физическая вещь.

Занятость немного помогла. Бабушка заставляла ее бегать по дому, как курицу с отрубленной головой. Она провела вчерашний день — день Рождества, но это не имело значения — помогая бабушке заклеить все окна алюминиевой фольгой, чтобы утеплить дом и отразить тепло обратно в комнату.

Бабуля не отличалась спокойным характером. Она всегда занималась домом, садом, посещала молитвенные собрания или работала волонтером в церкви. Ей нужно было двигаться, суетиться, что-то мастерить, строить или готовить. Даже после инсульта и трости бабушка не позволяла ничему остановить ее.

Квинн моргнула, борясь с внезапными слезами. Она не хотела плакать. Если бы она заплакала, то развалилась бы на части прямо здесь, в магазине. А этого она никак не могла допустить. Кроме того, это испортит ее макияж.

В ее тележку врезался высокий, хмурый белый мужчина в дорогом шерстяном пальто. Он протиснулся мимо нее, направляясь к витрине в центральном проходе, уставленной упаковками бутилированной воды.

Она узнала в нем отца Уитни, рыжеволосой кассирши, но не знала его имени. Да и не важно.