— Может быть, он помогает загонять заключенных в тюрьму и не может передать тебе весточку. Это ужасно — отсутствие связи. Уверен, с ним все будет хорошо.

— Конечно, будет. Тем не менее, беспокоиться — это прерогатива матери, не так ли? — Она разгладила переднюю часть своего темного пиджака, взяв себя в руки. Когда она снова посмотрела на Ноа, ее глаза выражали спокойствие и уверенность. — Кстати, о беспокойстве. Я волнуюсь за тебя и Майло в вашем промерзшем доме.

— Мы в порядке, — автоматически ответил он, хотя на самом деле это далеко не так.

Он ужаснулся тому, как быстро они расправились с дровами. Он уже приготовил две тумбочки, старую книжную полку и письменный стол, чтобы нарубить их в первую очередь для дополнительного топлива. Даже если он сожжет всю свою мебель, дрова все равно закончатся довольно быстро.

По крайней мере, ему не нужно беспокоиться о сохранении тепла в доме днем, когда Майло в церкви с Квинн и девочками Бишоп.

— А еда?

— Еды мало, но мы справляемся.

Он теребил свое обручальное кольцо, смущаясь, что у них нет больше. Ханна всегда старалась запастись едой на месяц зимой, если не больше. Их кладовая всегда оставалась полностью заполненной — настолько, насколько позволял бюджет.

Из-за работы и родительских обязанностей Ноа пустил все на самотек. Его лицо вспыхнуло от стыда.

Как же он ошибался во многих вещах.

Розамонд покачала головой.

— Так не пойдет, Ноа. Я не хочу, чтобы Майло мерз в этом холодном доме. Не с его состоянием. Это неправильно. — Она наклонилась и понизила голос. — У меня есть сюрприз. Я приготовила для вас дом в «Винтер Хейвене».

Ноа замялся.

— Я не могу занять чей-то дом…

— Гарсиа сейчас на Арубе. Как ты думаешь, когда они вернутся домой? Не скоро. Если и когда они вернутся, мы с радостью вернем им их дом в том же состоянии, в котором мы его застали. Но я не буду стоять в стороне и не позволю ребенку замерзнуть до смерти, когда для него есть отличный дом со светом, теплом и горячей водой.

Ноа покачал головой. Это все еще казалось неправильным, как кража. Как вторжение в чужое личное пространство. Брать что-то, что принадлежало кому-то другому, что не принадлежало ему, не должно принадлежать ему.

— Мы должны задействовать неиспользуемые ресурсы. — Розамонд сжала его руку. — Я знаю, что ты слишком скромен, чтобы принять это для себя. Но ты заслуживаешь этого. После всего, через что ты прошел? Твоему сыну нужна горячая ванна и домашние макароны с сыром, которые готовятся в духовке. И электричество для его приставки. Майло заслуживает этого. Сделай это для него, для моего приемного внука.

— Но… — пробурчал Ноа.

— Все уже готово. Я пришлю к тебе людей около шести. Приготовь свои вещи.

Все, что сказала Розамонд, чистая правда. Майло отличался слабым здоровьем. Ноа никогда не забывал о его уязвимости, ни на секунду.

Ноа вспомнил ужас и беспомощность, которые он испытал, оказавшись в ловушке на кресельном подъемнике. Это чувство бессилия. Он готов пойти почти на все, лишь бы не испытывать это чувство снова.

Он отец Майло. Его работа заключалась в том, чтобы обеспечить безопасность сына. Любой ценой.

Если это означало принять грандиозный подарок, который он не заслужил или не заработал, то так тому и быть.

Теснота в груди ослабла. Влага заполнила глаза Ноа против его воли. Он напряженно моргнул, благодарность переполняла его.

— Я не смогу отплатить тебе…

Розамонд махнула рукой.

— Забудь об этом. Ты всегда был для меня сыном, с того самого первого раза, когда впервые появился у нас, застенчивый худой ребенок, который едва мог смотреть мне в глаза. Я помню только то, как ты чуть не слопал все мои запасы.

Ноа покраснел.

— Ты мне нужен, Ноа. Мне важно знать, что я могу на тебя положиться. Страсти поутихли. Реальность начинает проясняться. Ты всегда был миротворцем. Это то, что нам нужно сейчас больше, чем когда-либо.

— Конечно. Все, что я могу сделать.

Искренняя улыбка расцвела на ее лице.

— Мы семья, Ноа. Это то, что делает семья.

Он хотел сказать что-то еще, но она уже отвернулась, когда к ней подошли два сотрудника ее офиса с напряженными выражениями на лицах. Один из них что-то быстро прошептал ей на ухо, и она повернулась на каблуках и пошла за ними, не оглядываясь назад.

Ноа остался стоять один в бежевом коридоре, с открытым ртом, все еще не совсем понимая, что только что произошло. Так обстояли дела с Розамонд Синклер.

Она добивалась своего, независимо от того, нравилось тебе это или нет.

Она была резкой, жесткой, бесцеремонной женщиной. Не всем она нравилась. Но, по опыту Ноа, она всегда поступала правильно по отношению к нему.

И за это он был ей благодарен. И предан.

Ноа

День шестой

— Чем сейчас занимается суперинтендант? — спросил Рейносо.

Ноа пожал плечами и почесал отросшую бороду. Ему нравилось держать лицо гладко выбритым, но за последнюю неделю на бритье не нашлось ни времени, ни желания.

На первый план выходили более важные дела — например, чтобы Фолл-Крик не развалился.

— Кого это волнует? — ответил Хейс. Он запихнул в рот еще одну булочку разогретого в духовке домашнего хлеба с расплавленным сыром. Крошки рассыпались по его груди. — Если все заседания комитета будут такими, как сейчас, я умру счастливым человеком.

Розамонд Синклер созвала очередное утреннее заседание совета, на этот раз в своем доме в «Винтер Хейвене». В электричестве нуждались и более важные здания, чем мэрия. Одним махом она перенесла штаб-квартиру к себе.

Ее дом представлял собой самодостаточный мини-особняк, снаружи отделанный бревнами, а внутри — полы из бразильского дерева, сводчатые потолки, хрустальные люстры, мраморные столешницы и плитка в ванной. Все здесь было огромным, витиеватым и роскошным. Совершенно не в стиле Ноа, но он все равно восхищался каждой элегантной деталью.

Все остальные гораздо больше завидовали свету и теплу, работающей плите и восхитительному гулу холодильника из нержавеющей стали.

Члены совета собрались в изысканной официальной гостиной, расположившись на бархатных диванах и креслах. Табуреты и парчовые стулья для столовой перенесли в комнату для дополнительной рассадки.

Два помощника суперинтенданта разносили тарелки с закусками — сосиски в тесте, тарталетки и крошечные буррито. Все горячее и ароматное. Очень вкусно.

На секунду почти удалось забыть, что страна только что погрузилась в хаос. Что их маленький городок отрезан от всего мира, заперт в холоде и темноте, совершенно одинок. Что помощь от правительства не пришла и может не прийти еще несколько недель или месяцев. Почти.

Чувство вины укололо его. Ноа и Майло переехали в свой собственный красивый бревенчатый домик в общине «Винтер Хейвен» вчера вечером. Не такой шикарный, как у Розамонд, но это не имело значения.

Солнечные батареи работали, вместе с генератором в дни, когда не хватало солнечного света. В кладовой имелся запас еды на две недели.

После нескольких дней без электричества оно уже казалось дорогой роскошью. Ноа и Майло нежились в нем. Принимали горячий душ. Запекли в духовке макароны с сыром, как и советовала Розамонд, и съели все вместе.

Впервые после ЭМИ Ноа спал крепко.

Тем не менее, это решило лишь одну из множества непреодолимых проблем, стоявших перед ним. Его беспокойство по поводу лекарств Майло росло с каждым днем.

Розамонд хлопнула в ладоши, привлекая всеобщее внимание. В комнате воцарилась почтительная тишина. Она сидела на стуле под арочным входом между гостиной и столовой, за спиной у нее виднелась ярко освещенная кухня.

— Спасибо всем, что пришли. Надеюсь, вам понравилось угощение. Уверяю вас, это еще не все. Я обещала позаботиться о вас, и я позабочусь. Но сначала несколько важных вещей.