— Привет.

— Рада, что ты выбрался. Здесь было уныло, как на похоронах монахини.

— Звучит скучно.

— Даже не представляешь, как скучно. Мне не разрешили включить Элвиса на айподе. Я знаю, как сильно ты любишь Элвиса. По крайней мере, мне не пришлось слушать Queen до тошноты.

— Ты скучала по мне.

Квинн подняла палец.

— Поправка. Я скучала по своей комнате. Все вели себя так, будто ты заслуживаешь ее больше, чем я, или что-то в этом роде. Как по мне, пора вытащить твою ленивую задницу из моей кровати.

Его улыбка стала шире.

— Договорились.

Призрак прижался мордой к щеке Майло и обнюхал все его лицо и голову, как бы проверяя, все ли в порядке со здоровьем его подопечного. Довольный осмотром, он положил голову на грудь Майло и удовлетворенно заскулил.

— Я тоже рад тебя видеть, мальчик, — сказал Майло.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Ханна. — Ты голоден?

Его бледные губы дернулись.

— У вас есть арахисовое масло?

Он выглядел усталым и слабым, но бодрым. Он здесь, он жив. Квинн ухмыльнулась в ответ так сильно, что у нее заболели щеки.

— Думаю, мы сможем найти немного специально для тебя.

— Со взбитыми сливками, но не хрустящим хлебом. «Джиф», пожалуйста.

— Не забегай вперед, ладно. Ты получишь то, что получишь, и не будешь устраивать скандал.

— Я знаю, знаю. — Майло посмотрел мимо Квинн. Его темные глаза мерцали. — Где папа?

В одно мгновение кислород покинул комнату. Квинн напряглась, ее ребра сжимались все сильнее и сильнее. Стало трудно дышать. Стены сомкнулись.

В ее мозгу пронеслись ужасные образы, которые она не могла забыть — Розамонд, притягивающая Ноа в свои объятия, как питон, обхватывающий жертву, выстрел, как он сидел на диване минуту, а кровь медленно растекалась по его животу, как распускающийся цветок.

Ханна склонила голову и сжала руку Майло.

— Ох, милый. Мне так жаль.

Квинн наблюдала, как лицо Майло кривится от растерянности, боли и горя. Она видела, как он осознает, что его отец умер и его больше нет.

Майло зарыдал. Ханна плакала вместе с ним.

Никто не мог ничем помочь ему, облегчить его страдания. Даже Ханна.

Беспомощное негодование бурлило в жилах Квинн. Горячие слезы навернулись на глаза; она сморгнула их. Она не хотела плакать. Квинн отказывалась рыдать.

Все, через что они с Майло прошли вместе. Все, что они пережили. Но именно Ноа в итоге причинил ему самую большую боль. Он бросил Майло, бросил их обоих. Дурак, как же он дурак.

Если бы Ноа оказался сейчас здесь, перед ней, она могла бы убить его. Квинн хотела его убить.

Сильно моргая, со сжатыми в кулаки руками, она повернулась и вышла из комнаты, оставив Ханну и Майло на их горько-сладкое воссоединение.

То, в чем она собиралась признаться Ханне, могло подождать. А может, лучше вообще не говорить об этом вслух.

Она радовалась, что Майло лучше. Радовалась тому, что ополченцы потерпели поражение, а Розамонд мертва, что жители Фолл-Крика могут собирать осколки и работать над восстановлением подобия жизни.

И все же.

У нее не находилось слов для выражения своей ярости в разбитом сердце. Эта пустота в груди, это темное нечто, бурлящее под ее ребрами. Словно черная дыра в ее сердце, что-то уродливое и опасное расширялось внутри, поглощая ее всю.

В самой глубине души Квинн знала, что ей не избавиться от этого.

Лиам

День шестьдесят восьмой

Лиам прикрыл глаза, выйдя на крыльцо без куртки. Должно быть, на улице около пяти градусов тепла.

Солнце сияло в предвечернем небе. Снег и лед таяли, с карнизов постоянно капало, кап, кап, кап — все превращалось в воду. То тут, то там виднелись пятна грязно-коричневой земли, изредка мелькала матовая мертвая трава, ожидающая весны.

Они только что закончили ужин — рис с тушеными помидорами, фасоль пинто и кукурузный хлеб. В девять у него начиналось дежурство. Майло, Квинн и Призрак играли на улице.

Квинн пристегнула Шарлотту к груди и носилась по двору, Майло и Призрак бегали за ней, когда она забрасывала их снежками, Призрак восторженно лаял, Майло хихикал. Почти в два месяца Шарлотта издавала радостные воркующие звуки и размахивала своими маленькими кулачками.

Последние дни Квинн держалась неестественно тихо и сдержанно. Приятно видеть, что она снова ведет себя как ребенок. Но она не смеялась, как Майло. Она даже почти не улыбалась.

В душе Лиама зародилось беспокойство. Ему нужно поговорить с Квинн и убедиться, что с ней все в порядке. Может быть, поручить ей дежурство, чтобы она улыбнулась. Она, безусловно, достойно справилась с суперинтендантом. Может быть, пришло время дать ей еще больше обязанностей. Возможно, она нуждалась в этом так же, как и он.

Ханна прислонилась к одной из балок крыльца и с мягкой улыбкой наблюдала за игрой детей. Она выглядела счастливее и здоровее, чем когда-либо раньше.

Лиам тоже почувствовал себя свободнее, словно с его плеч свалилось огромное бремя. Он почти не спал после комы Майло. Ему нравился мальчишка. Очень. Он был отважным и смелым, как и его неукротимая мать.

И поскольку Ханна любила Майло, Лиам тоже его полюбил.

И Шарлотту. Такая кроха, а он уже готов для нее на все. Все это знали. Лиам знал это. Он бы перевернул небо и землю, чтобы защитить малышку.

Лиам переместился и потер поясницу. Синяки на ребрах почти исчезли, боль в позвоночнике уменьшилась благодаря массажу Ханны, но он устал. Безумно устал.

Неделя после поражения ополчения прошла в суматохе. Жители Фолл-Крика кропотливо собирали по кусочкам свой город — чистили разбитые стекла, заделывали дыры от пуль, спасали то, что могли, от остатков пожаров.

Планировались похороны девятнадцати горожан, убитых ополченцами за последние несколько недель, включая Оуэна Труитта и Уэйна Маршалла.

В доме Розамонд площадью семь тысяч квадратных футов хранились настоящие сокровища. Почти в каждой комнате стояли коробки, мешки и ящики с ценной едой и припасами.

Саттер превратил еще два дома в склады для ополченцев. Оба до отказа забиты украденными припасами. Не только еда, но и дюжина походных печей и портативных обогревателей, сотни баллонов с пропаном и бутаном, галлоны керосина и несколько комплектов солнечных батарей и зарядных устройств.

После спешного совещания оставшиеся члены городского совета проголосовали за то, чтобы отдать половину запасов соседним городам. Несмотря на то, что Мик Селлерс и Общественный альянс не пришли на помощь в последней битве с ополчением, это все равно их еда.

Остальное разделили между продуктовым магазином «Френдли» и продовольственной кладовой церкви Кроссвей, готовых помочь любому жителю Фолл-Крика, кто в этом нуждался.

Молли сказала, что этого хватит, чтобы пережить весну и начать посевной сезон, если только они будут разумно экономить — и смогут создать общественный сад, усердно работать и вырастить урожай как можно быстрее.

После ополчения осталось восемьдесят семь небоевых членов семей — партнеры, дети и пожилые родители. Их обыскали, отобрали возможное оружие и в настоящее время держат в нескольких домах в «Винтер Хейвене».

Они освободили Дэррила Виггинса, но Джеймс Лютер, отступник-ополченец с больным отцом, все еще находился под домашним арестом. Они пока не знали, что с ним делать.

Жители Фолл-Крика были разгневаны, опустошены и убиты горем. Все испытывали подозрения и обиду, указывали пальцами и сваливали вину на других. Они хотели отомстить за все, что потеряли.

Бишоп сказал, что потребуется время, чтобы исцелиться, оставить обиды и объединиться как община. Ханна верила, что они у них получится.

Лиам не был так уверен, но хотел попробовать. Ради Ханны, ради людей, о которых заботился, он попытается.

Ханна расстегнула куртку и подняла лицо к солнцу.

— Возможно, зима наконец подходит к концу.