«Это опаснее, чем он обещал. Придется тебя оставить, чтобы укрепить границы города».

И даже тогда он не сразу кинулся к жене, пытаясь принять случившееся.

Река…

Река приходила посмотреть на другую реку…

И сочла ту небезопасной.

— Во что мы ввязались? — вопрос прозвучал в пустоту, и вот тогда пришло осознание, что Сонг плохо, и Лин бросился к ней, коря себя за медлительность.

Четыре дня и четыре ночи он ухаживал за больной супругой, исцеляя ее тело, но не смея прикоснуться к душе. Река так и не вернулась, и Лин боялся разбудить своими неосторожными действиями богиню Сарасвати, отдав предпочтение бездействию. И корил себя, хоть и залечил многочисленные порезы на руках и бедрах, стараясь не задумываться о том, кто из них двоих калечил тело — Сонг или Сарасвати. Лин сделал все, что мог, но лучше себя от этого не почувствовал, и жена, кажется, тоже. Она много спала, а когда просыпалась, начинала с извинений и все корила себя, что не смогла приструнить богиню, когда та на него напала.

Наверное, с этим еще можно было бы примириться, но все эти дни к их дому приходил Джиро Абэ и искал взглядом несуществующие цветы, должные обозначить конец мира. Лин пытался его игнорировать, тем более тот просто стоял и ничего не делал, даже не пытался заговорить с детьми, что играли во дворе под присмотром нянюшек. Но на третий день он все равно не выдержал и после очередных извинений Сонг наложил на нее исцеляющий сон и вышел к Джиро.

— Я тебя убью, если ты немедленно не уберешься отсюда!

— Ты должен с этим что-нибудь сделать, — в голосе Абэ слышались умоляющие нотки, но выглядел он очень уставшим, потому тон не обязательно относился к просьбе.

— С чем сделать? С несуществующими цветами? С демонами у тебя в голове, уверяющими, что ты можешь видеть будущее? Есть такая болезнь, ее еще до войны описал Эйген Блейлер. Называется «шизофрения». Вот у тебя она! Магия психику исцелить не может, поэтому убирайся, пока я не исполнил свои угрозы!

Джиро снова не услышал, продолжая талдычить свое:

— Они вырастут! Цветы вырастут! Знаю, ты мне веришь моим пророчествам, но они всегда правдивы! Всегда сбываются! И ты должен!..

— Ничего я тебе не должен, — Лин шагнул ближе, сожалея, что целитель и не может использовать «Изгнание».

Лину хотелось его ударить, очень хотелось, и в то же время он пытался держать себя в руках, потому что надо было возвращаться к Сонг и врать, будто просто выходил подышать воздухом, что все в порядке. Ей и так плохо, а если он ударит Джиро! Того самого Джиро, к которому она побежала за помощью, когда поняла, что созданный Лином ритуал стал ослабевать, и Мину грозит большая опасность. Не к Лину, хотя он в прошлый раз совершил невозможное и старался быть для нее самой надежнейшей из опор. К Джиро Абэ, притворяющемуся пророком, и надо заметить, некоторые его предсказания и впрямь сбывались, потому что в сумме их собиралось превеликое множество.

— Уходи! Убирайся с глаз моих долой, чтобы больше я тебя не видел!

Но Джиро, не владеющий никакой магией и оттого избегающий любых конфликтов похлеще самого Лина, вдруг метнулся вперед и вцепился в его ханьфу.

— Да не будь же ты таким дураком! — заорал он. — Кроме тебя, некому ее спасти! Ты же ее муж! Муж и Хранитель!

Лин попытался скинуть его руки, но хватка оказалась крепкой и от этой попытки лишь усилилась. А Джиро продолжил орать:

— Ты должен! Понимаешь? Должен!

— Что⁈ — заорал на него в ответ Лин и тоже схватил Джиро за грудки.

Абэ неожиданно разжал пальцы и даже попытался отступить, только глаза продолжали буравить Лина требовательным и в то же время умоляющим взглядом.

— Отведи ее в Авекшу, — голос был тихим, и пришлось напрячься, чтобы расслышать, чего он там бормочет. — Ты должен отвести Сонг в Авекшу. Отведи ее туда. Отведи и убей…

Он очнулся, когда его окровавленный кулак, занесенный для очередного удара, сковала чужая руна. Стоящая рядом нянюшка близнецов не переставая причитала одно и то же:

— Пощадите его, Вэй сяньшэн. Ради деточек ваших пощадите!

Джиро? Ради деточек⁈ Лин дернулся, чтобы снова ударить, но рука осталась на месте, а взгляд столкнулся с детским мячиком, валяющимся неподалеку. Можно было не оборачиваться, чтобы понять, что там за спиной стоит замерший от ужаса Мин. И теперь оставалось лишь дожидаться нового приступа, который, скорее всего, станет самым сильным из всех случившихся.

— Уведи ребенка, — тихо, но отчетливо приказал он няньке, а сам поднялся, вытирая руку о безнадежно испорченное ханьфу.

Женщина не сразу подчинилась, только когда сам Лин поднялся и развернулся к сыну, быстро подхватила мальчика на руки и побежала к дому. Стоило последовать ее примеру, но оставлять возле дома полуживого Джиро было нельзя. Может, сейчас никто ничего не заметил — заметит позже, если оставить все как есть. Поэтому Лин создал несколько заживляющих рун, после чего склонился над Абэ и телепортировал его к водопаду, бывшему еще и исцеляющим источником. Очухается, либо сам, либо кто из клана подберет. А нет — не его проблема, дядя Вейж постарается сделать так, чтобы не стала его.

Мин разбудил истошными криками весь дом на пятую ночь. Лин не хотел к нему подходить, потому что это в первую очередь означало покинуть Сонг, да и после той драки с Джиро мальчик сам его избегал — боялся. Но ни нянюшки, ни проснувшийся вместе с братом Кун никак не могли успокоить Мина, а тут еще жена сама поднялась и, отвергнув его помощь, кое-как добралась до детской. Раньше у нее всегда получалось если не успокоить, то хоть немного унять детский плач, но в этот раз Мин еще сильнее разревелся, стоило ей показаться в дверном проеме. И Лину ничего не оставалось, как под растерянным взглядом Сонг пройти к мальчишкам и затем вместе с ними телепортироваться в свой рабочий кабинет.

Смена обстановки подействовала благоприятно, и крики сменили настороженные всхлипы, а после укола сомы Мин полностью успокоился. Кун, обрадованный, что с братом все хорошо, придвинулся к тому поближе и крепко обнял. Лин сел на стул напротив них и строго спросил:

— Чего плакал?

Мальчик отреагировал не сразу, а когда понял, о чем его спрашивают, снова насупился, в глазах заблестели слезы. Лин постарался спрятать раздражение как можно глубже и погладил сынишку по волосам.

— Эй, дружок, я же не ругать тебя собрался. Просто хочу знать, чего опасаться. Вдруг у меня получится это предотвратить.

И все равно Мин долго не решался, а когда заговорил, пришлось напрячь слух, чтобы услышать его бормотания.

— Она их убила… убьет… убьет нянюшек, и из их крови вырастет хиганбана.

Рука дрогнула, просто дрогнула, а мальчик резко дернулся в сторону, как у удара, и если бы Кун его не удерживал, опрокинулся бы навзничь. Тянуться к нему и успокаивать — лишь усугублять, потому Лин убрал руку и спросил:

— Кто «она»? — хотя сам уже знал ответ, который пришлось ждать нестерпимо долго.

— Мама…

— Ты от Джиро наслушался этой чуши⁈

Не стоило кричать, потому что Мин снова заплакал, и его пришлось успокаивать, приговаривая, что он совсем не злится, что просто спрашивает и все в таком же духе. Затем задать вопрос по новой, только в этот раз спокойным тоном, и получить тихое:

— Нет, этого я ему не рассказывал…

— Ты?

— Дядя Джиро часто к нам приходил, — видя, что брат снова может разреветься, в разговор решил встрять Кун. — Еще до ритуала. Обещал маме вылечить Мина, но на самом деле расспрашивал его все время о разном. Но вчера он с нами не разговаривал, просто смотрел издалека на дом.

Вот оно как! Джиро и Сонг не в первый раз за столько лет встретились тогда у водопада, и жена это отлично скрывала. Верила, что у этого шарлатана действительно получится помочь Мину? Или просто прикрывалась этим от собственной совести? Или?.. Что если Джиро и Сонг начали встречаться еще до рождения близнецов? Из-за проклятия старухи Ясу она не могла родить ребенка от Лина — всегда происходило что-нибудь, из-за чего случался выкидыш. Что если проклятие вовсе не выдохлось, как думал Лин? Что если Сонг вопреки слухам не заключала сделку с Ямой, подсунувшим ей больного ребенка? Что если это дети Джиро? Вот и проклятый дар ясновидения у Мина проявился. Это, кстати, отлично объясняло, почему при всей любви к жене Лин не чувствовал привязанности к близнецам, лишь стремился исполнить свой долг, в том числе перед сообществом.