Лестер вновь усмехнулся, правда, на этот раз, как мне показалось, удовлетворенно:

– На счет этого вам не стоит беспокоиться, Аделия. Вам позволят и приблизиться к трупу, и даже его осмотреть.

Короткий поединок взглядов, и я кивнула, на что военный следователь склонил голову к плечу, смотря на меня как-то иначе. Впрочем, я могла и ошибиться, потому что этот человек уже не раз за наше короткое знакомство заставлял меня сомневаться в собственных выводах.

– А вы... – замялась, не зная, стоит ли об этом спрашивать. Но все же сдалась, желая получить ответ на мучавший меня вопрос: – Не считаете меня виновной?

Я рискую многим, спрашивая об этом, но если уж меня привлекают как целителя, то неплохо бы расставить все по своим местам. Вдруг его неприязнь кроется именно в том, что он считает мою невиновность выдумкой?

Холодная, едва заметная улыбка коснулась его губ. Сбоку от него шумно выдохнула госпожа Анита и попробовала что-то сказать, правда, мужчина не дал произнести ей и слова.

– Раз уж вы сами спросили об этом, – протянул задумчиво, словно сомневаясь, стоит продолжать или нет.

И мне вдруг показалось, что вот сейчас он скажет что-то такое, от чего мне захочется провалиться сквозь землю.

– Лестер, если ты сейчас же не прекратишь издеваться над моей невестой, то мне придется подкрасить твое лицо.

Винс опустил руку мне на колено, привлекая внимание.

– Хочешь сказать, что справишься со мной? – только после этой фразы я поняла, что столичный гость на самом деле издевается. В глубине темных глаз плясали смешинки, и улыбка, что коснулась губ, была более, чем выразительной.

– Мальчики! – возмущенно ахнула хозяйка дома, громко хлопая ладонями по накрахмаленной скатерти. – Сейчас же прекратите!

– Прошу прощения, госпожа Анита, но я просто не смог удержаться, – признался следователь, теперь уже не пытаясь скрыть своих истинных намерений.

А Винс, пока Лестер отвлекся на извинения, склонился ко мне и тихо прошептал:

– Не обращай внимания, у него всегда было очень странное чувство юмора.

Кивнула. Что ж, охотно верю. Теперь верю. Правда, если бы он предупредил меня об этом заранее, мне было бы куда легче.

– Ты знаешь, дорогой, – произнесла Анита, обращаясь к мужу, – порой мне кажется, что они так и не выросли.

Райт-старший не ответил, лишь усмехнулся и тут же склонился над столом, явно пытаясь скрыть от окружающих это веселье.

– А что касается моих мыслей на ваш счет, – как ни в чем не бывало, Лестер вновь вернулся к серьезному разговору и посмотрел на меня тем же излишне внимательным, изучающим взглядом: – То нет, виновной я вас, Аделия, не считаю.

Он помолчал и как бы, между прочим, добавил:

– И дело вовсе не в моей доброте, – он усмехнулся, но так холодно, что мне вдруг показалось, что температура в комнате упала на несколько градусов. – Как минимум трое свидетелей видели вас в другом месте в то время, когда сердце убитой остановилось навсегда.

Честное слово, лучше бы он прямо сказал, что хоть свидетели и есть, а мою причастность к смерти студентки он до сих пор не исключает, пусть даже косвенную. Уж слишком явно и провокационно звучал намек в каждом слове. Но... Винсент же предупредил о его чувстве юмора, так почему бы и это не списать в копилку странностей? Так куда проще связно думать и свободно дышать.

– Понимаю, – кивнула, поспешно отпивая морс из бокала, – но все же... Вы уверены, что мое заключение не вызовет еще больше вопросов? Ведь глава города уверен, что я убила его дочь.

Винсент усмехнулся, и я с недоумением перевела взгляд на него.

– Все хорошо, – он улыбнулся, давая понять, что вовсе не потешается надо мной, а наоборот, одобряет сказанное.

Лестер тем временем разочарованно вздохнул и нетерпеливо повторил:

– Я же уже сказал, что...

Но я его перебила:

– Да-да, я помню – вы сказали, что мне дадут и приблизиться к трупу, и его осмотреть, но вы ни слова не упомянули о том, что будет дальше? После осмотра и заключения?

Мне важно знать, что Винсент на моей стороне. Поэтому я такая смелая – здесь и сейчас. И пусть это выглядит глупо, прятаться за чужой спиной, но пока что я не научилась отстаивать свои права в одиночку. Хочется верить, что вообще когда-нибудь научусь этому.

Господин Хайд ответил мне нехотя, будто совсем не ожидал, что я заговорю об этом:

– Что будет дальше... Это будет зависеть от того, к какому выводу вы придете после осмотра.

Тоже верно.

– Когда я смогу осмотреть ее?

– Сейчас, – ни секунды не раздумывая, произнес Лестер.

– Господи, – недовольно вздохнула госпожа Анита, – во что вы втягиваете девочку?

Но ей никто не ответил. Думается мне, что ни столичный следователь, ни Винсент, ни Леон и сами не знали, что из всего этого выйдет.

Анита отпустила нас только после того, как буквально вытребовала у Лестера обещание «оставить свои шуточки» и «ни в коем случае не обижать бедняжку Аделию, ведь она и так натерпелась». Мне была приятна ее забота, но в то же время она казалась мне излишней.

Странное дело, ревностная забота Винсента меня ничуть не смущала, а вот точно такая же забота со стороны его матери заставляла краснеть и прятать взгляд.

Райт-старший вызвался нас сопровождать, тихо пробурчав, что такое дело нельзя поручать молодежи, что кто-то их, то есть нас, должен контролировать, и кто на эту роль подойдет лучше него? Конечно же, никто.

Впрочем, игривое настроение испарилось сразу же, как только мы сели в карету. На меня сразу же обрушилось понимание, что все эти безликие «труп» и «тело» относятся вовсе не к чужому человеку, а к молодой девушке Мике, чья жизнь оборвалась столь рано. И что мне придется не просто постоять рядом, а произвести подробный осмотр.

– Ты уверена, что хочешь этого?

Винсент уловил перемену моего настроение, но, глядя на невозмутимого Лестера, я выдавила единственно верный ответ:

– Уверена.

Страх, жалость и чувство вины не имеют никакого отношения к тому, что я целительница. Несмотря на противоречия, я не могу поддаться эмоциям, просто не имею права.

Но Винс и не думал отступать:

– Ты можешь отказаться, никто из нас не будет осуждать тебя за это.

Вот только, судя по ухмылке господина следователя, он эту точку зрения вовсе не разделяет.

– Все хорошо, – посмотрела в глаза человеку, которому отдала свое сердце, и улыбнулась.

Я справлюсь, обязательно справлюсь, когда он рядом.

Больше, до самой лечебницы никто из нас ничего не произнес. Что было к лучшему, у меня появилось время воскресить в памяти практические занятия по осмотру покойников.

И когда мы вышли у широкой обшарпанной двери, на которой висела выгоревшая табличка с едва читаемым названием «Морг», я уже была готова. По крайней мере, именно так мне хотелось думать.

– Прошу, – дверь открыл Лестер, и мне показалось, что по его губам скользнула холодная усмешка. Впрочем, присмотревшись, я поняла, что ошиблась. Не может он улыбаться в таком месте, да и не над чем тут веселиться.

В полутемном коридоре было холодно, и пахло настойкой чремника, которая с трудом перебивала характерный трупный запах. Не скажу, что мне тут же захотелось провалиться в спасительный обморок, но и никаких приятных чувств я тоже испытала.

Для студентов целительского факультета работа в морге не была таким уж редким явлением. Начиная с третьего курса, мы по три–четыре раза в неделю присутствовали на вскрытии, а начиная с пятого курса, и сами осматривали умерших и делали полное заключение. Но сейчас я чувствовала себя иначе – словно не сотни раз видела покойников, а от силы два–три.

Впрочем, препарировать и осматривать хорошо знакомых людей мне, слава богам, не доводилось.

– Готова? – спросил Винс, когда мы подошли к очередной двери.

Я не ответила, лишь кивнула.

Стоило нам оказаться в длинной комнате, заставленной металлическими кушетками, как нам навстречу вышла полноватая женщина.