— Как я посмотрю, вы не очень любите англичан, — заметил Канарис.

— Мне на них наплевать, так же как и на вас. Полезли бы на мою Родину, не стал бы ничего делать, — сказал я. — Конечно, с вами сотрудничать тоже не стал бы, не нравятся мне фашисты. Вот взять, например, меня, так разные выродки немцев отчего-то считают себя выше меня, это оскорбительно.

— Мы расформировали подразделения СС, — проворчал адмирал. — Эта идеология оказалось ошибочной, но была нужна для поднятия патриотизма в стране после проигрыша в Первой мировой.

— Ну да, — засмеялся я. — Великих арийцев, захвативших почти всю Европу, разбили восточные недочеловеки. Спустили вас, так сказать, с небес на землю.

— Ещё не разбили, — недовольным голосом сказал Канарис.

— Уже разбили, — не согласился я. — И вы об этом прекрасно знаете, поэтому просите мира.

В подвале наступила гнетущая тишина, глава Абвера что-то раздумывал, то и дело поглядывая на меня. Видно он просто не мог принять какое-то сложное решение. Интересно, а о моём пленении уже знают или его люди всё засекретили? С другой стороны мы же явно сражались не с разведкой, меня могло видеть множество народу.

— Кто-нибудь кроме меня выжил? — Задал я интересующий меня вопрос.

— Ещё три человека, двое скончались позже в больнице, один между жизнью и смертью, вам повезло больше всех.

— Как звать того, кто выжил? — Спросил я.

— Не знаю, — пожал плечами адмирал. — Если вы хотите узнать о своём охраннике, которого вроде бы зовут Юрий, то он мёртв. Его нашли на вас со множественными осколочными ранами.

После такой новости в глазах предательски защипало. Вот как бывает, вроде бы почти не замечал, что он постоянно со мной, а как убили, так хоть волком вой. По-другому и быть не могло, верный Юра никогда бы не сдался без моей команды. Не убей его осколки, погиб бы в рукопашной схватке.

— Примите мои соболезнования, — видно Канарис заметил, как переменилось моё лицо. — Но война есть война, на ней гибнут.

Хотелось ему ответить как-то грубо и напомнить, сколько немцев я перебил, в том числе подчинённых Канариса, но сдержался. Какой смысл сейчас грубить и нарываться на неприятности, мне нужно как-то отсюда выбираться, а пока есть возможность вернуться домой живым, раз до сих пор не убили.

— Ваше пленение наделало много шума не только у нас, но и во всём мире, — сообщил мне Канарис. — Учёные требуют отдать вас им на изучение, но мне кажется, что это крайне опасная затея для них самих.

— Правильно кажется, — усмехнулся я.

— Некоторые требуют просто казнить, — проигнорировал мои слова Канарис. — Но самое интересное, что есть даже такие, кто хочет вас просто отпустить, разумеется, на определённых условиях.

— Что за условия? — Тут же заинтересовался я. — Только не говорите, что я должен работать на вас. Вы же понимаете, что это глупо?

— А почему нет? — Адмирал сделал вид, что удивился. — Уверен, Германия может дать вам гораздо больше, чем Сталин, тем не менее, вы работаете на него.

— Я работаю на себя, — ответил я, — и вы должны это понять. Да уже наверняка это поняли, поэтому непонятно, к чему вообще весь этот разговор. Мне просто не нравится фашизм, а помогаю я советскому народу. Поверьте, мне не слишком интересен коммунизм, на их цели тоже наплевать. Вы же как зараза, которая распространяется по всему миру, одни садисты и убийцы. Насмотрелся я, как вы устанавливаете свою власть в Белоруссии и в ваших лагерях тоже. Сразу видно, что собрали в кучу законченных садистов, которые получают удовольствие от издевательств над детьми. А в большинстве случаев от этого даже нет никакой выгоды, но всё равно издеваетесь. С этим нужно бороться, вот я и борюсь.

— Вы не боитесь говорить мне подобное? — Спросил Канарис. — Ведь именно от меня зависит, будете вы жить или нет.

— А что вы от меня такого услышали, чего сами раньше не знали? — Удивился я. — Или вам хочется услышать, что я готов работать как вол, только отпустите меня? Так это просто глупо, вы же явно не поверите, вот и говорю правду.

— Пожалуй, мне пора, — сказал Канарис, вставая со стула. — Думаю, мы ещё вернёмся к нашему разговору, окончательное решение на ваш счёт ещё не принято.

— А как же условия? — Напомнил я.

— Позже скажу, — ответил адмирал, — когда примем решение. И ещё, к пленным сейчас относятся намного лучше.

— Хочется в это верить, — проворчал я. — Мне нужно сходить в туалет. Понимаю, что являюсь вашим пленником, но издеваться-то зачем?

— Нет уж, — погрозил мне пальцем Канарис. — Даже не надейтесь, что мы вас развяжем, придётся потерпеть. Это не издевательство, а меры предосторожности. Ведите себя благоразумно, не давайте повода вас убивать. Охране отдан именно такой приказ, любое беспокойство с вашей стороны или излишняя сонливость людей вокруг и вас сразу же расстреляют.

— Мордоворотов своих почаще меняйте, а то эти дармоеды сами спать захотят и из меня решето сделают. Я не могу применять свои способности без рук, тем более они должны быть передо мной, а не за спиной.

Адмирал ничего не ответил, сволочь невоспитанная.

— Значит, вы смогли выяснить, где его держат, но помочь никак не можете? — Уточнил Сталин. — Неужели наша разведка в Германии настолько слаба?

— Товарищ Сталин, мы можем попробовать освободить кудесника, но только добьёмся его смерти, не более, — ответил Судоплатов. — У него невероятные способности, он мог бы уйти порталом, но почему-то до сих пор этого не сделал. Значит, кудесник или до сих пор не оправился от ран, или же его постоянно держат под прицелом и связанным.

— А он не может колдовать связанным?

— Судя по нашим наблюдениям, перед созданием чего-либо он делает какие-то непонятные жесты руками, как и тогда, когда наносит удар по противнику. Исходя из этого, можно предположить, что его руки должны быть свободными, — доложил разведчик. — Скорее всего, немцам это тоже известно. Для создания того же портала требуется какое-то время, а как уже было сказано, кудесника наверняка держат под прицелом, и любая попытка побега закончится смертью.

— А если немцы его завербуют? — Уточнил вождь. — Вам не кажется, что лучше всё же спровоцировать их на убийство?

— Товарищ Сталин, даже если мы атакуем тюрьму, где его держат, а это место принадлежит немецкой разведке, то не факт, что мы подберёмся к стенам. Перекинуть туда серьёзные силы мы просто не сможем, — вздохнул Павел Анатольевич. — Возможно, его не убьют. Что касается его вербовки, то что такого могут ему предложить немцы? Да ничего, так же как и мы. По сути, ему сейчас принадлежит целое государство Аргентина, в кресле президента полностью послушная марионетка, он может делать в стране всё, что угодно. Ну, почти всё, власти к нему полностью лояльны. К тому же он очень богат, не удивлюсь, если на данный момент является богатейшим человеком на всей планете.

— Есть намного богаче, — усмехнулся Сталин. — Некоторые английские и испанские рода копят золото веками.

— Возможно и так, но заинтересовать его ничем нельзя, с ним лучше дружить, так как предложить просто нечего. Удивительно, что немцы его не убили, может быть, пытаются договориться. Даже не для того, чтобы действовать против нас, а чтобы не воевал против них, взамен они не станут его преследовать. Товарищ Сталин, они также могут быть обозлены на него за то, что от его руки или с его помощью погибло много немцев, но это нормально, идёт война. Только нельзя забывать о том, что кудесник может вернуть молодость и вылечить любую болезнь. До нас дошла информация, что некоторые очень влиятельные английские семьи хотят выкупить кудесника за весьма серьёзную сумму.

— Тоже желают его крови? — Уточнил Сталин.

— Нет, часть влиятельных господ из этого списка уже получили от него помощь, остальные тоже желают скинуть пару десятков лет. Они просто хотят его освободить и сделать своим должником. Ведь потом кудеснику можно выставить счёт, вроде как они его освободили, чтобы вернул потраченное. Только вряд ли они так сделают, скорее всего, постараются с ним подружиться. До этого момента кудесник с этими семьями никак не конфликтовал, по крайней мере, у нас нет об этом никакой информации. Некоторые испанские семьи вроде бы тоже обеспокоены его пленением. Но они не пытаются его выкупить, да и вряд ли немцы станут вести с ними переговоры, особенно после того, как испанцы вывели свои подразделения с Восточного фронта и в очередной раз не пожелали объявлять нам войну.