– Это невозможно. Да и я умею держать себя в руках, по крайней мере, до тех пор, пока ты не позволишь большего.

Мне стоило бы возмутиться, но… Не захотелось.

Впрочем, господин директор всё же нарушил обещание. Утром, когда услышала треск кристалла связи, я была крепко прижата к его телу. Благо, что при этом я была закутана в одеяло, как в кокон.

Не открывая глаз, протянула руку и активировала плетение. Сонным голосом произнесла:

– Слушаю.

На том конце помолчали. А потом раздался спокойный, как и всегда, голос леди Гретхэм:

– Софи, Реми и Риан пропали. Они не ночевали в приюте.

Софи Вейсс

Не помня себя, подскочила, но запутавшись в одеяле, не смогла удержать равновесие и свалилась на пол, ударившись боком. Боли я не почувствовала, её вытеснили страх и непонимание.

Как Реми и Риан пропали? Почему мне об этом не сообщили вечером, а протянули до утра?

– Софи? – пока пыталась выпутаться из одеяла, проснулся Илиас. Он поднялся на локтях и посмотрел на меня с беспокойством.

Я не стала долго объяснять, коротко бросила:

– Близнецы пропали.

И он скатился с кровати куда проворнее, чем я. Помог мне подняться и кивнул на кристалл связи, который уже потух и не подавал никаких признаков жизни:

– Кто сообщил?

Посмотрела на тумбу, вслед за его движением, и нахмурилась. Там, совершенно точно, лежал не мой кристалл, но… Ведь я ответила на него, и…

Понимание, что именно произошло, пришло не сразу. Получается, я ответила на вызов, который предназначался не мне? И леди Гретхэм, совершенно точно, сделает определённые выводы. Которые, отнюдь не обелят меня в её глазах. Впрочем, а не всё ли мне равно?

– Леди Гретхэм, – ответила-таки на вопрос Илиаса и посмотрела ему в глаза.

Похоже, про кристалл связи он тоже догадался, что я, действуя столь неосторожно, подставила и себя, и его, но, судя по довольному блеску глаз, господина директора эти мелочи вовсе не волновали.

После мы собирались. Пожалуй, так быстро я ещё никогда не одевалась. Ни разу в жизни! Даже если когда-то думала иначе.

Но как бы ни старались, в приют мы попали только спустя двадцать минут. Ребята были выстроены в холле, а перед ними ходила леди Гретхэм. Когда она посмотрела на меня, то я с удивлением отметила, что под маской равнодушия имеются настоящие, искренние чувства. Она переживала и боялась. Я всё это поняла с первого взгляда и вмиг простила женщине и сухость, и нелестные выражения в адрес детей. Главное, что она была готова помогать, когда ребятам, действительно, требовалась помощь.

– Хвала богам, что вы пгишли, – опередив старшую воспитательницу, вперёд вышел доктор Грасс. Он выглядел так, будто за всю ночь и глаз не сомкнул.

Я хотела было сделать к нему шаг, да и вообще, спросить, что известно о ребятах, но слово взял Илиас. Его голос был спокоен, да и выглядел он так, будто ни капли не нервничал. Это… подкупало. И я невольно стала перенимать его спокойствие.

– Для начала, нужно успокоиться. Всем, – последнее слово он произнёс с нажимом, давая понять, что пустых истерик не потерпит, – А после уже выяснить, кто из детей последним видел близнецов, говорили ли те что-нибудь о своих планах, во что были одеты, как себя вели. Словом, каждую мелочь. Если у кого есть что сказать, то прошу вперёд. Если нет, то буду опрашивать каждого наедине, но это займёт время, а нам хотелось бы найти детей как можно скорее.

«Пока не случилось ничего непоправимого» – он не сказал, но эти слова так и повисли в воздухе. И все их поняли. Что взрослые, что воспитанники.

Воцарилось молчание. Молчание, во время которого с Реми и Рианом могло произойти всё, что угодно. Или уже произошло. Я не выдержала, шагнула вперёд, намереваясь подтолкнуть детей к откровенному признанию, но одновременно со мной вперёд шагнул Крон, мальчишка из старшей группы.

– Можно поговорить наедине? – он обратился к Илиасу и тот не стал разводить церемоний, тут же пошёл к своему кабинету, поманив парня за собой. Я не стала спрашивать разрешения, пошла за ними. И пусть только попробует прогнать.

Но господин директор и не подумал избавляться от меня. Напротив, заметив, что я иду за ними, довольно кивнул, а после произнёс:

– Леди Гретхэм, я бы хотел, чтобы вы тоже присутствовали при разговоре.

Проследила за взглядом Илиаса и увидела, что женщина, торопливо кивнув, поспешила за нами.

Вскоре мы оказались в кабинете директора. Я, он, Крон и леди Гретхэм. Парень, почему-то, то и дело смотрел на старшую воспитательницу, и отводил глаза. Словно боялся говорить при ней. Но Илиас бросил, верно угадав ход его мыслей:

– Говори, если я правильно понял, то в этом случае леди Гретхэм заняла правильную позицию. Ведь так?

Женщина, когда он обратился к ней, вздрогнула. Но тут же выпрямилась, задрала подбородок и сухо, как и всегда, произнесла:

– Вы всё правильно поняли.

Крон, тяжело вздохнув, заговорил:

– Я слышал вчера вечером, после ужина, как эти двое говорили о том, что им почти хватает денег, и что нужно ещё кое-что забрать и толкнуть, – тут он покраснел и исправился, – то есть, продать на рынке. Когда я подошёл и спросил, что они там замышляют, вперёд вышел тот, хмурый который, и, насупившись, сжал кулаки. А я что? Я обещал не бить мелких, вот и пошёл дальше. Я ж не знал, что этим всё закончится.

На последнем слове, я не выдержала, прикрыла глаза. Не закончится. Ничего вот так не закончится. Мы обязательно найдём мальчишек. С ними всё будет хорошо. Главное в это верить.

– Что скажете, леди Гретхэм? – через минуту молчания произнёс Илиас.

Отдать должное, женщина хоть и напряглась, но не вздрогнула. Посмотрела на директора, чуть улыбнувшись:

– Думаете, я пойду против Винтерсов?

Мужчина не растерялся и нахально кивнул. Воспитательница покачала головой и посмотрела на подол собственного платья. Только после этого заговорила:

– Верно думаете.

Она больше ничего не успела добавить, в кабинет ворвался раскрасневшийся доктор Грасс. Он выглядел так, будто готов был броситься на нас с кулаками. Но обратился он исключительно к леди Гретхэм:

– Молчи, глупая, они же в погошок тебя сотгут!

Впрочем, на воспитательницу его слова не произвели должного эффекта. Она лишь шире улыбнулась, только теперь за её улыбкой скрывалась ещё и невысказанная боль. Женщина взмахнула рукой и попросила:

– Может быть, мы отпустим мальчика? Не думаю, что ему стоит всё знать.

Илиас, молча наблюдая за сценой, согласно кивнул. Но Крон, дойдя до двери, попросил:

– Если я смогу ещё чем-то помочь, то я готов. Только скажите.

Господин директор и ему кивнул.

Оставшись вчетвером, мы помолчали. Доктор Грасс явно был зол, но стоял и смотрел на всех нас исподлобья. Ничего не говорил, лишь сжимал и разжимал кулаки.

– Если ты, старый дурак, так боишься потерять прибавку к жалованью, то можешь бежать и докладывать Винтерсам, что я говорю много лишнего. Но вспомни о том, что детям может грозить настоящая опасность. И это куда важнее, чем возможность есть деликатесы на протяжении всего месяца.

– Они же пгихлопнут нас, – тихим, задушенным голосом, пропищал целитель.

Всего за каких-то полчаса мой мир перевернулся с ног на голову. За то время, сколько я здесь работаю, я была куда лучшего мнения о докторе Грассе. А он, как оказалось, обычный трус.

– А тебе есть что терять? – вновь усмехнулась леди Гретхэм. – Ты ж один, как бобыль.

– А ты? – старик вздёрнул бровь.

Тут старшая воспитательница побледнела, словно полотно, и с трудом выдавила:

– Жюли не стало год назад. Я теперь тоже одна.

Воцарилась тишина. Наполненная болью и непониманием.

– И ты молчала? – дёрнувшись в сторону женщины, прошептал доктор.

Леди Гретхэм встряхнулась, расправила плечи и гордо заявила: