Благодаря близким Лана продержалась все эти пять лет, хотя порой в особенно плохие дни приходили сомнения о том, стоило ли спасать мир. А потом видела лица родных и друзей и понимала — еще как стоило! Потому не опускала руки и пыталась помочь тем, кому ее помощь действительно требовалась, и оттого счастливые дни, такой как сегодня, обязательно случались. А что может быть счастливее дня рождения сына?

В их Нью-Йоркский дом набилось столько народу — у Федоровых в день закрытия Врат и то меньше было. Но так приятно было всех видеть!

Брат с Милой приехали первыми, и Лана, наконец, смогла познакомиться с новорожденной племяшкой Софией. Теперь главное удержать Чешира-Баюна от шуток про садовника, когда Петр Евгеньевич приедет, а то ведь вроде снова вырос и в разных политических проектах участвует, но среди своих ведет себя — мальчишка мальчишкой!

Следом родители, причем сразу и ее, и Дэна, заодно захватившие с собой Тернеров и Ниланов. А там за ними Баркеры и пока еще не Феллоузы, хотя за глаза пару Майки и Чихеру называли именно так.

Сеня с ребятами из группы, сохраненную несмотря на все тяготы, уже бренчали что-то во дворе. Захотелось завернуть к ним и попросить сыграть ее любимую «Все псы попадают в рай», но по дороге Лану перехватили Дэн с Елизаветой Аркадьевной.

— А где именинник-то? — спросила старушка.

— Вот буквально минут пять назад видела, как они с Чеширом подарки открывали, — Лана повернулась в сторону гостиной: — Идемте, проверим.

Витя и Илья и впрямь нашлись там. Илья непривычно взлохмаченный и в смешном колпаке сидел в обрывках оберточной бумаги и бантов, а Витя выбирал в куче подарков тот, что хотел открыть прямо сейчас.

— Видите, — кивнула Лана и скосила взгляд на оставшегося невозмутимым мужа.

— Ох, — умилилась Елизавета Аркадьевна, — два хулигана.

— О! — заметил их Илья. — Виджай, смотри, кто к нам пришел!

Малыш замер, как будто к чему-то прислушивался, потом кивнул и, сложив ладони лодочкой, повернулся, заметил родителей и прабабушку, заулыбался и побежал к ним, не разжимая рук.

Бестелесность была не такой скучной, как нынешнее мирное время, когда не надо переживать из-за Сарасвати, теней и последствий, могущих случиться из-за всего этого. Впрочем, последующие за закрытием события добавили переживаний, особенно потому, что он не мог вмешаться. Только ведь он и раньше в дела простых людей не вмешивался, так зачем начинать? Чтобы заставить реку снова отклониться? И тем навлечь новых бед, а то и новое столкновение, и кто знает, что тогда будет?

Нет уж, лучше побудет в стороне, оставшись всего лишь наблюдателем, потому что научился ценить мир и надеялся, что люди однажды тоже этому научатся. Ведь те, кто помог ему с закрытием Врат, уже научились. Еще тогда научились и поняли, что сила — она в объединение, а не вражде. Война никому не приносит ни счастья, ни победы, только горе и смерть, и начинающий войну в первую очередь начинает ее против себя самого, своих детей, их будущего. Сарасвати в итоге это поняла, но какой ценой?

Агни не хотел бы побывать на ее месте, а потому потерпит как-нибудь, не полезет к людям. Нет, сами разберутся, тем более многие из них с этим неплохо справляются. Там, глядишь, и остальные подтянутся. Особенно новые поколения, на них он больше всего надеялся — на ставших его последними героями и их детей. А если у них вдруг не получится, что ж… Да нет, получится! Должно получиться. Раз уж Танцующий с Огненными Цветами изменился!..

Он улыбнулся задумавшемуся над выбором подарка малышу, отразившемуся на ближайшем экране.

— Знаешь, дружок, а ведь у меня тоже есть для тебя подарок. Только ты, как хороший мальчик, должен будешь им поделиться с остальными, собравшимися здесь, ладно?

Дождался едва заметного кивка и прикоснулся к ладони ребенка.

— Вот. Молодец. Держи крепче. Ага, так. А теперь иди, покажи папе, чего у тебя есть!

Малыш послушал и побежал к показавшемуся в гостиной Дэну Давыдову.

— Что у тебя там? — спросил Дэн и присел на корточки рядом с сыном. — Покажешь мне?

Мальчик кивнул и раскрыл ладони, выпуская на волю бабочку с черным тельцем и алым и синим крыльями, с золотым рунным узором на них. В воздухе она размножилась, и копии разлетелись по всему дому вслед за детским смехом и удивленными возгласами взрослых.

— Не благодарите, — усмехнулся Агни и помахал экрану, чтобы тот скрылся. — Чем бы теперь занять себя, раз уж такое дело? — задумчиво пробормотал он и обернулся к череде вероятностей, заманчиво мерцающую мириадами огней.

Лиа в панике выпрыгнула из окна. Несмотря на небольшую высоту, приземлилась не очень удачно: оцарапала руку и ушибла колено. Наспех отряхнувшись, поднялась и, прихрамывая, побежала. Проселочная дорога вывела бы ее из поселка к небольшому городку, но бежать туда среди ночи без оружия — было бы глупым решением. И сущим самоубийством. Зато стоящий неподалеку амбар казался надежным укрытием. К нему она и направилась.

На мгновение Лиа почудилось, что позади кто-то злобно по-ведьмински рассмеялся. Может, увиденное — лишь чары, наведенные злой колдуньей? Ей хотелось бы в это поверить, но она прекрасно понимала, что смеяться в доме некому. Теперь некому. От этой мысли сердце сжалось до размеров пылинки.

Дверь амбара была старой, тяжелой и никак не хотела поддаваться. Порывистый ветер усиливался, деревья гудели. Растревоженная листва шелестела, будто хотела докричаться до всего мира, чтобы предупредить об опасности, хотя предупреждать было уже слишком поздно.

И почему-то вспомнился отрывок из песни Норта:

Третий альбом «В ожидании смерти» набрал наибольшую популярность. Поклонницы были в восторге. Такой молодой, загадочный и мрачный Норт — её Норт — покорял всех и‍ текстами, и голосом. Остальным членам банды тоже перепадало, но все ведь знают: сливки почти всегда снимает вокалист.

Теперь все осталось в прошлом. Не будет больше ни фанаток, ни песен, ни голоса, который волновал ее душу.

Лиа трясло, то ли от мыслей об этом, то ли от холода. Ветер трепал уже не деревья — ее одежду — легкую майку и шорты, просачиваясь между бледной кожей и хлопковой тканью. По телу побежали мурашки. Она в очередной раз толкнула двери, не слишком надеясь на успешный исход, и все-таки ввалилась в амбар.

«Успокойся, детка, упокойся с миром…» — еще одна строчка из глупой песенки возникла в голове так не вовремя.

Лиа захлопнула за собой тяжелую дверь и сползла вниз, прижавшись к ней спиной. Замерла, сидя на корточках. Ей должно было быть горько и страшно, она могла бы даже биться в истерике, потому что потерянное ей не сможет вернуть ни один волшебник на свете. Но сердце наполняла лишь злость. К тому же до конца принять увиденное она была не в состоянии. Пытаясь подавить в себе зарождающуюся ярость, попробовала переключиться на мысли, которые могли ее успокоить.

«Я сбежала, я в безопасности».

Лучшим решением теперь будет ночевка в амбаре, а утром, когда солнце озарит светом тот проклятый дом, придется решить, что делать дальше. Главное — пережить эту жуткую ночь.

В голове всплыла любимая поговорка Норта: «Что будем делать в четверг, если умрем в среду?»

— Я сделаю все, чтобы не умереть в среду… — прошептала она, понятия не имея, какой сегодня день недели.

В амбаре было темно. Лиа едва различала очертания предметов. Но это не казалось ей важным, ведь в амбаре было безопасно, и он худо-бедно защищал от нахального ветра, а стог сена, стоявший неподалеку, давал надежду на то, что ночью она не замерзнет. В покинутом доме остались кровать и теплое одеяло…

Она обняла коленки и уткнулась в них лбом. От мысли, что ей придется пройти через все в одиночку, мутило.