Дверь отворилась бесшумно, однако тень заставила развернуться в том направлении. Там стоял помятый Коичи Абе с больничным халатом в руках.

— Хорошо, что ты сама проснулась, — сказал он и, подойдя ближе, стал надевать халат на нее. — Тебе надо срочно отсюда уходить.

— Дерек? — просовывая руку в рукав, зачем-то уточнила она, как будто за ней мой охотиться кто-то еще. — И куда мы?..

— Ты. Ты сбежишь одна. Я телепортирую тебя на парковку, а сам попробую его отвлечь. К счастью, он не может перемещаться на короткие расстояния — у тебя будет шанс.

— Зачем отвлекать? — пальцы вцепились в непослушную пуговицу, и Коичи отвел ее руки, чтобы застегнуть самом.

— Затем, чтобы ты выжила.

— Но ты…

— Я не умру.

Ага, как же. У творцов все такие бессмертные самоубийцы? Или только те, кому не посчастливилось пересечься с ней? Лана зажмурилась и тряхнула головой, потом открыла глаза и упрямо посмотрела на своего недавнего тюремщика.

— Не понимаю, какой смысл тебе так рисковать. Дереку нужна только я.

— Нужна, — подтвердил он. — И всем остальным тоже, но уже живой. Я не нужен.

— А клан?

— У них есть дядя Минору. Еще когда власть перешла к Иссину, не… не захотевшему заводить детей, в том числе из-за полученных после отца теней, было ясно, что выживание клана в конечном итоге станет заботой незатронутых проклятием. Да, с меня его сняли. Проклятие, но не обязательство служить Искре Огня, а после того как ты очистила души моих предков, я не могу от него отказаться. Не теперь.

Она долго пыталась найти слова, чтобы его переубедить, слишком долго. Коичи закончил рисовать на ее виске руну, отправившей Лану на подземную парковку.

— Зашибись план! — вырвалось у нее, потому что понятия не имела, чего же делать дальше, а спросить не успела, как и попросить Коичи хотя бы пойти с ней.

Водить Лана не умела, да и машины наверняка все будут заперты, а если нет, то как это могло помочь? Попросить кого-то ее подвести? Но что и как говорить?

Верная тень вовремя поняла, что так может продолжаться до бесконечности, потому дернула Лану за руку, потащив ту к стоящему поблизости минивену. Еще и просторный багажник вскрыла, не активировав при этом сигнализацию. В любой другой ситуации Лана никогда бы не полезла в багажник, но сейчас не до комфорта, потому решила последовать совету своей защитницы. К тому же в машине впереди имелось детское кресло, значит, максимум позвонят в полицию, когда ее обнаружат, а может и вовсе отпустят.

Стоило крышке закрыться, как минуту спустя пискнула, отключившись, сигнализация. Открылась дверь на переднее пассажирское — кресло и впрямь использовалось по назначению! Затем почему-то открыли заднюю дверь, и женский голос весело произнес:

— Come on, Buddy. Aw, good boy! Very good boy!

Сердце в груди остановилось, боясь стучать. Собака! Если пес ее учует, побег закончится здесь и сейчас. Она уже придумывала себе оправдание, попутно вслушиваясь, как Дружок принюхивается, с ужасом ожидая его лая. Но тот лишь затопал лапами по сиденью, пытаясь улечься поудобнее и вскоре засопел. Лана бесшумно выдохнула, благодаря всех спящих псов, на которых ей сегодня везло.

Женщина тем временем завела двигатель и, что-то весело щебеча своему малышу, включила приятную убаюкивающую мелодию. Машина двинулась к выезду, к свету.

Как в задаче про Ахиллеса и черепаху, смерть никак не могла его догнать, хотя Дэн едва плелся, непонятно зачем переставляя ноги. Перед глазами на многие километры вперед простиралась бесконечная безжизненная пустыня, из которой не было выхода. И он бы развернулся, чтобы пойти к смерти навстречу, если бы уже не сделал так, причем не один раз и даже не два — он сбился со счета, как и не мог до конца доверять себе, настолько все оказалось бредовым и нереальным.

Некоторое время назад Дэн еще пытался разобраться, куда же он попал, и как-то классифицировать это место. Но чем дольше шел, тем меньше понимал, а пустыня сатаной-искусителем посылала ему миражи из нынешней и прежних жизней, и когда он не соблазнялся, они из привлекательных превращались в отвратительные. В них его родных и близких убивали, часто убийцей был он сам, опосредованно или непосредственно. Только и на них Дэн однажды перестал обращать внимания, и пустыня отстала, и ничего не осталось, кроме бесполезного монотонного шага. Это единственное, что он помнил о попадании сюда, и до последнего не прекращал идти. Но когда прекратил и упал лицом вниз, смерть все равно не пришла.

Вскоре пески под ним начали оседать, словно зыбучие, и он вместе с ними. Перспектива оказаться похороненным заживо его не пугала, наоборот, торопил смерть или хотя бы забвение. Странно, конечно, ведь он не был ранен и не чувствовал боли, чтобы желать смерти, оборвав тем самым свои страдания. Но именно это не нравилось ему больше всего. Дэн помнил, что в начале его пути сердце болело, и раз оно успокоилось, смысла жить не осталось. Он сомкнул глаза и не открыл их, даже когда под ним разверзлась бездна, обещая такое же бесконечное падение, как и путешествие по пустыни перед этим.

Не случилось. Чья-то теплая рука поймала его в самом начале, подняла вверх, нежно укачивая, успокаивая и Дэна, и бешеный стук в груди. Потом его подняли еще чуть выше, принялись сдувать песок и пепел от былых грехов, налетевший с пожаров из миражей.

«Не надо, — подумал он, но попросить вслух не смог, как не сумел открыть глаза, чтобы посмотреть на нежданного спасителя. — Не надо меня прощать — дайте умереть грешником. Заслужил. Я заслужил все это».

Не послушали, принялись аккуратно снимать с него застаревшую кровь, разглаживать до молодой кожи шрамы и свежие ссадины, стирать морщины, возвращать седине черноту. Но чем больше очищали, тем холоднее ему становилось, ведь все наносное позволяло сохранять память о былом огне и ей согреваться. И тогда он снова попытался попросить спасителя прекратить, и снова не смог раскрыть рта, да и веки остались такими же неподъемными. Теперь еще и холод сковал руки и ноги и по ним начал подниматься вверх, туда, где когда-то билось истеричное сердце.

Заледенеть не дали. Ткнулись чем-то горячим в грудь, стали тянуть от него теплые отростки по всему телу, делая их похожими на такие знакомые силовые потоки, однажды выгоревшие в нем вместе с внутренним огнем.

«Не прощай, — запоздало повторил он во второй раз. — Не настолько я искупил. По крайней мере, не искупил главного».

Но неведомый спаситель уже закончил свою работу и вложил душу Дэна обратно в тело, заставив содрогнуться от нахлынувшей вдруг боли. Он судорожно вдохнул и распахнул глаза, увидев Мигеля и Ольгу, пытающихся привести его в чувства. Рука запоздало дернулась, пытаясь поймать так удачно подхватившего в момент падения, но лишь ударилась о Мигеля и опустилась обратно на кровать.

— Очнулся, — констатировал очевидное друг.

— И показатели в норме, — в голосе Ольге благоговение причудливо перемешалось с ужасом. Впрочем, она быстро взяла себя в руки и, повернувшись к Дэну, начала рисовать руну на его лбу: — Надо немножко еще поспать, хорошо? А я остальным займусь, раз уж… Хорошо?

Дэну ничего не оставалось, как кивнуть в ответ, потому что от боли все равно не соображал и был рад скрыться от нее хоть в сон, хоть в смерть. Забытье пришло нескоро. Какое-то время он слышал перешептывающихся друзей, потом боль начала стихать, и его накрыло благословенной тьмой без видений.

Единственный лучик, пробившийся сквозь плотно закрытые шторы, солнечным зайчиком скользнул по глазам, призывая проснуться. Дэн повернулся было набок, закрываясь от света, но понял, что спать не хочется.

У окна за «Куполом» актерами в немом кино ругались Ольга с Мигелем, совсем как в детстве, когда Дэн загремел в лазарет из-за прохождения обоих уровней Лабиринта. Хорошее время было — почти беззаботное, несмотря на интриги кланов, Конклава Огня и Верховного Творца. Где это все? Куда ушло безвозвратно? Провалилось вместе с печатью Агни, когда открылись Врата?