— То есть, — пробормотала Лана и уставилась на браслеты на своих запястьях.

— То есть нацепить их на тебя было и в его планах тоже.

На восстановление у Яна ушло два дня, за что он не переставал себя пилить, хотя другие считали его героем, спасшим Внешний Рубеж, а демон Максвелла пообещал выписать ментальных подзатыльников, если Ян не прекратит. Ян не прекратил, но весь первый день слабость была такая, что он без чужой помощи до туалета дойти не мог. На второй силы вернулись, но руки тряслись как у заправского алкоголика и огонь в них не задерживался — просто огонь, чего уж говорить о плетениях и рунах. На третий он уговорил Николаса сделать ему перчатки с исцеляющими рунами, после чего под неодобрительный взгляд Макса телепортировался к Рубежу, куда днем ранее отправились Арсений с Мигелем.

«Себя так опекай, — мысленно спорил Ян с отцом. — Или вон лучше мать!»

И сам себе отвечал: «Заведешь собственных детей, посмотрим, какие проблемы будут у тебя с гиперопекой!»

Возразить на это ни Максу, ни тем более себе было нечем, хотя очень хотелось, и оставалось только порадоваться, что те два дня, что он болел, мама просто сидела рядом и не проводила свои болезненные поиски, все как один в последнее время бесполезные. И мысли о причинах этого били по самолюбию сильнее дрожащих рук.

Зато на Внешнем Рубеже Яну обрадовались. Еще бы! Он ведь сразу же вернул заградительные костры, и никто из них не заметил, как Ян закусывает губу, чтобы не застонать от боли, пронзившей в тот момент руки. Да здравствуют капюшоны, в которых можно утонуть, не то что скрыть лицо. Потом оставалось лишь сделать вид, что вытираешь проступивший от жара пот, стерев кровь и следы укуса. Никто ничего не заметил, кроме Сени и Мигеля, но они предпочли промолчать. А вот у Яна чесался язык поговорить, обсудить, поскандалить, лишь бы забыть о собственной беспомощности и том образе, который он должен демонстрировать другим.

— Почему бы тебе не расслабиться? — спросил Арсений. — Заградительные костры восстановлены, нового стада, судя по всему, в ближайшее время ждать не стоит. Выдыхай, бобер.

Друг снова бренчал на гитаре, в этот раз точно сочиняя музыку, потому что рядом лежал блокнот, в который записывались аккорды. Вот уж кто точно расслабился и выдохнул. Но у Сени миссия была простой и понятной: делай что должен, и будь что будет. Он и сделал, может даже больше, чем мог. Выпрыгнул же тогда из защитного круга, чтобы спасти Яна от гончих смерти, и спас. А потом еще ломанулся за ним внутрь Рубежей и оказался далеко небесполезным, скорее наоборот. Сеня заслужил свою передышку. И Мигель, чей зрачок вновь стал серым, а золотые разводы на лице исчезли без следа, тоже заслужил передышку. И сам Ян — уж он-то точно ее заслужил!

Почему же ему тогда так тошно? Чего неймется? Что так противно скребется внутри, умоляя сделать хоть что-нибудь, когда он, по сути, уже сделал все что мог? Как будто тогда, пытаясь остановить стадо, пропустил через себя такую бездну огня, что прожег внутри дыру, и теперь пытался заткнуть ее хоть чем-то, чтобы не сквозил через нее ветер сомнений.

— Ага, выдыхай, как же. Будто других проблем, кроме восстановления заградительных костров, нет.

— Других проблем? Да вагон и маленькая тележка. Но ты вот можешь хоть одну из них решить сейчас так, чтобы ни себя, ни кого другого не угробить?

У Сени было хорошее настроение, и говорил он в своей обычной насмешливой манере, не предполагающей ответов на заданные вопросы. И Ян понимал, что спор с ним уже проигран, даже не начавшись, только все равно не мог не сказать:

— Могу. Как минимум одну, не вставая с этого места.

Даже Мигель вынырнул из своего задумчиво-сонного состояния и удивленно уставился на Яна. Сеня отложил гитару и засучил рукава, словно собирался драться. Наверное, если он и впрямь решил выбить из Яна дурь, это была бы отличная идея, жаль, что Арсений никого бить не собирался, о чем свидетельствовала широченная улыбка на его лице.

— Ну-ка, — заинтересованно, но все так же насмешливо протянул Сеня, — удиви меня.

— Например, не поднимая пятой точки со спальника, могу наконец выяснить, почему все вокруг, кроме меня, доверяют играющему на два лагеря Чеширу.

— О господи! — закатив глаза, протянул Мигель.

Ян его проигнорировал, правда, от Сени ожидал похожей реакции. Улыбка Сени стала шире, хотя казалось куда еще?

— И почему ты ему не веришь? Наслушался Майки, наглотавшегося осквернения? Так эт он от большой любви к Илюхе, к которому отчаянно в друзья набивался и добился, к сожалению. Только это! Чешир у нас по девочкам, если что. Вон Мигель подтвердит.

Мигель охотно кивнул.

— Наш любитель тройничка столько девок перетрахал — было бы странно, если после такого количества он оказался бы по мальчикам.

— Вот-вот! — подхватил Арсений. — Майки, судя по регулярным подкатываниям яек к Чихеру-чан, тоже не стильно-модно-молодежный, а скучный гетеро, как все мы тут. Да?

Правое веко Яна дернулось. До него медленно, но верно доходило, что эти двое над ним сейчас издевались. Куражились за его счет. Просто так. С нифига.

«Так уж с нифига?» — хохотнул на задворках сознания отголосок демона Максвелла.

— Ага. Виртуозно защищаете. Стало быть, есть за что?

Сеня с Мигелем переглянулись.

— Зануда, — вынес вердикт первый. Второй кивнул.

Потом оба мгновенно стали серьезными.

— И в чем конкретно ты собрался обвинить Чешира? — спросил Арсений.

«Вот в этом, — подумал Ян. — В том, что вы ему доверяете».

Это очень походило на зависть, причем на зависть на пустом месте, ведь ему с Ильей нечего было делить, и как минимум Сеня ему доверял не меньше. Да и Мигель, оказавшийся не предателем, а двойным агентом, причем агентом, оберегающим Милу, не так уж плох, как про него хотелось думать. И он ведь тоже доверял Чеширу, причем безраздельно.

— Ну, хотя бы в том же, в чем его обвинял Майки. В игре за противоположный лагерь. И не надо только задним числом придумывать ложь, что это была очередная специальная операция по внедрению к противнику и выяснению у него важных сведений.

— По запудриванию мозгов и навешиванию лапши на уши. Ян, что в словах «наглотался осквернения» тебе непонятно?

— Причина, по которой ты пудришь мне мозги и вешаешь лапшу на уши.

Взгляд Арсения налился ледяной синевой, совсем как тогда, когда он схватился с Майки. И ведь если он захочет навалять сейчас Яну, справится легко. И что тогда подумают успокоившиеся было обитатели Внешнего Рубежа? Но никто в их сторону не смотрел, даже Минору Абэ — правая рука номинальной главы клана Чихеру, которого слушались не только Абэ, другие кланы, чьи названия Ян не запомнил, тоже.

— Ну давай, — спокойно предложил Сеня, — баттл по фактам. Переубедишь — отдам волос Чешира, чтобы ты смог его найти и лично обвинить во всем нехорошем. А проиграешь, — он на мгновение задумался, а потом оскалился в знакомой улыбке демона Максвелла. — А проиграешь, пойдешь пытать работодателя, как излечиться от отравления огнем.

— Лучше реку, — вставил Мигель. — Химеры редко выгорают и никогда не травятся благодаря ей. Вон, Айзек подтвердит.

Глава клана Ниланов сидел у соседнего костра и что-то обсуждал со своим учеником. Подростка-химеру еще неделю назад никто бы не допустил на Внешний Рубеж, а сейчас вот с домашкой к учителю бегает. В силе Айзека сомневаться не приходилось. Он каждый день пропускал сквозь себя много огня, когда охранял Северную Дугу, но спокойно, даже добродушно объяснял мальчишке, что не так тот делает. У другого давно бы терпение лопнуло, у Айзека, кажется, его было вагон.

«Можно ли отравиться огнем?»

«Можно» — молчавший предыдущие два дня демон Максвелла отозвался сразу, пусть и столь лаконично.

Не ожидавший и такого ответа Ян вдруг окончательно разозлился и вернул Сене взгляд, полный Изначального Пламени.