Холодный ночной воздух слегка привел меня в чувства, мысли более-менее прояснились, тело перестало лихорадить, но вот настроение это не прибавило. Наоборот, я всё больше загружался, замыкался внутри себя и всё время спорил. Сам с собой спорил. Я не мог принять себя таким, какой есть, не мог поверить в то, что со мной случилось, не хотел это принимать, а с другой стороны понимал, что ничего сделать не могу, что останусь таким уродом до конца своих дней, если госпожа Удача и Судьба не решит пошутить надо мной еще больше. Хотя куда уж больше, я чудовище без шансов на искупление, без возможности выговориться и при этом не убить собеседника.

Нет, всё же я должен был закончить список любой ценой. Ценой еще пяти жизней, которые и не подозревают о том, какое чудовище за ними охотится. После этого я отдам кинжал Джину и уйду в небытие. Нет мне больше места ни среди людей, ни даже среди тварей. Я достал из кармана потертый клочок бумаги на котором были написаны имена жертв, все погибшие были зачеркнуты простым карандашом, осталось пятеро. Пять жизней по цене одной, ради которой это всё и было затеяно. Самое паршивое в этом то, что я не чувствовал вину, мне было плевать на чью-то жизнь так же как и было плевать на свою собственную.

Сменив два рыболовных корабля по пути и отвалив кучу денег за тихое пересечение границы, меня доставили в городок по названию Клайпеда, что в Литве. В этом городе мне делать было нечего, но в трехстах километров оттуда был город Вильнюс, где обитала очередная жертва, к которой я и держал свой путь. Первой задачей было раздобыть транспорт и новую одежду на пару размеров больше. За время морского путешествия моё тело изменилось еще сильнее - серая кожа набухла, я стал выше на добрый десяток сантиметров, руки стали длиннее, а когти уже не обстригались, так что пришлось прятать их за перчатками с длинными пальцами. Ходить становилось всё сложнее, опухоль на спине продолжала расти и теперь превратилась в горб величиной с кокос. Прятать все свои уродства давалось всё хуже, случайные прохожие всё чаще бросали на меня косые взгляды, а потом и вовсе стали обходить стороной.

Через час блужданий по городу в поисках машины мне дорогу преградили двое полицейских.

- Laba diena. Parodykite savo dokumentus. (Добрый день. Покажи мне свои документы. лит.) - обратился ко мне один из них, показывая своё удостоверение.

Я полез в карман не снимая перчатки, нащупал твёрдую рукоять пистолета и тут же отбросил эту мысль. Стрелять почти в центре города совершенно не хотелось, но и как-то избавиться от них тоже нужно было. Притворившись, что ищу в кармане документы, я незаметно снял перчатку и одним резким взмахом наотмашь ударил полицейского по лицу. То, что произошло потом испугало не только его напарника, но и меня самого. Я почувствовал как скрюченные пальцы впиваются в кости стража порядка, увидел как отрывается половина его лица и с хлюпающим фонтаном ошметки кожи вперемешку с костями летят на асфальт. Половины головы у него не было, рефлекторно он схватился за остатки лица и не издав ни звука свалился на землю. Прохожие, которые стали свидетелями этого кровавого убийства, в ужасе и страхе разбежались, крича на всю улицу и зовя на помощь, которая не спешила приходить. Напарник убитого полицейского довольно быстро пришел в себя и выхватил пистолет целясь в меня. Его руки дрожали, но промахнуться с такого расстояния было невозможно.

- Зараза, - просвистел я и с удивлением заметил, что разговаривать в привычной манере уже не могу, звук получался свистящим, словно что-то мешало.

Полицейский нажал на спусковой крючок и расстрелял меня в упор, пробивая одежду, кожу и кости. Снова толчки, снова липкая черная кровь и выпадающие пули из тела. Я взмахнул рукой, словно пытался отмахнуться от назойливой мухи. От удара тело полицейского почти разорвало пополам, а внутренности шлепком вывалились ему под ноги. Жуткое зрелище, хотя после тех ужасов, что приходилось наблюдать дома я уже ничему не удивлялся, да и любой рейдер, который бродил по кластерам в поисках добычи, не раз наблюдал картину, когда твари разрывали людей на части. Твари. В этот раз тварью был я. Не задерживаясь больше ни на секунду я бросился бежать со всей возможной скоростью. Я перемахивал через заборы, палисадники и стоящие машины на дороге. Скорость была огромной, настолько быстрой, что мне даже пришлось немного убавить её чтобы не врезаться в препятствия. Не помня себя от ужаса я вдруг остановился, когда заметил, что вокруг больше нет ни людей, ни машин. Лишь бескрайние поля повсюду куда хватало глаз да серая лента дороги на две полосы по которой я всё это время бежал. Прямо по дороге стоял дорожный знак на котором было указано, что до Вильнюса осталось 200 километров. Я остановился и встряхнул головой не веря своим глазам. Получается я за короткое время пробежал сотню километров, от этой мысли внутри всё похолодело, а затем стало жарко и я сорвал с себя шапку надеясь остудить голову. Внутри всё колотилось, я ничего не понимал, мне было страшно и ужасно одиноко, настолько паршиво я себя чувствовал лишь тогда, когда на руках нес Лину к погребальному костру. От бессилия и одиночества я закричал прямо на дороге во всё горло, но и здесь меня ждало разочарование. Вместо крика вырвался какой-то непонятный клокот и свист.

- Монстр, - попытался сказать я и свернул с дороги вглубь полей подальше от посторонних глаз.

Углубившись в поля я вышел на лесную дорогу и зашагал особо не смотря и не выбирая направление. Мне было уже все равно куда идти и что делать. После всего произошедшего я был очень подавлен и зол на самого себя. Одним легким движением лишил жизни человека, который не хотел ничего плохого. Забравшись как можно дальше от дороги я дал волю чувствам и начал когтями рвать деревья, они, словно сухие ветки, разлетались от моих ударов. Сила бурлила внутри, мне было на всё плевать, я выплёскивал ярость и злость накопившееся за все эти дни. Я боялся себя, боялся того во что превращаюсь и ничего не мог с этим поделать. Изменения происходили с каждым днем всё больше, я уже мало напоминал человека. Длинные руки усеянные шерстью, острые когти на каждом пальце, которых теперь стало на один меньше на каждой руке, мизинец куда-то делся, ладони набухли, словно подушечки у хищников, с ногами и вовсе начало твориться что-то странное. Спустя час бессмысленного блуждания и хаотичного уничтожения всего до чего мог дотянуться, я упал и уже не мог подняться, колени выгнулись в обратную сторону и я почувствовал боль. Настоящую боль от которой больше не спрятаться, пытался кричать, но рот издавал странные хлюпающие звуки от которых становилось не менее жутко, чем от собственного вида. Боль заполняла каждую клеточку, каждый вздох давался все труднее, мне стало очень жарко, затем невыносимо холодно. От постоянного контраста и перепадов я обессилел, шевелиться больше не хотелось, дышать стало тяжело, от жара моего тела снег вокруг расплавился и превратился в хлюпающую лужу. Я лежал лицом вниз и не мог пошевелиться, но потом что-то начало мешать, мне понадобилось несколько долгих минут чтобы понять причину неудобства и тут до меня дошло - мешал мой собственный нос, который упирался в землю и был забит грязью. Эта мысль вызвала во мне улыбку, так как уже начал забывать, что когда-то у меня был нос, ведь он отвалился практически в самом начале всех этих ужасных изменений. Кое как поднявшись я потрогал его своей лапой, да, именно лапой, потому что назвать это уродство, которой теперь была моя рука, чем-то другим не поворачивался язык. Из-за длинных когтей я не сразу смог нащупать отросшую часть тела, но потом мне все же удалось ухватиться кончиками когтей за самый край. Это был не нос, а что-то твердое и скользкое на ощупь. Мне снова стало жарко, снова чувствовал, что температура тела поднялась настолько, что на несколько десятков метров не осталось ни капли снега, более того, всё было высушено так, словно много месяцев земля не видела дождя. Остатки одежды, которые не успели разорваться в процессе изменений, начали тлеть. Я пытался кататься по земле, стараясь затушить тлеющую одежду, но горб на спине мешал всё больше. Он вырос до просто огромных размеров, я чувствовал, как он растет, как натягивается кожа и местами лопается, выпуская наружу черные струйки крови, которые выжигали опавшую листву и оставляли за собой липкую жижу. Я снова услышал шелест или шепот у себя в голове, он преследовал меня, звучал всё громче, звук становился всё отчетливее, который всё больше напоминал чью-то речь, но слов, по-прежнему, разобрать я не мог. Мои попытки заткнуть уши не принесли результата, звук был у меня в голове, а потом я осознал, что ушей у меня тоже больше нет, их остатки я обнаружил у себя под ногами, заросшие шерстью, заостренные и грязно-серого цвета. Спустя еще несколько мучительных минут с меня начала слазить кожа, большими ошметками она отваливалась от тела и шипела на земле, пропитываю почву ядом и гнилью. Горб на спине наконец-то лопнул, забрызгав всё вокруг странной оранжевой жидкостью от которой загорелось всё вокруг. Горела земля, деревья, остатки снега испарялись образуя густой пар.